увлекая за собой и высокую шхуну, и мой легкий, танцующий челнок. Бурный
поток, шумя все громче, поднимая все более высокую рябь, тащил нас через
узкий пролив в открытое море.
Внезапно шхуна сделала еще один поворот, на двадцать градусов по
крайней мере, и в то же мгновение я услышал сначала один крик, потом
другой. Раздался топот ног по трапу, и я понял, что пьяные перестали
драться. Беда протрезвила обоих.
Я лег на дно моей жалкой ладьи и отдался на произвол судьбы. Выйдя из
пролива, мы попадем в неистовые буруны, которые живо избавят меня от всех
хлопот. Смерти я не боялся, но было мучительно лежать в бездействии и
ждать, когда она наступит.
Так пролежал я несколько часов. Волны швыряли меня и обдавали
брызгами. Каждая новая волна грозила мне верной смертью. Но мало-помалу
мной овладела усталость. Несмотря на весь ужас моего положения, я оцепенел
и впал в забытье. Когда я заснул, мне приснились родные места и старый
"Адмирал Бенбоу".
24. В ЧЕЛНОКЕ
Когда я проснулся, было уже совсем светло. Я увидел, что меня несет
вдоль юго-западного берега Острова Сокровищ. Солнце уже взошло, но его
заслоняла громада Подзорной Трубы, спускавшаяся к морю неприступными
скалами.
Буксирная Голова и холм Бизань-мачты находились у меня под боком.
Холм был гол и темен, а Голову окружали утесы в сорок-пятьдесят футов
высотой и груды опрокинутых скал. От меня до острова было не больше
четверти мили. Я решил взять весло и грести к берегу.
Однако я скоро принужден был отказаться от этого намерения: между
опрокинутыми скалами бесновались и ревели буруны. Огромные волны одна за
другой взвивались вверх с грохотом, в брызгах и в пене. Я видел, что,
приблизившись к берегу, я либо погибну в этих волнах, либо понапрасну
истрачу силы, пытаясь взобраться на неприступные скалы.
Но не только это пугало меня. На плоских, как столы, скалах ползали
какие-то громадные скользкие чудовища, какие-то слизняки невероятных
размеров. Изредка они с шумом прыгали в воду и ныряли. Их было несколько
дюжин. Они лаяли, и оглушительное эхо утесов вторило их дикому лаю.
Впоследствии я узнал, что это были морские львы, вполне безобидные
животные. Но вид у них был страшный, берег был неприступный, прибой с
неистовой силой разбивался о скалы, и у меня пропала всякая охота плыть к
острову. Уж лучше умереть с голоду в открытом море, чем встретиться лицом
к лицу с такими опасностями.
Тем временем мне представилась другая возможность спастись. К северу
от Буксирной Головы была обнажавшаяся во время отлива длинная желтая
песчаная отмель. А еще севернее был другой мыс - тот самый, который на
нашей карте был обозначен под названием Лесистого мыса. Он весь зарос
громадными зелеными соснами, спускавшимися до самой воды.
Я вспомнил слова Сильвера о том, что вдоль всего западного берега
Острова Сокровищ есть течение, которое направляется к северу. Я понял, что
оно уже подхватило меня, и, решил, миновав Буксирную Голову, не тратить
понапрасну сил и попытаться пристать к Лесистому мысу, который казался мне
гораздо приветливее.
В море была крупная зыбь. С юга дул упорный ласковый ветер,
помогавший мне плыть по течению. Волны равномерно поднимались и
опускались.
Если бы ветер был порывистый, я бы давно потонул. Но и при ровном
ветре можно было только удивляться, как ловок мой крохотный, легкий
челнок. Лежа на дне и поглядывая по сторонам, я не раз видел голубую
вершину громадной волны у себя над головой. Вот она обрушится на меня...
Но мой челнок, подпрыгнув, как на пружинах, слегка пританцовывая, взлетал
на гребень и плавно опускался, словно птица.
Мало-помалу я до того осмелел, что даже попробовал было грести. Но
малейшее нарушение равновесия сейчас же сказывалось на поведении моего
челнока. Едва только я пошевелился, как он изменил свою плавную поступь,
стремительно слетел с гребня в водяную яму, так что у меня закружилась
голова, и, подняв сноп брызг, зарылся носом в следующую волну.
