быть не может, когда разговор идет о ее безопасности, а она опять давай
твердить, как она боится за меня да как она уверена в том, что король ее и
пальцем не тронет. Тогда я озлился и спросил, с чего это она взяла, что он
такой добродетельный, ну она и давай мне взахлеб рассказывать.
Мэту стало больно за Паскаля. Он даже глаза прикрыл. Да. Это удар под
ребра. Выслушивать, как твоя возлюбленная, которой ты только что объяснился в
любви, превозносит другого...
- Она тебе сказала, какой он красавец?
- Ну, не то чтобы... она сказала, что другие девушки считают его красавцем
и просто без ума от него. Среди девушек есть одна-две, которые даже мечтают
стать королевой, но ей, она сказала, их очень жалко, потому что сердце их
непременно будет разбито.
Ну, это она заодно и себя отговаривала, дело понятное. Однако Мэт никогда
не упускал шанса получить сведения.
- Ну а как насчет того, что он хороший король? Или хороший человек? Об этом
она что-нибудь говорила?
Паскаль пожал плечами:
- Ей-то откуда про это знать?
- Просто из сплетен, - ответил Мэт. - Из сплетен можно много чего узнать. И
ведь Фламиния, похоже, их слышит великое множество. Судя по всему, король
просто очаровашка, по крайней мере со своими наложницами.
Конечно, само по себе то, что король имел множество наложниц, уже греховно,
но между тем он вроде бы обращался с ними по-человечески, с заботой и
пониманием. После сегодняшнего краткого знакомства с королем Мэт понял, что
король обаятелен и старается на благо народа, какие бы
там у него ни были мотивы. Но вот суров ли он? Слушаются ли его подданные?
- Скажи, а если он приказывает, его приказам повинуются?
- Ну... а как же? Наверное, да, - удивленно отозвался Паскаль. - Мы же сами
все своими глазами видели, пока шли по Латрурии. Ты же видел, как тут все
переменилось. Вот хороши или плохи эти перемены - это уже другой вопрос.
- Вот именно. А так же хорош или плох источник этих перемен. Я слыхал о
многих королях, которые были всего лишь ширмами. На самом деле всеми делами в
королевствах ворочали их главные советники. До сих пор я видел единственного
советника короля - канцлера Ребозо. Правда, он мне не показался ни жутко
злобным, ни ужасающе могущественным. Более того, мне показалось, что он мало
на что вообще способен: он боится короля.
- Похоже, его тут все боятся, - кивнул Паскаль. - Фламиния не говорила, что
король издает указы чересчур часто. Но уж когда издает, никто не осмеливается
его ослушаться.
- О? - Мэт как бы увидел ложку дегтя в бочке меда. - Надо понимать, кто-то
из наложниц пытался ослушаться?
- Нет. Но двое-трое видели его в гневе. Фламиния мне рассказала, что будто
бы одна из наложниц пыталась приворожить короля, чтобы он любил только ее...
- Приворот, понятно, - кивнул Мэт. - Даже мне, менестрелю, доводилось про
такое слышать. Верно ли я понял, что это ей не удалось?
- Не удалось. Король мгновенно догадался, чем она занимается. Ее тело
скрутила резкая боль, она стала так дико кричать, что сбежались другие
$%"ch*(. Однако пытка продолжалась всего минуту. А потом король приказал ей
выпить зелье, приготовленное для него. Наложница выпила зелье и с тех пор так
обожает короля, что сделает для него все, что бы он ни повелел, даже если он
повелит ей приводить других женщин в его опочивальню.
- Хочешь сказать, что он ее до такой степени унижает? - возмущенно
воскликнул Мэт.
- Нет, но, когда одна из наложниц спросила ее, сделает ли она так, если
король повелит, она сказала, что сделает.
- Понятно. Стало быть, в своем гареме он хозяин, - процедил сквозь зубы
Мэт. - А как насчет королевства?
Паскаль пожал плечами.
- Наложницы слыхали, как с ним спорил канцлер - ведь это Ребозо для короля
девушек отбирает. А король с ним не спорил, он только говорил канцлеру, что
тот должен сделать, и все.
- Странно. Обсуждать государственные дела в гареме? Ну, или в женских
покоях... Так это называется?
