работы слугами. Ведь ты уже познакомился с одной милашкой, а, Паскаль?
- Ага, - рассеянно кивнул Паскаль, пристально глядя Мэту в глаза. - Одна
b , служанка - ох, хороша. Она живет вместе с женщиной из тех, которые бывают
в покоях у короля. Похоже, ей перепало от их прелестей.
Лакей нахмурился, схватил юношу за рукав, но стражник чуть заметно
подмигнул Паскалю.
- Ладно, парень, ступай обратно в комнату для прислуги, познакомься с
девушкой. Дорогу найдешь?
- О, заблужусь, так спрошу. - И Паскаль развернулся. - Как освободишься,
увидимся, друг Мэтью. Надеюсь, тебя хорошо примут и ты будешь долго играть и
петь.
- Благодарю, - кивнул Мэт, поняв намек.
Паскаль рассчитывал, что Мэт будет занят подольше, развлекая короля и его
придворных. Что ж, он постарается играть подольше - как можно подольше.
Мэт обернулся к стражнику.
- Что теперь? - спросил он. - Теперь вы меня проведете к королю?
- Нет. Сначала к его чести. - Стражник кивнул своему напарнику, и тот
толкнул створку массивной двери.
Лакей шагнул вперед, бросив:
- Сюда.
Мэт пропустил его и пошел за ним.
Громадная комната, в которую они вошли, была освещена только висевшими
вдоль стен свечами. Высоко, почти под самым потолком, тянулись ряды маленьких
узких окон. Мэт поднял глаза только для того, чтобы проверить свою догадку, и
не ошибся: у окон, по карнизу, тянувшемуся вдоль всего зала, выхаживали
стражники. Никакие это были не окна, а самые настоящие бойницы. Между тем
окна, они же амбразуры, были затянуты мутным стеклом - Мэт подозревал, что
дело тут в несовершенстве процедуры обработки стекла. Однако из-за мутности
стекол в тронном зале царил приятный полумрак. Правда, около ступеней,
ведущих к трону, горели, разгоняя сумрак, десятирожковые канделябры.
Возвышение для трона оказалось не слишком высоким - всего-то фута три, не
больше, но и этого было достаточно, чтобы сидящий на троне король оказывался
центральной фигурой в зале. Мэт бросил на короля быстрый взгляд -
внимательнее посмотреть не удалось, потому что приходилось поспешать за
лакеем, тащившим его через толпу придворных. Однако облик короля сохранился в
памяти Мэта, ион подверг его мысленному изучению до более удобного случая,
когда представится новый шанс посмотреть на короля.
Но и на мысленное изучение образа короля времени Мэту не дали. Лакей уже
стоял около вельможи из кареты, который теперь показался Мэту просто-таки
коротышкой. Если не считать взбитого парика, он ростом был, пожалуй что, ниже
Мэта.
- Милорд, - поклонился лакей. - Я привел менестреля.
- Славно, очень славно. - Граф, прищурившись, глянул на Мэта. - Смотри,
постарайся развеселить короля не хуже, чем развеселил меня, менестрель!
- Постараюсь изо всех сил, мой господин. - Мэт поклонился, стараясь не
выходить из роли - если бы граф знал, что титулом Мэт его превосходит, он бы
так, конечно, не выпендривался. У него бы челюсть отвисла. А уж если бы граф
узнал, что Мэт родился в семье, положение которой было ниже, чем у него
самого, тут бы его вообще кондрашка хватила. Несколько секунд Мэт
наслаждался, воображая эту сцену: у графа отвисает челюсть, его хватает
кондрашка... нет, здорово, но он благоразумно прогнал эту мысль, а его новый
"господин" уже шел к возвышению и тащил Мэта за собой. Граф поклонился, Мэт
последовал его примеру.
- Ваше величество! - воскликнул граф. - Вот менестрель, о котором я
говорил.
Толпа придворных взволнованно колыхнулась. "Наверное, готовы на все, лишь
бы развеять скуку", - решил Мэт. Удастся развеселить их - будет замечательно.
А не удастся - они посмеются над тем, как его отсюда вышибут пинками.
