Спредову.
Лепехин разместил своих людей в казарме, а затем пошел знакомиться с
артиллерийским вооружением. Оно состояло из двух поршневых пушек, старой
китайской гладкоствольной картечницы и нескольких мелкокалиберных морских
орудий.
Японцы уже овладели передним капониром и частью потерны. Осмотрев
укрепление, Лепехин расставил пушки на брустверах и в тыловом рву, назначил
к каждой командира из своих утесовцев, в которых он был уверен.
- Без приказа не пали, стреляй с толком, чтобы снаряды зря не пропадали,
- наставлял он артиллеристов.
Как и на третьем форту, японцы здесь применили минометы, обстреливая всю
внутренность форта. Это заставило отвести всех людей, кроме часовых, в
потерну и разместить их около входа на внутренний дворик. Капитан Спредов
поместился тут же, а зауряд-прапоршиков из фельдфебелей направил охранять
горжевой ров.
Весь день прошел в напряженном ожидании взрыва переднего бруствера, но
японцы не торопились. К вечеру обстрел укрепления совершенно прекратился.
Противники обменивались лишь редкими ружейными выстрелами и лениво
перебрасывались бомбочками.
Уже в темноте, на переднем бруствере показался японец и громко закричал
по-русски:
- Эй, оборванцы, сдавайтесь! Вам давно надоело есть конину, а нам
мерзнуть в окопах. Пора кончать войну. Ваши генералы продали нам крепость со
всеми солдатами.
- Ах ты, черт проклятый, - схватились стрелки за винтовки, но японец
поспешно скрылся.
Затем в русские окопы полетели камни с привязанными к ним прокламациями.
Японцы уговаривали сдаться.
- Пока сила у нас есть, надо укрепление отстаивать до последнего, -
заявил Лепехин.
Ночь прошла спокойно. Японцы усиленно работали в минных галереях.
Утром стук прекратился. Спредов приказал всех людей отвести в тыловую
часть укреплений, оставив впереди лишь одного или двух часовых. Артиллеристы
изготовились у своих орудий, зарядив их картечью. Лепехин деловито говорил
артиллеристам:
- Помни, что Ведмедь сказал: "Не посрами Утеса, бей японца прямо в самое
рыло!"
Около девяти часов утра, при полном спокойствии на фронте, раздались один
за другим два сильных взрыва. Передний бруствер по обеим сторонам потерны
сильно осел и обнажил ее бетонные стены. Японцы немедленно открыли по
укреплению сосредоточенный огонь из одиннадцатидюймовых мортир. Весь
гарнизон поспешил укрыться в казарме и потерне. Лепехин отвел своих
артиллеристов в тыловой ров. Вскоре один из снарядов попал в переднюю часть
потерны, пробил бетонное перекрытие и разорвался внутри помещения.
Одновременно взорвались сложенные тут же бомбочки. Силой взрыва вся передняя
часть потерны обвалилась. Погиб командир укрепления и большая часть
гарнизона. Выход на внутренний дворик оказался заваленным.
Тотчас же японцы кинулись на штурм. Не встречая сопротивления, они
захватили весь внутренний дворик и по боковым рвам прошли в тыл укрепления.
Остатки гарнизона оказались окруженными в казарме. Лепехин первый понял, в
какое положение попал гарнизон. Вынув Библию, он набожно перекрестился.
- Пришел, братцы, наш смертный час, - обернулся он к утесовцам.
Его бородачи по очереди приложились к Библии и разобрали винтовки.
- Приказывай, старшой, что делать.
Лепехин расставил солдат у окон казармы, а сам поместился у входа. Тут
наскоро соорудили из мешков бруствер и установили пулемет. Всего уцелело в
казарме и потерне около ста человек, но большую часть их составляли раненые,
контуженные и оглушенные. Вполне боеспособных осталось не больше сорока
человек.
- Сдавайся, рус! - кричали японцы, но в ответ гремели выстрелы.