Перепуганный, мокрый, я опять лег на дно. Челнок, казалось, сразу
опомнился и с прежней осторожностью понес меня дальше меж волн.
Мне было ясно, что грести нельзя. Но каким же образом добраться до
берега?
Я струсил, но не потерял головы. Прежде всего стал осторожно
вычерпывать своей матросской шапкой воду, затем, наблюдая за ходом
челнока, я постарался понять, отчего он так легко скользит по волнам. Я
заметил, что каждая волна, представлявшаяся с берега или с борта корабля
огромной ровной и гладкой горой, в действительности скорее похожа на цепь
неровных холмов с остроконечными вершинами, со склонами и долинами.
Челнок, предоставленный самому себе, ловко лавировал, всякий раз выбирал
долины, избегая крутых склонов и высоких вершин.
"Отлично, - решил я. - Главное - лежать смирно и не нарушать
равновесия. Но при случае, в ровных местах, можно изредка подгрести к
берегу".
Так я и сделал. Лежа на локтях в самом неудобном положении, я по
временам взмахивал веслом и направлял челнок к острову.
Это была нудная, медлительная работа, и все же я достиг некоторого
успеха. Однако, поравнявшись с Лесистым мысом, я понял, что неминуемо
пронесусь мимо, хотя действительно берег был теперь от меня всего в
нескольких сотнях ярдов. Я видел прохладные зеленые вершины деревьев. Их
раскачивал бриз. Я был уверен, что следующего мыса не пропущу.
Время шло, и меня начала мучить жажда. Солнце сияло с ослепительной
яркостью, тысячекратно отраженное в волнах. Морская вода высыхала у меня
на лице, и даже губы мои покрылись слоем соли. Горло у меня пересохло,
голова болела. Деревья были так близко, так манили меня своей тенью! Но
течение стремительно пронесло меня мимо мыса. И то, что я увидел, снова
оказавшись в открытом море, изменило все мои планы.
Прямо перед собой, на расстоянии полумили, а то и меньше, я увидел
"Испаньолу", плывшую под всеми парусами. Несомненно, меня увидят и
подберут. Жажда так мучила меня, что я даже не знал, радоваться этому или
огорчаться. Но долго раздумывать мне не пришлось, так как меня вскоре
охватило чувство изумления: "Испаньола" шла под гротом [грот - нижний
парус на грот-мачте] и двумя кливерами [кливер - косой парус перед
фок-мачтой]. Ее необыкновенной красоты снежно-белые паруса ослепительно
серебрились на солнце. Когда я впервые увидел ее, все паруса ее были
надуты. Она держала курс на северо-запад. Я подумал, что люди у нее на
борту решили обойти остров кругом и вернуться к месту прежней стоянки.
Затем она все больше и больше стала отклоняться к западу, и мне пришло в
голову, что я уже замечен и что меня хотят подобрать. Но вдруг она
повернулась прямо против ветра и беспомощно остановилась с повисшими
парусами.
"Экие медведи! - сказал я себе. - Напились, должно быть, до
бесчувствия".
Хорошо бы влетело им от капитана Смоллетта за такое управление
судном!
Тем временем шхуна, переходя с галса на галс, сделала полный круг,
поплыла быстрым ходом одну-две минуты, снова уставилась носом против ветра
и снова остановилась. Так повторялось несколько раз. "Испаньола" плыла то
на север, то на юг, то на восток, то на запад, хлопая парусами и
беспрерывно возвращаясь к тому курсу, который только что оставила. Мне
стало ясно, что кораблем никто не управляет. Куда же девались люди? Они
либо мертвецки пьяны, либо покинули судно. Если я попаду на борт, мне,
быть может, удастся вернуть корабль его капитану.
Течение увлекало челнок и шхуну с одинаковой скоростью, но шхуна так
часто меняла галсы, так часто останавливалась, что почти не двигалась
вперед. Если бы только я мог усесться в челноке и начать грести, я,
несомненно, догнал бы ее. И вдруг мне действительно захотелось догнать ее.
