сообщали последние известия.
Прапорщик скоро привык к этой солдатской почте и подолгу беседовал с
ними.
- Охота вам, образованному человеку, слушать всякий вздор, - удивлялся
Андреев. - Ведь солдатские рассказы - на три четверти брехня.
- Но четверть-то правда. В сущности, сейчас Артур держится исключительно
солдатами.
- Нижние чины без офицеров - ноль, неорганизованная толпа.
- Офицеры без солдат часто бывают и отрицательными величинами.
- Вы все еще остаетесь штатским человеком. Вам непонятна та простая
истина, что только офицеры являются солью армии, носителями ее боевых
традиций.
Взволнованный Андреев начинал дергаться, и прапорщик спешил перевести
разговор на другие темы.
С утра Варя вместе с сестрой уходила в казармы делать перевязки раненым.
Звонарев на костылях ковылял по Утесу, заглядывал на кухню, где верховодил
Белоногов, пробовал пищу, затем направлялся на электрическую станцию к
Лебедкину. С Родионовым обходил казематы на батарее, где размещались
артиллеристы и матросы, и, наконец, просматривал бумаги в канцелярии.
Андреев, почти все время больной, предоставлял прапорщику распоряжаться всем
по своему усмотрению. К трем часам все собирались на обед в офицерском
флигеле.
Батарея почти не стреляла, так как осталось всего около сотни
десятидюймовых бомб. Их берегли на случай штурма. На море было пусто. После
гибели эскадры японцы отвели свой флот из-под Артура, за исключением
небольшого числа мелких сторожевых кораблей. Поэтому на ночь оставались
бодрствовать только дежурные, часовые и дневальные, все же остальные
погружались в мирный сон. Только глухой грохот канонады на сухопутном фронте
да приток свежих раненых напоминали о войне.
Вскоре пришло известие о гибели Назаренко. Старый фельдфебель ехал на
катере через пролив, когда упавший вблизи снаряд перевернул катер. Назаренко
камнем пошел на дно. Получив известие об этом, Саввична так расстроилась,
что заболела и Шуре пришлось вернуться назад и ухаживать за матерью. Девушка
сильно осунулась и подурнела. Она избегала заходить даже к Звонареву.
В один из декабрьских дней пришла Акинфиева.
- Наконец-то собралась навестить вас, Сережа! - поздоровалась она. - С
Утесом у меня связаны такие тяжелые воспоминания, что яс суеверным ужасом
приближалась к нему. Так и кажется, что опять появятся жандармы.
- Теперь их нечего опасаться. Микеладзе давно убрали из Артура, а
Познанский чуть жив после тифа, - сообщила Варя.
- Этому можно только порадоваться. Со шпионами они не боролись, а хватали
ни в чем не повинных людей, - заметил Звонарев. - Как поживает Андрюша?
- Он защищает третий форт. Говорят, там очень опасно, и я сильно
беспокоюсь. Японцы все время атакуют. Оля просила вам кланяться. Она тоже
уже ходит на костылях с помощью Борейко и быстро поправляется. Со стороны
смешно и трогательно смотреть на эту парочку - колокольня, а рядом с ним
блоха.
- Не в этом дело. Их связывает крепкая взаимная любовь, - заметила Варя.
- Как и вас с Сережей, - проговорила Надя.
- Мы с Сережей тоже крепко любим друг друга. Правда? - в упор спросила
Варя жениха.
- Как ни странно, а я все же люблю эту ревнивую и колючую особу, -
привлек к себе невесту Звонарев.
Глава восьмая
- Прошло больше недели после взрыва форта номер два, и все усилия
японцев, атакующих третий форт, пока не привели ни к чему. Это отдаляет час
освобождения Артура и кровно затрагивает интересы фирмы "Тифонтай", - с
любезной улыбкой на лице проговорил
Шубин, глядя на Фока.
- На войне, увы, много зависит от случайностей. Так, позавчера в момент
штурма этого форта рядом оказалась рота моряков, подготовлявшая вторую линию
обороны. Она по собственной инициативе приняла участие в отражении атаки, -
ответил генерал.