- Может, они и не про государственные дела там говорили. Дело-то было в
судьбе первой девушки, которой Бонкорро, так сказать, отставку дал. Король
настаивал, чтобы канцлер наделил ее золотом и драгоценными камнями и отвез
домой. Ребозо встал на дыбы, утверждая, что королевское внимание - вполне
достаточная награда для любой женщины. Но король оказался непреклонен.
- Ну так что, отвезли ее домой вот так, триумфально?
- Ну... поначалу нет. Ребозо попробовал ее вывести из замка тайком в одном
платье, но его скрутило судорогой, и тогда уж он велел своим слугам принести
женщине золота, и драгоценных камней, и еще паланкин. И боль отпустила его.
Видимо, на Фламинию обрушился настоящий поток новостей. Мэт без труда
представлял себе, как она взахлеб расписывает Паскалю этого ангела в мужском
обличье и как горят при этом ее глаза. И ему снова стало нестерпимо жаль
приятеля. Мэт попытался немного увести разговор в сторону.
- Знаешь, а я вот с ним сегодня поболтал немного и понял, что за все время,
покуда он проводит тут экономические реформы, никто его деяниям не
воспротивился. Похоже, он сильный правитель, особенно если учесть, что он
способен распознать приворотное зелье и вызвать приступ боли у опытнейшего
колдуна.
Паскаль выпучил глаза.
- Ты думаешь, та девчонка, что хотела его охмурить, была колдунья?
- Да нет, она-то простая девушка, которая знает всего-то три заклинания, -
нетерпеливо отвечал Мэт, - а может, она купила приворотное зелье у какой-
нибудь деревенской знахарки. Я-то про канцлера говорил.
- Что, канцлер - колдун?
- Думаю, да, и буду так думать, покуда не передумаю. Он старик, поэтому
вполне мог остаться около трона со времен короля Маледикто, а уж одно это
означает, что он просто обязан быть колдуном. Вероятно, колдовство до сих пор
остается необходимым требованием для пребывания на столь ответственном посту.
- Может, и нет. Фламиния говорит, что король в магии ловок, как в
фехтовании, но при этом не колдун.
- Нет? - прищурился Мэт. - А ей-то откуда об этом знать?
- Все сплетни, - вздохнул Паскаль. - Эти... опытные наложницы... они
говорят, будто бы мужчина выбалтывает больше, чем хочет, когда его голова
лежит на подушке. Наверное, с чужими женщины языков не распускают, а среди
своих болтают обо всем.
- Что ж, значит, сам король не возражает, чтобы об этом болтали. - На самом
деле Мэт подумал вот о чем: не нарочно ли король нагружал своих наложниц
подобными сведениями? Но потом он вспомнил, как решительно Бонкорро отвергал
как религию, так и злое волшебство, и решил, что прав Паскаль.
- И откуда же тогда он черпает магические силы? Паскаль пожал плечами:
- Наверное, это знает только он сам. Своим наложницам он говорит, что особо
не задумывается, когда творит чудеса. Просто, дескать, запомнил слова и жесты
и, когда. надо, пользуется ими, но это он, конечно, врет.
Что ж, пожалуй, хотя от одной мысли об этом у Мэта волосы встали дыбом.
Ведь получается - для Бонкорро достаточно только увидеть колдунов за работой,
a*./(`." bl их пассы и запомнить, от какого заклинания что бывает. Может
быть, он подобным образом наблюдал и за добрыми волшебниками? Ага, а где это,
интересно, он за ними наблюдал?
Что того хуже... если он не понимал, не ведал, что творит, он мог легко
допустить ошибку и заклинанием вызвать катастрофу. Мэта зазнобило. Он решил
пока успокоить себя тем, что король своей прелестнице наврал.
- Так или иначе, он точно заставляет людей делать то, что его душе угодно.
А если Ребозо действительно могущественный колдун, значит, Бонкорро поистине
гигант магии!
Либо гигант, либо Преисподней зачем-то нужно держать его на троне.
Преисподней или Ребозо?
- Думаю, нам лучше сматываться отсюда, - заключил Мэт.
- Без Фламинии - ни за что!
- Я как раз об этом и говорю!
