Я сидел за маленьким столиком на кухне, завтракая и одновременно
читая "Таймс". Обильно полив черной патокой гречишную оладью, я сказал
Фрицу:
- Над таким убийством работать - одно удовольствие. Немножко пешком
протопал - и уже на месте.
Фриц стоял за большим столом, разглядывая сушеные грибы и посматривая
на меня, чтобы знать, когда печь следующую оладью. Он сокрушенно потряс
головой и произнес:
- Какое уж тут удовольствие? Когда ты расследуешь убийство, я
вздрагиваю от любого звонка в дверь и живу в вечном страхе за твою жизнь.
Я сказал, что по части страха он мне даст сто очков вперед, нацепил
на вилку кусок оладьи с креольской колбаской и снова погрузился в "Таймс".
Я знал куда больше подробностей об убийстве, чем они, что меня вполне
устраивало. Новым для меня было только то, что тело обнаружила Стелла,
сестра Изабель Керр, что Стелла была женой Барри Флеминга, который
преподавал математику в школе Генри Хадсона, что Стелла вошла в квартиру
сестры около семи часов вечера - то есть менее чем через три часа после
моего ухода, что смерть наступила между восемью утра и полуднем, что
Стелла отказалась дать интервью репортерам, и, наконец, что полиция и
контора окружного прокурора приступили к расследованию. Фотографию Изабель
откопали, должно быть, у какого-нибудь театрального агента; Изабель
улыбалась точь-в-точь, как девица из кордебалета. Рядом был помещен
снимок, на котором полицейский сопровождал Стеллу.
Что ж, пока все шло неплохо. Но если Орри и в самом деле не подставил
меня (а я в этом почти не сомневался), то скоро неизбежно должны были
полететь пух и перья. Поэтому, покончив с завтраком и пройдя в кабинет, я
первым делом включил радио. В десятичасовых новостях - ничего.
Когда в одиннадцать часов Вульф спустился из оранжереи, радио
по-прежнему работало. Вульф прошествовал к столу, вместил свою тушу в
единственное кресло, способное его выдержать, хмуро воззрился на радио,
потом зыркнул на меня и пробурчал:
- У тебя что-то срочное?
- Да, сэр. Мне очень важно узнать, где играют "Брейвз" - в Милуоки
или в Атланте. К тому же сегодня воскресенье, день отдыха.
- Мне казалось, ты сегодня приглашен куда-то.
- Да, в час дня, но я не уверен, что пойду. Обед, правда, обещает
быть приличным, но потом некто собирается читать стихи.
- Чьи?
- Свои собственные.
- Тьфу!
- Вы совершенно правы, сэр. Кажется, мисс Роуэн просто думала, что он
голодает, и решила накормить его, а он потом заявил, что в награду за это
подготовит ей и ее друзьям потрясающий сюрприз. Так что Лили влипла. Свою
поэму он именует эпифоном, поскольку это эпопея, и читает ее несколько
часов.
Уголок рта Вульфа приподнялся на одну восьмую дюйма.
- Поделом вам.
- Конечно. Вы никогда не простите Лили того, что она сделала с вами в
машине той ночью, хотя она руководствовалась только чувством долга [см.
Рекс Стаут "В лучших семействах"]. Пожалуй, я все-таки не пойду.
Вульф отмахнулся.
- Пойдешь.
И уткнулся в воскресный выпуск "Таймс". Мы выписываем сразу три
экземпляра: один для Вульфа, второй для меня и третий для Фрица.
В полуденном выпуске новостей убийство опять не упоминалось, и я
решил, что слишком нелепо торчать весь день в кабинете, разглядывая
газету, и каждые полчаса с замиранием сердца прислушиваться к последним
известиям. Поэтому я взлетел по ступенькам в свою комнату и облачился в
свежую рубашку и один из четырех выходных костюмов. Потом снова спустился
и, заглянув поочередно на кухню и в кабинет, сообщил, куда иду. Выйдя на
улицу, я направился прямиком в гараж на Десятой авеню, где стоит наш
"герон". Владеет-то машиной Вульф, зато вожу ее я. А по воскресеньям
вполне возможно порой отыскать местечко у тротуара, чтобы оставить машину.
В двадцать минут пятого я сидел с закрытыми глазами, откинувшись на
спинку кресла, в просторной гостиной особняка Лили Роуэн, возведенного на
крыше высотного здания на Шестьдесят третьей улице, и пытался решить, кто
бы больше подошел для моей бейсбольной команды - Вилли Мейс или Сэнди
Коуфакс. Поэт, усатый субъект с вытянутой физиономией, который вовсе не
выглядел голодным, поскольку успел сытно пообедать, продолжал громогласно
нести какую-то галиматью, но я перестал его слушать еще час назад. Для
моих ушей его вирши воспринимались просто как некий шумовой фон.
Вдруг кто-то ткнул меня в плечо. Открыв глаза, я увидел горничную
Мими. Она беззвучно произнесла одними губами слово "телефон". Я поднялся с
кресла, пересек гостиную, вошел в соседнюю комнату, прошагал к письменному
столу, за которым обычно сидит Лили, когда выписывает чеки, взял трубку и
сказал:
- Арчи Гудвин слушает.