Однако... этот красивый молодой человек на троне вряд ли способен высечь
менестреля за то, что тот плохо споет. А вот желчный костлявый старикан, что
стоит около него, этот, похоже, готов высечь Мэта прямо сейчас. Королю было
чуть меньше двадцати, то есть на десять лет меньше, чем Мэту. Лицо открытое,
вроде бы беззлобное, голубые глаза дружелюбные и честные, нос ровный,
/.$!.`.$.* решительный, но при этом не тяжелый. Словом, выглядел он самым
настоящим хорошим мальчиком, американцем до мозга костей и обожателем
мамочкиного яблочного пирога. Но тут Мэт напомнил себе, что здешний народ
понятия не имеет об Америке. В этом универсуме ее, поди, и вообще нету - у
него пока все не хватало времени проверить этот факт. Да и о яблочном пироге
тут вряд ли знали. И потом, если Бонкорро действительно такой дока в обмане
зрителей, то первое, что он должен был освоить, - это амплуа человека,
который выглядит честным и беззлобным. Мэт решил не торопиться с выводами и
все же ничего не мог с собой поделать: король ему нравился -да он и хотел
нравиться.
- Ты менестрель, верно? - спросил король. - Петь умеешь?
- Нет, ваше величество, - четно признался Мэт. - Но моя лютня умеет, а мои
губы умеют произносить слова.
Придворные издали неопределенный шум - словно не знали, засмеяться или нет.
Бонкорро решил эту проблему за них. Он усмехнулся.
- Да ты не только менестрель, ты еще и шут. Но какие же песни ты тогда
поешь?
- Я могу спеть вам о своей работе, ваше величество.
- Песня о песне? - Улыбка Бонкорро стала шире из-за охватившего его
удивления. - Что ж, спой, а мы послушаем!
И Мэт снова спел: "Я клоун"..: С первой же строки придворные умолкли
намертво и молчали до самого конца песенки, молчали так, словно были
зачарованы, а Мэт знал, что так оно и есть, буквально. Бонкорро тоже
внимательно слушал, улыбаясь, однако взгляд его был осторожен: король явно
понимал, что на него воздействуют заклинанием, которое ему между тем не
опасно. Как он уверен в себе! Уверен, что в случае чего он это чуждое
заклинание разобьет в пух и прах. У Мэта кровь похолодела при мысли,
насколько могуществен этот молодой человек. Правда, Бонкорро мог и ошибаться:
он мог и не оказаться таким уж могущественным, как думал...
А мог и оказаться.
Как только Мэт допел песню, придворные захлопали в ладоши, а Бонкорро
одобрительно кивнул:
- Неплохо, совсем неплохо, да и голос у тебя не такой уж гадкий, как ты тут
расписывал.
- Может, и так, - не стал спорить Мэт. - Но вот слух у меня точно подкачал,
ваше величество.
Король улыбнулся.
- Слова твоей песни оказались столь интересны, что мы не обратили внимания,
верно ли ты пел мелодию. А скажи-ка, что это за восточная мудрость, про
которую ты пел?
Мэту стало любопытно.
- А разве вашему величеству не интереснее, что бедный менестрель считает
мудростью Запада?
- Нет, - с непоколебимой уверенностью отвечал король. - Я прекрасно знаю,
что в нашем западном мире считается мудростью: либо религия, а у меня с ней
ничего общего, либо черная магия, а с ней я тоже ничего общего иметь не
желаю.
Видно было, что старика, стоявшего за троном, это заявление очень огорчило
- особенно вторая часть. На глаз он Мэту не показался таким уж религиозным.
- Что ж, как ваше величество скажет, - поклонился Мэт, сраженный
решительностью молодого короля. Правда, с другой стороны, разве редко
встречаются люди, которые отказываются от религии чуть ли не с религиозным
фанатизмом? - Может быть, вам .и вправду больше по душе придется мудрость
Востока...
- В чем же она?
Старик, стоявший за троном, прищурившись смотрел на Мэта. Мэт собрался с
духом, понимая, что сейчас надо будет
упростить до предела все, что ему известно, -это при том, что известно ему
сокрушительно мало.
- Вообще-то существует три вида восточной мудрости, но один из этих видов
настолько напоминает мудрость Запада, что, на мой взгляд, ваше величество им
-% очень заинтересуется. Этот вид мудрости касается того, кому от кого
следует принимать приказания и как добиться порядка в королевстве.