Паскаль уставился на Мэта.
- Как ты думаешь это сделать?
- Придется рискнуть, - ответил Мэт. - То есть рисковать придется мне, вам-
то двоим ничего грозить не будет.
В конце концов его песенные удары-заклинания действовали внутри
королевского замка, и плевать, что все тут дышит колдовством. Либо Бонкорро
или его канцлер знают, кто Мэт такой, либо как минимум понимают, что он
чародей. Тогда их не удивит, что он сотворит чудо в замке. Скорее всего они
следят за ним и готовы к прыжку, но Паскаль и Фламиния тут совершенно ни при
чем.
Безусловно, тот колдун, что пытался помешать Мэту пройти в Латрурию и не
раз пробовавший покончить с ним, был вовсе и не король, да и не канцлер, а
какой-нибудь констебль или лорд-маршал, да мало ли кто еще. Мэт понимал, тут
надо держать ухо востро, в противном случае он расслабится и перестанет
подозревать всех и каждого, а на вражеской территории такое поведение смерти
подобно.
- Хорошо, если вы будете вместе, - сказал Мэт, - мне проще предпринять одну
попытку к бегству, нежели две. Ты можешь связаться с Фламинией?
- Да. Она с другими девушками должна сегодня пойти в город - купить новых
украшений.
- Ага - тур шоппинга! - прищурился Мэт. - Разве король не беспокоится о
том, что кто-то из его прелестниц может найти себе любовника на стороне?
Паскаль пожал плечами:
- По-моему, ему это все равно. Фламиния слыхала, что у некоторых наложниц в
любовниках стражники, а у других - мужчины в городе. Королю все равно, с кем
там еще его наложницы проводят время, лишь бы только они были с ним тогда,
когда он этого пожелает.
Просвещеннейший монарх! По крайней мере настолько честный, что даже не
скрывает того, что содержит публичный дом. Интересно, есть ли среди
королевского набора заклинаний такие, которые бы содержали требования к профи
лактике венерических заболеваний.
- Значит, ему еще легче от девушек избавляться, когда они ему прискучивают,
верно?
- Ага, - угрюмо улыбнулся Паскаль. - В каком-то смысле их уже поджидают
муженьки.
Что ж, европейские крестьяне не один век жили в условиях права первой ночи
и тем не менее женились - да и выбора у них особо не было.
- Значит, мы можем просто-напросто уйти по подъемному мосту и встретиться с
Фламинией около галантерейной лавки?
Паскаль кивнул:
- Представь себе.
- А как ты узнаешь, где именно ее искать в городе?
- Думаю, что смогу передать ей весточку через моих новых приятелей из
комнаты для прислуги. Им-то это пара пустяков, вот только думаю, что они от
меня не просто "спасибо" ждут.
Мэт вытащил кошелек и вручил Паскалю не только "спасибо".
Они слонялись без дела, но с совершенно определенными намерениями - торчали
- углу и ждали девушек, и тут на них чересчур пристально поглядел
проходивший мимо солдат.
- Он на нас подозрительно посмотрел, - встревожился Паскаль.
- Он прав, - прошептал Мэт. - Но мы ему об этом говорить не будем.
Мэт выдернул из-за спины лютню и ударил по струнам. Сначала он сыграл
"Пусть круг будет тесным". Песенка странно звучала без сопровождения банджо,
однако вокруг Мэта и Паскаля тут же собралась толпа. Солдат успокоился, в
последний раз поглядел на музыкантов и пошел своей дорогой.
Паскаль, никогда не упускавший возможности подзаработать, сорвал с головы
шляпу и бросил ее на мостовую. Мэт лихо взял последний аккорд, и в шляпу,
звеня, посыпались пенни. Мэт вытянул шею, огляделся по сторонам, не заметил
вблизи ни одного дворянина со свитой и запел народную песенку не слишком
пристойного содержания. Что такое "бормотуха", публика не понимала, но
остальное ей вроде бы было понятно. Но как только Мэт завел последний припев,
один из зевак оглянулся и завопил:
- Королевские шлюхи!
- Прибыль! - проревело разом несколько голосов, и толпа тут же уменьшилась
вполовину: лавочники разбежались, чтобы выложить перед покупательницами самые
