На батарее номер двадцать два, которой командовал капитан Вамензон,
горели подожженные солдатами деревянные казармы. Капитан торопливо укладывал
в чемодан наиболее ценные вещи, когда его внимание привлек шум на дворе.
Взглянув в окно, Вамензон увидел толпу вооруженных солдат, впереди которой
шел Блохин. Капитан понял, что настал час расплаты за все его издевательства
над солдатами. Бросив все, он поспешно выбежал на задний двор и спрятался в
отхожем месте.
Солдаты ворвались в квартиру. Они заглядывали под кровати, открывали
шкафы, осмотрели чердак, но нигде не могли обнаружить капитана.
- Зон, где ты, растакой сын?! - взывал Блохин, тыча штыком во все
укромные места, но нигде никого не было. - Куда же он мог деваться? Не
вылетел же в трубу на помеле, - недоумевал солдат.
Выйдя во двор, Блохин решил заглянуть в уборную. Как только капитан
увидел его в щель, он быстро поднял доски стульчака и спрыгнул в нечистоты,
погрузившись в них по самое горло. Шаги приближались. Вамензон судорожно
прижимался в самый угол, стараясь спрятаться возможно лучше. Открылась
дверь, и в то же мгновенье, набрав побольше воздуху, капитан нырнул. Блохин
заглянул в дырку.
- Нет его, проклятого, и тут. Аида дальше! - скомандовал он солдатам.
Капитан тотчас вынырнул на поверхность.
- Погодите же у меня, мерзавцы? Заставлю я вас сторицей заплатить за это
купанье... - Когда солдаты ушли, он начал выбираться из выгребной ямы.
Все перебив и переломав на квартире Вамензона, солдаты подожгли дом и
долго любовались, как огонь уничтожал жилище ненавистного им командира.
- "По моему ходатайству государь император разрешил желающим господам
офицерам дать японским властям подписку о неучастии в этой войне и вернуться
в Россию", - громко прочитал Белый Звонареву только что полученную
телефонограмму. - Как вы на это смотрите, молодой человек?
- Ни один порядочный офицер не оставит своих солдат и не вернется в
Россию, - твердо ответил прапорщик.
- Сереженька, дай я тебя поцелую за это! - порывисто кинулась к жениху
Варя. - Мне очень хочется, чтобы ты остался со мной, но это будет нехорошо
по отношению к солдатам.
Белый ласково посмотрел на дочь.
- Из тебя выйдет со временем, когда ты подрастешь и войдешь в разум,
неплохая жена, - проговорил он. - Вопрос идти или не идти в плен будет
обсуждаться сегодня вечером на общегарнизонном собрании офицеров. Мы с вами
сейчас и отправимся туда.
В темном, загрязненном помещении собрания они застали уже более сотни
офицеров всех частей артурского гарнизона стрелков, артиллеристов, саперов,
казачьей сотни и различных штабов. В зале и столовой красовались длинные
столы под белоснежными скатертями.
Вскоре прибыл Стессель в сопровождении Фока и Никитина.
- Господа офицеры! - скомандовал Белый.
Все вытянулись. Отдав общий поклон и пожав руки генералам и полковникам,
Стессель прошел к концу стола.
- Прошу занять места, - зычным командирским голосом проговорил он.
Офицеры задвигали стульями, рассаживаясь по чинам - генералы около
Стесселя, за ними полковники и так далее. Звонарев поместился в конце
последнего стола, вместе с врачами и чиновниками.
- В последний раз мы собрались дружной артурской семьей, - поднялся с
места Стессель. - Многих мы недосчитываемся в своих поредевших рядах. Одни
лежат в госпиталях, другие пали геройской смертью на поле брани. Прошу
почтить их память вставанием.
Все поднялись и несколько мгновений молчаливо стояли.
- Истощение всех средств обороны, массовые болезни среди гарнизона
сделали невозможным дальнейшее сопротивление, и я вошел в переговоры о
капитуляции. Полковник Рейс сообщил мне из Шуйшиина, где велись переговоры,
что условия ее вполне почетны. Нижние чины идут в плен, господам же офицерам
предоставляется возможность вернуться в Россию. Им также сохранено право на
ношение оружия, на денщиков и определенное количество вещей. Государь
император разрешил господам офицерам по своему усмотрению идти либо в плен,
либо возвращаться на родину. Нам следует теперь побеседовать на эту тему. Я
лично, конечно, возвращаюсь в Россию вместе со своим начальником штаба
полковником Рейсом для непосредственного доклада его величеству о всех
обстоятельствах артурской обороны. Кто желает высказаться, прошу не
стесняться, - закончил Стессель.