Японцы подтащили полевые пушки и начали в упор расстреливать тыловые
казармы. Но бетон выдержал эту бомбардировку. Солдаты притаились в
простенках и в промежутки между орудийными выстрелами бросали в противника
бомбочки. Лепехин из ворот умудрялся выпускать по японцам очереди из
пулемета. Небольшого роста, коренастый, с редкой бородкой, он как-то сразу
вырос, голос его приобрел суровые, повелительные нотки, серые глаза смотрели
остро и твердо. Все его приказания выполнялись немедленно. Даже матросы,
иронизировавшие вначале над пристрастием фейерверкера к Библии, теперь
слушались его во всем.
Зимний день склонялся к вечеру, но гарнизон продолжал оказывать
сопротивление. К укреплению прибыл сам начальник штаба осадной армии генерал
Идзити. Он приказал послать парламентера для переговоров о сдаче. Японский
майор с белым флагом появился перед воротами и потребовал к себе старшего
офицера.
- Внимательно следи за японцем, чтобы он не сделал какого-нибудь подвоха.
Чуть что - бей без предупреждения, - распорядился Лепехин, выходя к
парламентеру.
- Я хочу видеть офицера-коменданта, - проговорил японец.
- Я и есть комендант, а офицеров у нас нет, - ответил с достоинством
фейерверкер.
- Если вы сейчас добровольно сдадитесь, мы гарантируем вам жизнь, -
проговорил японец.
- Долгонько придется вам ждать этого, ваше японское благородие, - ответил
Лепехин и ушел.
Подтянув еще несколько рот к укреплению, японцы с криками кинулись на
штурм. Немногочисленный гарнизон быстро таял. У амбразур стрелки менялись
один за другим. Легкораненые подавали патроны и бомбочки. Лепехин, уже
дважды раненный, продолжал стрелять из пулемета, пока последний не разбило
взрывом бомбочки. Казарма наполнилась едким дымом. Число раненых
увеличивалось с каждой минутой. Они собирались в уцелевшей части потерны.
Здесь же были сложены и запасы бомбочек.
Наконец японцам удалось ворваться внутрь. Началась штыковая схватка в
густых сумерках уже наступающего вечера. Раненный в третий раз, Лепехин с
трудом добрался до потерны. Японцы заполнили казарму и ринулись в потерну.
Фейерверкер в последний раз окинул взглядом уцелевших защитников гарнизона и
с силой ударил ногой по одной из лежащих на земле бомбочек. Огромное пламя
на мгновение осветило десяток-другой израненных русских матросов и солдат, а
также японцев со штыками наперевес. Затем все исчезло среди облаков дыма.
Под обломками укреплений погибли остатки гарнизона вместе со штурмующими
колоннами.
В доме Стесселя заседал военный совет. Человек двадцать офицеров,
генералов и адмиралов собралось в просторном кабинете. На стене висела
большая карта Артура с нанесенными на ней фортами и укреплениями. Фок
красным карандашом старательно перечеркнул укрепление номер три и аккуратно
вывел дату его падения: 18 декабря 1904 года. Рядом на карте уже виднелись
такие же крестики над вторым и третьим фортами.
- Прошу внимания, господа, - постучал Стессель карандашом. - Сейчас
получено известие о падении укрепления номер три. Таким образом, все
долговременные сооружения Восточного фронта перешли в руки противника. Наши
войска отныне занимают плохо оборудованные полевые позиции второй линии. Я
хочу слышать ваше мнение о возможности дальнейшего продолжения обороны.
Присутствующие начали высказываться. Артиллеристы, моряки и командиры
полков Седьмой дивизии единодушно говорили о необходимости продолжать
оборону. Зато представители Четвертой дивизии, которой командовал Фок, не
менее дружно высказывались за бесцельность дальнейшего сопротивления.
- У нас совсем нет снарядов, - утверждал начальник штаба Четвертой
дивизии подполковник Дмитриевский.
- В наличии имеется свыше ста тысяч снарядов и шрапнелей различных
калибров, - возразил Белый.
- В полках больше половины солдат больны цингой, питание плохое.
Наступили холода, но нет теплой одежды, - на разные голоса твердили
полковники Савицкий, Гайдурин и Некрашевич в тон Дмитриевскому.
