- А кто вы такие, чтобы я вам ее выдала? - возразила принцесса.
- Мы-то? - Дородный детина, заправила по виду, растолкал локтями толпу и оказался перед лошадью Алисанды. - Да четверо наших ребят попали к ведьме, а вернулись сегодня только трое. Ее надо сжечь на костре, леди. Она заслужила такое наказание.
- Об ее наказании позаботится Господь Бог, - отрезала Алисанда. - Она исповедалась и раскаялась, и священник отпустил ей грехи.
Всплеск возмущения прошел было по толпе, но ледяной взгляд Алисанды свел его к тихому ропоту.
- Отпустил грехи? - крикнул заправила. - Это ведьме-то? Да где это видано - такие грехи отпускать?
- Видано и слыхано. - Лед в голосе принцессы охладил пылкие головы. - Кто без греха, пусть первый бросит камень. Разве не так говорил Спаситель?
Заправила передернул плечами.
- Какая же епитимья перевесит такие тяжкие грехи?
- Она уйдет в монастырь святой Синестрии и проведет остаток дней в молитвах.
Толпа снова зашумела, на этот раз в ужасе и изумлении.
- Ежели так, - сказал заправила, - мы отступаем, пусть будет в Божьих руках.
- Ежели будет... - вякнула какая-то старуха.
- Вы что, не верите мне? - с высоты королевского величия грянул голос Алисанды.
Старушка стушевалась и скрылась в толпе. Но из задних рядов раздалось:
- В церковь ее!
Другие голоса подхватили:
- В церковь! В церковь!
- В церковь! - крикнул заправила. - Ежели, как вы говорите, ей грехи отпустили, пусть войдет в церковь и примет причастие. Так мы и проверим, ведьма она еще или нет - ведьме в святое место хода нет.
- Говорю вам, она прощена! - Алисанда вспыхнула от гнева. - Кто вы такие, чтобы сомневаться в моих словах?
Заправила поежился от ее грозного голоса, но упрямо сказал:
- Никто не сомневается, леди, но даже особу благородных кровей могли обмануть.
Алисанда хотела было возразить, но только метнула глазами молнии.
Однако сэр Ги одобрительно закивал.
- Разумная мысль, добрый человек. Однако и мы тоже видели, что она исповедалась и получила отпущение грехов.
Крестьянина не удалось сбить.
- Что с того, господин рыцарь? И благородных людей можно обвести вокруг пальца. На то есть чары и морок. И мало ли что колдунья умеет навести на человека.
- Верно, верно. - Сэр Ги пожевал усы, потом вскинул взгляд на Алисанду. Та поджала губы.
- Ну хватит! - не выдержал Мэт. - Не будем же мы торчать тут до второго пришествия, обсуждая природу разных феноменов! Они предлагают дельный тест, и я в нем никакого вреда не вижу. Причастие так причастие.
Толпа триумфально загудела, и все разом окружили лошадь Саессы. Мэт увидел, как взметнулись на воздух клочья серой ткани, и слез с дракона, хватаясь за меч. Но железная рука легла на его запястье, сэр Ги молча покачал головой. А из-за его спины Алисанда выкрикнула:
- Слушайте мое повеление! Оставьте ее!
Движение толпы замерло. Испуганные глаза недоуменно обратились на принцессу. Тихо поругиваясь, крестьяне отпустили Саессу.
- Расступитесь и дайте ей пройти! - приказала принцесса.
Народ расступился, и Саесса вышла вперед, кутаясь в разорванный плащ. Бледная, потрясенная, но по-прежнему со смиренным выражением, она тихо попросила Алисанду:
- Отдайте меня им, пусть растерзают. Я не стану их осуждать, ибо это справедливо.
- Только я знаю, что справедливо, а что нет; умереть тебе или остаться в живых! - отвечала принцесса.
Мэт покосился на Алисанду с уважением. Да, тут царственность была не пустым звуком.
Принцесса задумчиво посмотрела на толпу.
- В этом их испытании есть смысл, и нас оно не слишком задержит. - Алисанда перевела взгляд на Саессу. - Что скажешь? Пойдешь в церковь?
- С радостью! Моя жизнь отныне будет протекать в молитвах, и я жажду таинства евхаристии. Изумленный гул прошел по толпе.
- Тихо! - прикрикнула на крестьян Алисанда. - Это же то, чего вы добивались. Мы идем в церковь!
Сэр Ги усмехнулся и подал руку Саессе, помогая ей сесть в седло. Алисанда поехала первой. Саесса - за ней в окружении крестьян.
- Слушай, Стегоман!
- Слушаю, маг.