- Позвольте мне, - с кавказским акцентом проговорил полковник Тахателов,
приглаживая рукой свою пышную полуседую шевелюру. - Мы все, как один
человек, должны разделить участь наших солдат и вместе с ними идти в плен.
Как мы будем потом смотреть им в глаза, если в настоящую трудную минуту
бросим их на произвол судьбы? Я иду в плен и считаю, что все здоровые и
легкораненые офицеры должны сделать то же самое.
Затем шумно поднялся со своего места Вамензон. Он успел привести себя в
порядок после вынужденного купанья.
- В течение всей осады мы делили с нижними чинами все невзгоды и лишения.
А как они нам отплатили за это? Оскорблениями, угрозами и даже нападениями,
чему мы были свидетелями вчера и сегодня в городе. Что может быть общего
между мною и этими, извините за выражение, скотами, которые понимают лишь
матерную брань и зуботычины? Нет, господа, я считаю: ничто нас не связывает
с этой бандой неблагодарных животных, и, конечно, отправляюсь в Россию.
- Правильно! Нечего связывать свою судьбу с этим хамьем, - раздались
голоса.
- Таким офицерам, как вы, капитан, не место в армии, - вскочил полковник
Мехмандаров. - Вы позорите нашу среду!
- Прошу, ваше превосходительство, оградить меня от оскорблений, - весь
красный от злобы, обратился Вамензон к Стесселю.
- Побольше спокойствия, господа! Полковник Мехмандаров, призываю вас к
порядку.
Начались горячие споры, мнения офицеров разделились. Часть поддерживала
Вамензона, остальные - Мехмандарова.
- Каково твое мнение, Василий Федорович? - спросил Стессель, обернувшись
к Белому.
- Я перестал бы уважать себя, если бы вернулся до окончания войны в
Россию, - коротко бросил генерал.
Сидящие поблизости офицеры зааплодировали. Стессель сердито фыркнул и
отвернулся.
Было довольно поздно, когда собрание закрылось, не придя ни к какому
определенному решению. Раздраженный Белый вместе с Звонаревым уехали домой.
- Анатоль, я велела перевезти к нам все ценные вещи из артурского
казначейства, - сообщила мужу Вера Алексеевна. - У нас они будут целее.
- И прекрасно сделала, - одобрил Стессель. - Там ведь их что-то на
восемьсот тысяч рублей.
- Я думаю, что мы можем их вывезти из Артура вместе со своими вещами.
Японцы не посмеют осматривать твой багаж. Только смотри, Ачатоль, не
проболтайся кому-нибудь об этом, - предупредила генеральша.
- Буду нем, как могила, - понимающе кивнул головой генерал-адъютант.
- Папочка, мы с Сережей хотим пожениться, - вошла в кабинет отца Варя.
- Нашла время глупостями заниматься, - сердито буркнул генерал. - Ты еще
слишком молода, подождешь, пока выйдет замуж Катя, а Звонарев вернется из
плена.
- Но, папочка... - начала было Варя.
- Никаких но. Сказано нельзя, значит, нельзя! - повысил голос Белый.
Разобиженная девушка поспешила выйти и направилась к жениху поделиться
своим горем.
- Василий Федорович, конечно, прав, придется подождать, когда кончится
война, - вздохнул прапорщик.
- Значит, ты меня совсем не любишь? - вспыхнула
Варя и хотела уйти.
Звонареву пришлось долго успокаивать ее.
В этот вечер Варя рано отправилась в свою комнату и тотчас улеглась в
постель, но заснуть не могла. Она была сильно озабочена. Предстояла
продолжительная разлука с любимым человеком. Она долго обдумывала, как
добиться согласия родителей на немедленную свадьбу, пока наконец, приняв
решение, не соскочила на пол и вышла в коридор. С минуту она постояла у
двери родительской спальни. Убедившись, что отец с матерью спят, девушка, с
минуту поколебавшись, с сильно бьющимся сердцем на цыпочках подошла к
комнате Звонарева и бесшумно проскользнула в нее...