- Надеюсь, ваше превосходительство примет меры, чтобы на будущее время
такие случайности не повторялись? Иначе могут пострадать и ваши личные
интересы...
- Конечно, конечно. Я убежден, что наш план будет выполнен в намеченные
сроки.
Шубин откланялся и вышел. Оставшись один, Фок нервно зашагал по кабинету.
- Эта обезьяна мертвой хваткой держит меня за горло, и я не смею
приказать ее повесить, - бурчал он. - С другой стороны, около меня находится
этот трус Стессель, которому все время мерещатся виселицы за преждевременную
сдачу крепости. Изволь при таких условиях служить!..
Генерал сел за стол и размашистым почерком написал записку Горбатовскому:
Ввиду сильных разрушений бетонных укрытий на третьем форту прошу ваше
превосходительство помнить, что чрезмерно упорная оборона этого пункта
поведет лишь к напрасным потерям в людском составе. В настоящее же время в
крепости на счету каждый человек. Необходимо возможно больше беречь
оставшийся гарнизон".
Письмо было отправлено с конным ординарцем в штаб Восточного фронта.
- Слушай, ребята, повнимательнее - стучит ли японец или нет, -
распорядился комендант третьего форта штабс-капитан Булганов. - Как только
стук прекратится - беги ко мне с докладом.
Засев в переднем рву, японцы справа и слева от потерны, ведущей в
капонир, готовили две минные галереи, намереваясь взорвать бруствер. Чтобы
воспрепятствовать этому, русские приступили к контрминным работам, но велись
они вяло и неумело. Саперов не было, и рыли землю рядовые стрелки и матросы.
Булганов предпочитал отсиживаться в тыловой казарме. Кроме него, на форту
находился еще Андрюша Акинфиев со своими "севастопольцами". Лейтенант мало
понимал в крепостной войне и ограничивался лишь расстановкой часовых и
сооружением ретраншемента в тыловой части дворика.
Вскоре форт начал обстреливаться из крупных орудий. Кроме того, японцы
установили в траншеях фортового гласиса минные аппараты и начали засыпать
минами внутренний дворик. Стрелки и матросы поспешили укрыться в потерне, но
взрывом мины потерна была разрушена. Все находившиеся в ней оказались заживо
погребенными.
Акинфиев с матросами кинулись на помощь. Новый взрыв разметал их в
стороны. Оглушенный лейтенант вернулся в казарму и взволнованно спросил у
Булганова, как можно помочь засыпанным в потерне.
- Это не в нашей власти. Гарнизон надо беречь для отбития штурма. Если
отгоним японцев, тогда попытаемся помочь нашим.
Лейтенант не согласился с этим и вызвал охотников из своих матросов. Они
осторожно, шаг за шагом, прячась от глаз японцев, начали разбирать завал. К
вечеру удалось извлечь из потерны около тридцати человек невредимых и
столько же раненых. Андрюша торжествовал.
После морозного, ясного дня наступила темная ночь.
Воспользовавшись ею, защитники форта начали торопливо исправлять
нанесенные за день повреждения. Было решено потерну совсем оставить и
засыпать ее обломками и землей. На всякий случай стены и потолок ее
минировали.
Японцы также не прекращали работ под бруствером.
Наступило туманное утро. Солдаты сидели в казармах за чаем, когда
неожиданно раздался оглушительный взрыв. Посыпались земля, обломки бетона,
камни, густой едкий дым наполнил весь дворик. Булганов и Акинфиев пытались
вывести солдат и матросов из казармы, но огонь косил смельчаков.
- Нужно подать им пример храбрости, господин штабс-капитан. - И лейтенант
направился к выходу.
- Вашбродь, обождите, чего зазря погибать, - обратились к нему матросы. -
Когда японец полезет на форт-стрельба прекратится, не станет же он бить по
своим.
Замечание было дельное, и лейтенант остановился.
- Бросьте, друг мой, играть со смертью, - подошел Булганов. - В конечном
счете вы всегда останетесь в проигрыше и раньше времени отправитесь к
праотцам Горбатовский приказал беречь солдат и без настоятельной надобности
в контратаки не ходить.