- Не хотелось бы думать о плохом, но, может, нам на всякий случай держаться поближе к Саессе?
- Мудрая мысль.
И дракон подтянулся к толпе, окружавшей экс-ведьму.
- А батюшка-то не пришел, Джоанна, заметила?
- Угу, - отвечала Джоанна, - а кому, как не батюшке, идти с нами на такое дело. Что ж это он?
- Да молол что-то, будто это графскому управляющему решать, - презрительно сказала женщина. - Дескать, простой народ судить права не имеет. Будто тут какие сомнения есть.
- Это он нарочно темнит, - мрачно сказала Джоанна. - Подумай, кума, бросил нас на целую неделю в разгар мая месяца. Слыхано ли такое?.. - Она повернула голову и увидела, что Мэт подслушивает. - Тес!
Кума тоже взглянула на Мэта, оседлавшего дракона, и опустила глаза в землю.
До деревни было всего пару миль. Они вступили на улочку, образованную ветхими лачугами, крытыми соломой, в конце улочки возвышалось островерхое здание посолиднее, со звонницей. Когда толпа взошла по ступеням на паперть, массивные двери распахнулись, и на пороге встал священник с выбритой тонзурой, с нечесаными черными волосами, с двухдневной щетиной на щеках и красными глазами. Сложения он был крепкого, мускулистого, брюшко выступало под сутаной.
Священник и толпа скрестили взгляды. Наконец заправила откашлялся, но священник опередил его:
- Что сие значит, Арвид? Что это вы прете на церковь, как ватага разбойников? Вы не переступите этот порог, пока в ваших сердцах не будет благоговения.
- Благоговения? - с издевкой переспросил Арвид. - Кто бы говорил про благоговение! Да тебе по утрам тошно слушать, как звонят к мессе, потому что у тебя в голове мутно от вина. Безобразничать надо поменьше!
- Ладно, ладно, - пробурчал священник. - Но я никогда в жизни не выйду служить мессу, пока не раскаюсь.
- Святая правда, - раздалось из задних рядов, - то-то у нас мессы никак не дождешься.
В толпе заулюлюкали, но священник усмирил шутников взглядом.
- Когда во мне нет благоговения, я в церковь не вхожу. И от вас требую не более того! - Его голос звучал угрожающе. - Найдется среди вас тот, кто посмеет войти мимо меня?
Толпа робко зашумела, люди переминались с ноги на ногу, но войти в церковь никто не осмелился.
- Да мы здесь не затем, святой отец, - сказал наконец Арвид.
Священник поборол ухмылку.
- А зачем же?
- Ведьма! - крикнул Арвид, и толпа взвыла.
Священник не изменился в лице, но глаза его расширились, и голос выдал тревогу:
- Ведьма? Среди моей паствы?
- Ну да, как волк среди охотников, святой отец, - объяснил Арвид. - Взгляни на нее.
Толпа расступилась, явив Саессу взору священника.
Его лицо внезапно смягчилось - он словно бы узнал ее. Правда, выражение это было мимолетным.
Узнала его и Саесса. В ее лице не дрогнул ни единый мускул, но глаза вдруг призывно заблестели. Мэт почувствовал внезапный интерес к телу, линии которого едва намечались под грубой тканью плаща.
Миг спустя плечи ее поникли, губы крепко сжались, аура обольщения улетучилась.
Всего этого никто не заметил, потому что Арвид трубил победу:
- Вот она, похотливая ведьма Саесса, выбили из-под нее пакостный ее трон, вот она перед вами, в смирении и покаянии!
Глаза священника были прикованы к Саессе. Он пробормотал неразборчиво, еле слышно что-то вроде: "Да простит меня Господь".
Потом помотал головой, стряхивая оцепенение, и взглянул на Арвида.
- Это и есть ведьма?
- Она самая, и ты это знаешь, - сурово сказал Арвид: - Загляни себе в душу, патер Брюнел.
- Загляну, не сомневайся, - отвечал священник. - Зачем вы привели ее сюда?
- Я скажу!
Крестьяне освободили проход принцессе, и она подъехала к ступеням церкви на своей лошадке.
Патер Брюнел нахмурился, но все же склонил голову в приветствии.
- С кем имею честь разговаривать, миледи?
- С особой высокого происхождения, и это все, что вам следует знать. Что же касается ведьмы, то она раскаялась и путешествует под моим покровительством.
Священник вытаращился на нее, явно скандализованный.
- Ей отпустили грехи, святой отец, - объяснила Алисанда, - и теперь она направляется на запад, в монастырь святой Синестрии.