Утром она тормошила заспавшегося Звонарева:
- Вставай, вставай. Папа тебя уже ждет в кабинете.
- А? Что? - протирал глаза Звонарев. - Зачем я понадобился Василию
Федоровичу?
- Как зачем? Я рассказала маме, что, ты теперь совсем мой... - И девушка
несколько раз поцеловала его...
Через несколько минут прапорщик уже сидел перед Белым.
- Я хотел поговорить с вами... Мы с Варей хотели... Разрешите нам с Варей
пожениться, - наконец выдавил он из себя.
Генерал с напускной суровостью посмотрел на него и проговорил:
- Рано ей еще замуж; но коль скоро у вас зашло так далеко, то делать
нечего. Фоминична! - окликнул он жену, поднимаясь с места.
Варя, которая подслушала у дверей, прошмыгнула в комнату и встала рядом с
Звонаревым. Белый с женой по очереди благословили иконой молодую чету.
- Ну, теперь надо двигаться в Управление, - промолвил генерал.
- Он, папа, еще чай не пил, - потащила Варя за рукав в столовую
Звонарева. - Я уже все обдумала, - затараторила она, наливая жениху чай. -
Тахателов будет посаженым отцом, Мария Петровна - посаженой матерью. Оля и
Леля - подружки, а Стах и Сойманов - шафера, Вася же понесет впереди икону.
- А почему ты не упоминаешь об Андрюше? - удивился Звонарев.
- Он, бедняжка, убит еще позавчера, - вздохнула Варя. - Я позабыла тебе
об этом сказать.
- Значит, Надя опять овдовела, - грустно проговорил прапорщик.
- Ты уже кончил пить чай? - по-родственному обратился Белый к Звонареву.
- Сию минуту. - И прапорщик спешно допил свой стакан.
- Дай безымянный палец, надо снять мерку для обручального кольца, -
подбежала уже в переднем Варя к Звонареву. - Я сейчас закажу их и договорюсь
с батюшкой о свадьбе.
В Управлении артиллерии собрались все офицерыартиллеристы и
прикомандированные моряки. Белый, поблагодарив их за службу, разрешил
морякам вернуться в распоряжение флотского начальства и дал указание своим
офицерам о порядке передачи орудий японцам. После этого Звонарев с Гудимой и
Андреевым отправились на Утес.
Едва они появились на батарее, как их окружила возбужденная толпа солдат.
Звонарев еще никогда не видел на лицах своих артиллеристов столько недоверия
и злобы, как сейчас.
- В чем дело? - удивился он.
- Дозвольте, вашбродь, без утайки спросить вас, неужто мы пойдем в плен,
а господа офицеры поедут прохлаждаться домой в Россию? - обратился к
прапорщику Родионов.
- Желающим офицерам разрешено вернуться на родину.
Солдаты возмущенно зашумели. Звонареву показалось, что они сейчас кинутся
на своих офицеров.
- Не шуми, ребята, - остановил солдат Родионов. - Вы-то, вашбродь, с нами
останетесь? - обернулся он к прапорщику.
- Конечно, с вами. Вместе воевали, вместе и в плен пойдем.
- Я же вам говорил, что Сергей Владимирович завсегда с нами, как и наш
Ведмедь, - торжествующе сказал Блохин.
- А штабс-капитан Гудима и капитан Андреев? - спросил Родионов.
- Они тоже идут в плен.
- Ура! Качай, братцы, наших офицерей! - подхватили солдаты на руки своих
командиров.
Добрых четверть часа подлетал Звонарев в воздух, пока наконец его
отпустили.
Вскоре на Утесе появился японский офицер с двумя солдатами. Приседая и
вежливо шипя, он просил передать ему все личное оружие.
- Мы артиллеристы, у нас давно все отобрали стрелки, - невозмутимо
ответил Андреев. - Остались две учебные винтовки да поломанные наганы.
Разочарованные японцы поспешили уйти.
- Куда же, вы девали винтовки? - удивился Звонарев.
- Дерево пожгли, а дуло поломали и побросали в море, - весело осклабился