Жажда новых приключений охватила меня, а мысль о пресной воде удвоила мою
безумную решимость.
Я поднялся, и меня сейчас же с ног до головы обдало волной. Но теперь
это меня не устрашило. Я сел и, собрав все силы, осторожно принялся
грести. Я пустился вдогонку за не управляемой никем "Испаньолой". Один раз
волны так швырнули меня, что сердце у меня трепыхнулось, как птица. Я
остановился и стал вычерпывать воду. Скоро, однако, я немного привык к
челноку и стал так осторожно направлять его среди бушующих волн, что
только изредка мелкие клочья пены били меня по лицу.
Расстояние между мной и шхуной быстро уменьшалось. Я уже мог
разглядеть поблескивающую при поворотах медь румпеля [румпель - рычаг для
управления рулем]. На палубе не было ни души. Разбойники, вероятно,
сбежали. А если не сбежали, значит, они лежат мертвецки пьяные в кубрике.
Там я их запру и буду делать с кораблем все, что задумаю.
Наконец мне посчастливилось: ветер на несколько мгновений утих.
Повинуясь течению, "Испаньола" медленно повернулась вокруг своей оси. Я
увидел ее корму. Иллюминатор каюты был открыт. Над столом я увидел горящую
лампу, хотя уже давным-давно наступил день. Грот повис, как флаг. Шхуна
замедлила ход, так как двигалась лишь по течению. Я несколько отстал от
нее, но теперь, удвоив усилия, мог снова догнать ее.
Я был от нее уже в каких-нибудь ста ярдах, когда ветер снова надул ее
паруса. Она повернула на левый галс и опять, скользя, понеслась по волнам,
как ласточка.
Сперва я пришел в отчаяние, потом обрадовался. Шхуна описала круг и
поплыла прямо на меня. Вот она покрыла половину, потом две трети, потом
три четверти расстояния, которое нас разделяло. Я видел, как пенились
волны под ее форштевнем [форштевень - носовая оконечность судна,
продолжение киля]. Из моего крохотного челночка она казалась мне
громадной.
Вдруг я понял, какая опасность мне угрожает. Шхуна быстро
приближалась ко мне. Времени для размышления у меня не оставалось. Нужно
было попытаться спастись. Я находился на вершине волны, когда нос шхуны
прорезал соседнюю. Бушприт навис у меня над головой. Я вскочил на ноги и
подпрыгнул, погрузив челнок в воду. Рукой я ухватился за утлегарь
[продолжение бушприта], а нога моя попала между штагом [штаг - снасть,
поддерживающая мачту] и брасом [брас - снасть, служащая для поворота реи].
Замирая от ужаса, я повис в воздухе. Легкий толчок снизу дал мне понять,
что шхуна потопила мой челнок и что уйти с "Испаньолы" мне уже никак
невозможно.
25. Я СПУСКАЮ "ВЕСЕЛОГО РОДЖЕРА"
Едва я взобрался на бушприт, как полощущийся кливер, щелкнув
оглушительно, словно пушечный выстрел, надулся и повернул на другой галс.
Шхуна дрогнула до самого киля. Но через мгновение, хотя остальные паруса
все еще были надуты, кливер снова щелкнул и повис.
От неожиданного толчка я чуть не слетел в воду. Не теряя времени, я
пополз по бушприту и свалился головой вниз на палубу. Я оказался на
подветренной стороне бака. Грот скрывал от меня часть кормы. Я не видел ни
одной живой души. Палуба, не мытая со дня мятежа, была загажена следами
грязных ног. Пустая бутылка с отбитым горлышком каталась взад и вперед.
Внезапно "Испаньола" опять пошла по ветру. Кливера громко щелкнули у
меня за спиной. Руль сделал поворот, и корабль содрогнулся. В то же
мгновение грота-гик [гик - горизонтальный шест, по которому натягивается
нижняя кромка паруса; в данном случае - грота] откинулся в сторону, шкот
[снасть для управления нижним концом паруса] заскрипел о блоки, и я увидел
корму.
На корме были оба пирата. "Красный колпак" непо-движно лежал на