- Ты прав, - нетерпеливо проговорил король. - Об этом я уже знаю
предостаточно. А другие два вида?
- Один учит, что в жизни больше страданий, нежели радости, поэтому главная
цель жизни состоит в том, чтобы из этой жизни уйти.
Бонкорро нахмурился:
- Что же, острый клинок решит эту задачу без проволочек!
- Только тогда, когда смерть позволит прекратить существование, - уточнил
Мэт, - и не попасть при этом в Ад.
Бонкорро окаменел.
- Пожалуй, я хотел бы побольше узнать об этой мудрости. И как же можно
перестать существовать, если ты мертв?
- О, с превеликим трудом, - ответил Мэт. - Ибо эта мудрость учит тому, что
если ты не жил жизнью праведника, святого, то ты возродишься в другом обличье
и будешь повторяться до тех пор, пока не проживешь по-настоящему чистую
жизнь.
Бонкорро успокоился и смягчился.
- Нет, мне от этой мудрости никакого толку. Я король и не могу прожить по-
настоящему чистую жизнь, ибо нам, правителям, всегда приходится делать
трудный выбор в пользу наименьшего из двух зол. Кроме того, мне бы хотелось
прожить жизнь, полную радости и веселья, а не страданий.
- И жизнь своего народа вы также желаете сделать радостной и веселой? -
спросил Мэт, не спуская глаз с короля.
Бонкорро пожал плечами:
- Если их счастье сделает мою жизнь более приятной - что ж, тогда да, и я
думаю, так есть и так будет. Чем богаче народ, тем больше люди могут платить
налогов в казну и тем богаче буду я. Чем счастливее подданные, тем меньше
вероятность того, что они взбунтуются, и тем легче мне носить на голове
корону.
Ага. Материалист, к тому же преданный процветанию народа, пускай даже
причины у него для этого не самые благородные. И все же Мэту показалось, что
на самом деле король не такой уж эгоцентрист.
- И какова же третья из восточных мудростей? - потребовал ответа Бонкорро.
- Увы, сир! Боюсь, она заинтересует вас еще меньше, ибо она учит, что все
сущее является всего лишь частью великого, неделимого целого. Учит тому, что
вся вселенная едина и что счастья человек может достичь, стараясь жить в
гармонии с окружающим миром.
Бонкорро кисло улыбнулся.
- Если это так, то об этой гармонии не знают волки со львами, поскольку они
убивают других животных и поедают их.
- Тут есть загвоздка, - согласился Мэт. - Хотя не сомневаюсь: у даосов на
этот вопрос ответ найдется. К несчастью, их идея жизни в гармонии с
окружающей вселенной включает и понятие о том, как есть как можно меньше и
как обходиться самыми необходимыми вещами - даже в том, что касается одежды.
Бонкорро цинично улыбнулся:
- Нет, не думаю, чтобы эта мудрость принесла счастье моему народу, а уж мне-
то точно нет - разве только... мне хотелось бы узнать, как прекратить свое
существование, умирая.
Старик, стоявший за троном, похоже, сильно встревожился.
-- Нет, ваше величество, - признался Мэт. - Эта мудрость такому не учит.
Тут все наоборот - они стремятся обрести вечную жизнь, ведя жизнь
добродетельную.
- А значит, нищенствуют, - кисло усмехнулся Бонкорро. - Что пользы в вечной
жизни, если в ней так мало радостей?
- Духовный экстаз, - напомнил Мэт.
- Но только для добродетельных? О нет, я думаю, хорошим королям ни за. что
не обрести этой внутренней радости.
- Это верно, ваше величество. Один мудрец как-то так и сказал, что не смог
бы править царством, иначе ему пришлось бы вести неправедную жизнь.
- Что же, ему не откажешь кое в какой мудрости, - одобрительно кивнул
Aонкорро. - Поведай мне о нем.
- Царь послал своих людей за мудрецом, дабы тот дал ему советы, как лучше
управлять страной. Мудреца отыскали в глуши, он был одет в грубые лохмотья.
Мудрец отказался от приглашения короля. Его спросили, почему он отказывается,
а мудрец ответил: "А как вы думаете, что бы вам ответила черепаха, если бы вы