Священнику свело рот от волнения. Он тяжело сглотнул и выговорил:
- Красивая сказка, миледи, но верится с трудом.
- Так же думала и твоя паства, потому-то мы и пришли сюда - пусть увидят, что Саесса может спокойно войти в Божий храм, предстать перед дарохранительницей и получить причастие. Тогда твои крестьяне убедятся, что грехи ей действительно отпущены и что она снова под крылом Господа.
Священник не очень-то доверчиво кивнул.
- Что ж, входите. Храм Божий для тех, кто ищет Его. Если она угодна Спасителю, храм принадлежит ей так же, как всякому.
И он поспешно скрылся в недрах церкви.
Крестьяне зашумели, неодобрительно перешептываясь.
Алисанда призвала их:
- Входите же! Разве не этого вы желали?
Толпа смолкла, глазея на нее. Тогда Алисанда приказала:
- Ну же, ведите ведьму!
Множество рук потянулось к Саессе. Она оттолкнула их и сама вступила в церковь.
Алисанда взяла за плечо ближайшего к ней крестьянина и, спрыгнув с седла, передала ему поводья.
- Привяжи лошадь, любезный.
Затем вошла в церковь, сопровождаемая сэром Ги.
Мэт шепнул Стегоману:
- Будь наготове. Может, придется уходить чуть поспешнее, чем хотелось бы.
- Это уж будь спокоен, - отвечал дракон.
И Мэт соскользнул вниз, присоединившись к своим. Толпа втиснулась следом.
Саесса медленно шла к алтарю, сложив у груди ладони, склонив голову. Толпа притихла, затаила дыхание как один человек. Саесса преклонила колени перед дарохранительницей. Минуту-другую спустя полилась ее молитва.
В толпе зашушукались, но тут из ризницы вышел патер Брюнел. Он был выбрит на скорую руку и в епитрахили. Не лишенной достоинства походкой подошел он к Саессе, поглядел на нее задумчиво, затем повернулся к дарохранительнице и встал на колени. Чувство, выразившееся на его лице, можно было бы назвать симпатией, омраченной печалью.
Пока он шептал молитвы, крестьяне снова начали роптать, а их заводила потребовал:
- Не мешкай, святой отец! Причастие! Патер Брюнел взглянул на него через плечо, вздохнул и поднялся на ноги. Подошел к алтарю, открыл дарохранительницу и вынул чашу. Затем, повернувшись лицом к толпе, он поднял чашу вверх.
Крестьяне попадали на колени, мгновенно превратившись в общину верующих, и все глаза устремились на руки священника, которыми он вынул из чаши маленькую облатку. Умиление и трогательная торжественность были на его лице, когда он протянул руку с облаткой к толпе, бормоча: - Ессе Agnus Dei, ecce qui tollis peeatta mundi5.
- Domine, - пронеслось по толпе, - non sum dig-nus lit intres sub tectum meam, sed tantum die verbo, et sanabitur anima mea6.
- Domine, non sum dignus, - шепотом повторила Caecca, поднимая голову.
Мэт, потрясенный, увидел ручейки слез на ее щеках. "О Боже, умеют же люди принимать все абсолютно всерьез!"
Нежностью светилось лицо патера Брюнела, когда он сошел вниз и положил облатку на язык Саессе.
Губы ее сомкнулись, плечи задрожали, она низко опустила голову.
Крестьяне смотрели, затаив дух.
Патер Брюнел на минуту прикрыл веки и склонил голову над чашей. Потом повернулся, чтобы поместить ее обратно в дарохранительницу.
И тут крестьян как прорвало.
- Это фокус!
- Облатка была неосвященная!
- Да и церковь сама не лучше!
- Патер Брюнел осквернил ее своими грехами!
Гневная складка пролегла меж бровей священника.
- Кто смеет так говорить обо мне? - прогремел он, и выкрики толпы свелись к сварливому шепоту.
Только Арвид крикнул громко:
- Скажешь, что это не так, святой отец?
- Скажу! Я никогда не совершал кощунства в этом храме. Бог тому свидетель!
Растерянностью отозвались в толпе его слова. Патер Брюнел понизил голос. Гнев его схлынул, осталась одна непреклонная уверенность.
- Я грешил, да, тяжко и часто, да простит меня Господь. Я - человек, и у меня слабая воля и сильные желания. - Его глаза скользнули в сторону Саессы, потом обратились в толпу, выхватывая из нее сочувствующие лица. - Но согрешивши, я не входил в храм, не получив отпущения грехов у другого священника, и к нему я шел босыми ногами! Чтобы я осквернил эту церковь?! Никогда!