- Короче говоря, прекратить оборону форта?..
- Не совсем так, но около этого. Я уже велел понемножку складывать
пожитки. До ночи переждем, а там смотаем удочки...
- Но ведь имеется полная возможность защищать форт и дальше!..
- Очевидно, это не входит в расчеты начальства.
Лейтенант не поверил до тех пор, пока ему не была показана подлинная
телефонограмма начальника Восточного фронта обороны крепости. Содержание ее
вскоре стало известно всему гарнизону.
Японцы не верили, что русские, так упорно до сих пор оборонявшие каждый
шаг, теперь без сопротивления уступают им почти всю территорию форта Они
продолжали усиленно обстреливать казарму и ров и не решались продвигаться
вперед, подозревая какую-то каверзу со стороны русских.
Под вечер был получен прямой приказ об оставлении форта "ввиду
совершенной невозможности дальнейшей его обороны".
- Это предательство! - кипятился Акинфиев. - Мы еще можем здесь
держаться.
- Против воли начальства не попрешь, - ответил Булганов.
Тогда Акинфиев от своего имени написал Горбатовскому протест и отправил
его генералу с одним из своих матросов. В ответ он получил приказ явиться в
штаб Восточного фронта.
- Что нам, вашбродь, делать? - спрашивали у лейтенанта матросы, когда он
собирался идти в штаб.
- До моего возвращения никуда отсюда не уходить, хотя бы стрелки и
оставили форт.
- Есть, вашбродь, будет исполнено!
В штабе Горбатовский рассыпался в комплиментах по адресу лейтенанта,
благодаря его за мужество и бесстрашие, проявленные при обороне форта.
- Если бы весь гарнизон состоял из моряков, то об оставлении форта номер
три не могло быть и речи, но стрелки очень ослабели и потеряли свою былую
стойкость, - уверял генерал. - Поэтому решено сократить линию обороны и
оставить особенно сильно разрушенные форты, где держаться уже почти
невозможно. К числу таких принадлежит и третий форт.
- Я со своей ротой продержусь там не менее недели, - заверял Акинфиев.
- Ваши матросы будут нужны в другом месте. Очень прошу вас выполнить мое
распоряжение.
- Есть!
По дороге на форт он встретил своих матросов. Они сообщили ему, что форт
оставлен.
- Почти целеньким отдали... Успели только взорвать в проходе одну шаровую
мину, да и то штабс-капитан заругался, - доложил унтер-офицер.
- Почему же вы оставили форт без моего приказания? - удивился Акинфиев.
Матросы удивленно взглянули на него.
- Так нам же от вашего имени передали по телефону приказ вернуться в
штаб, что мы и сделали.
Акинфиев был возмущен, но ничего уже не мог поде дать.
Японцы не сразу заметили уход русских с форта и только к вечеру
следующего дня решились полностью занять его.
- Лепехин, возьмешь с собой человек пять и отправишься на укрепление
номер три, - распорядился Гудима. - Там будешь, за начальника артиллерии.
Фейерверкер откозырял и направился в свой каземат.
Там он собрал около себя солдат и сообщил им о полученном приказании.
- Кто хочет со мной?
Солдаты вздыхали и молчали.
- Жили себе на батарее, не тужили, думали, до конца здесь пересидим, ан
нет - иди на какое-то там третье укрепление, - наконец отозвался один из
них.
- Такова воля божья, - сурово ответил Лепехин.
Перед уходом Лепехин прочитал несколько молитв, взял с собой Библию и
одну из икон. Когда солдаты проходили мимо Залитерной, их окликнул Борейко,
незадолго перед тем вернувшийся с батареи Белого Волка.
- На богомолье, что ли, собрались, кержаки?
- За вас, вашбродь, бога молить будем на третьем укреплении, - в тон
поручику ответил Лепехин.
- Место там опасное, смотрите не осрамите наш
Утес. Если узнаю, что вы сдрейфили, головы поотрываю! - предупредил
Борейко.
Вечером артиллеристы добрались до укрепления и явились к его коменданту