- Японцу тоже приходитша не шладко, он больше его штрадает от холода.
Шолдатики еще могут держатьшя, только надо увеличить дачу конины. У наш
имеетша еще нешколько тышяч лошадей. Обяжательно и необходимо шражаться до
конца, - с большим подъемом проговорил старик Надеин, который после смерти
Кондратенко вступил в командование Седьмой дивизией.
- Я недавно был в траншеях и видел там наших мучеников-солдатиков. Только
жестокосердные люди могут заставлять их воевать. Они завшивели,
изголодались, но еще полны героического духа. Необходимо сохранить их для
России. Они вполне заслужили право на дальнейшую жизнь, - со слезой в голосе
разливался Фок.
- О сдаче не может быть и речи! У меня есть еще около полсотни вариантов
дальнейшей обороны Артура, - торжественно проговорил Смирнов, но это
заявление вызвало лишь досадливую улыбку на лицах присутствующих.
- Миссия Порт-Артура в смысле защиты флота окончена, так как эскадра
перестала существовать. Для Северной армии Артур теперь является лишь
обузой. Дальнейшая защита может привести к взятию крепости штурмом и общей
резне, - спокойным профессорским тоном проговорил Рейс.
- Вы забываете об эскадре Рожественского. Он ведь рассчитывает идти в
Артур, а не во Владивосток, - возразил Вирен.
- Чтобы затонуть в наших лужах совместно с артурской эскадрой, - заметил
иронически Стессель. - Для этого не стоило совершать путешествия вокруг
Европы.
Но за продолжение обороны все же высказалось огромное большинство
присутствующих на совете.
- Итак, будем считать, что совет высказался за оборону до конца, - подвел
итоги Стессель. - На каких рубежах мы дальше будем обороняться?
- Я доложу, - поднял руку Смирнов. - Сначала за
Китайской стенкой, где мы находимся сейчас. Тут у меня имеется пять
вариантов.
- Пожалуйста, без них, - остановил его генераладъютант.
- Затем отойдем на Скалистый кряж, потом на Владимирскую и
Митрофаниевскую горки и, наконец, займем городскую ограду. Конечно, тут
могут быть различные варианты, но я уже о них не говорю.
- Я нахожу, что все эти линии не имеют серьезного оборонного значения.
Задерживаться на них долго не удастся. Да, впрочем, это в настоящее время и
не важно, - ответил Стессель.
Едва все разошлись, Фок сел за письменный стол Стесселя и быстро набросал
приказ об оставлении батареи литеры Б и Залитерной, обоих Орлиных Гнезд и
всей второй линии обороны.
- Я отхожу прямо к центральной ограде, - сообщил он Стесселю.
- Что ты, что ты. Ведь только что совет высказался за продолжение
обороны!
- Плевать мне на все советы! Если до двадцатого числа Артур не
капитулирует, мы с тобой лишимся нескольких миллионов долларов. Это
поважнее. Хоть остаток дней мы будем жить спокойной, обеспеченной жизнью.
Ну, я пошел.
- Постой, нельзя же так сразу... - пытался остановить его Стессель.
- Прикажи Рейсу подготовить письмо с предложением о капитуляции. До
полуночи двадцатого декабря старого стиля оно должно быть в японском штабе.
- И Фок, не прощаясь, вышел.
Штаб командующего японской осадной армией под Порт-Артуром генерала
барона Ноги расположился в большой китайской деревне Шуйшиин, в четырех
километрах от передовых фортов осажденной крепости.
Сам генерал занимал просторную светлую фанзу, асе стены которой были
увешаны картами и схемами портартурских фортов и укреплений.
Темным декабрьским вечером Ноги вместе со своим начальником штаба
генералом Идзити склонился над письменным столом, на котором лежали только
что составленные сведения о потерях осадной армии во время последних
штурмов.
- Больше штурмовать мы не можем, ваше превосходительство, мы останемся
без армии, - доложил Идзити.
- Но наш божественный Тенно требует немедленного взятия Артура, так как
эскадра Рожественского уже находится около Мадагаскара, а к Маньчжурской