Голос Вульфа произнес мне в ухо:
- Полагаю, ты прочитал про убийство женщины по имени Изабель Керр?
- Да.
- Я тоже. Здесь Паркер. Ему позвонил Орри Кэтер и попросил приехать в
полицейский участок на Двадцатой улице. Паркер поехал туда. Орри задержан
как важный свидетель. Он почти ничего не рассказал мистеру Паркеру, но
велел ему связаться с тобой. Почему?
- Потому. Паркер еще у вас?
- Да.
- Через двадцать минут приеду.
Я положил трубку, отправился на кухню, сказал Мими, что передать
Лили, снял с вешалки пальто и шляпу, вышел и вызвал лифт.
Машину я оставил за ближайшим углом, на Мэдисон-авеню. Запустив
мотор, я сказал себе, что имею полное право не отвлекаться от мыслей про
Вилли Мейса и Сэнди Коуфакса. Пока я не услышу Паркера, никакой новой пищи
для моих мозгов все равно не предвидится.
Заезжая в гараж, я окончательно остановил свой выбор на Вилли Мейсе.
Гордясь собой, я вернулся к нашему дому с сознанием выполненного долга,
оставил пальто и шляпу в прихожей и вошел в кабинет.
Натаниэль Паркер, адвокат, к услугам которого Вульф обращается время
от времени, сидел в красном кожаном кресле. На столике возле его локтя
стояла бутылка шотландского виски, бутылочка содовой, стакан и ведерко со
льдом. Вульф восседал за своим столом и потягивал пиво. Поскольку по
воскресеньям он возится с орхидеями только утром, воскресенье считается
его основным пивным днем. Паркер, которого я не видел уже пару месяцев,
привстал мне навстречу, и мы обменялись рукопожатием.
- Пожалуй, это будет еще хуже, чем слушать стихи, - провозгласил я,
прошел к своему столу, развернул стул, сел и обратился к Паркеру:
- Если вы освободите Орри под залог, то я, пожалуй, лучше дождусь его
возвращения.
- Боюсь, ждать вам придется долго, - сказал Паркер. - Думаю, они не
согласятся отпустить его. Судя по их словам, во всяком случае.
- Его обвиняют в убийстве?
- Пока нет, но скоро, наверное, обвинят. Может быть, даже завтра.
- Так он убил эту женщину? - прорычал Вульф. - С этим было связано
твое вчерашнее "личное дело"?
- Прошу соблюдать спокойствие, - предложил я. - Если Орри просил
мистера Паркера связаться со мной, то я хочу точно знать, как он это
объяснил. Вы не возражаете?
Последние слова относились уже к Паркеру.
- Нисколько.
Адвокат пригубил виски с содовой и отставил стакан в сторону.
- Сказал он совсем немного. До моего прихода он отказывался отвечать
на вопросы. Естественно, он знаком с правилами игры. Но и со мной он был
не слишком откровенен. Даже не признался, был ли знаком с этой женщиной
или хоть как-то связан с ней. Сказал он мне вот что. Во-первых, он не
убивал ее и за весь вчерашний день даже не находился поблизости от нее или
от ее квартиры. Во-вторых, он рассказал, где был вчера. А в-третьих,
сказал, что я должен связаться с вами и вы сами решите, что мне
рассказать. Мы договорились, что он даст показания о том, где был вчера и
чем занимался, но обо всем остальном будет держать язык за зубами. Еще мы
договорились, что встретимся после того, как я побеседую с вами.
- Так вы согласились защищать его?
- Да, так мы условились. По меньшей мере, пока я не переговорю с
вами.
- Значит, все зависит от меня?
- Да. Он просил передать, чтобы вы сами решали, что сказать.
- Восхитительно! Даже не знаю, как мне расценить такое доверие.
Извините, я должен почесать нос.
Я почесал кончик носа, уставившись на огромный глобус возле книжного
шкафа, но не видя его. Собственно, ломать голову мне было не над чем; все
обстояло предельно просто - рассказать все или ничего. Причем неважно,
узнает ли это Паркер сейчас или завтра.
Я встал.
- Мне казалось, что зимой по воскресеньям вы обычно играете в бридж?
- Так и есть. Звонок Кэтера прервал партию.
- Тогда возвращайтесь и доигрывайте. Я уже все решил. Я расскажу все
мистеру Вульфу. Я предпочитаю, чтобы он ел меня поедом, пока я докладываю
ему, а не вам. Вы же узнаете обо всем позже, скажем, завтра утром. От меня
или от него самого. Впрочем, если хотите, то можете подождать в гостиной,
но это может быть нескоро.
Вульф, стиснув губы так, что рот превратился в тонюсенькую полоску,
потянулся к бутылочке и плеснул себе еще пива. Паркер посмотрел на него,
потом залпом осушил свой стакан, поставил его на столик, поднялся, смерил
меня взглядом и сказал:
- Можете ответить мне только на один вопрос, причем это будет
рассматриваться как сведения, не подлежащие оглашению: он убил ее?
- Даже если бы я знал, - ответил я, - это не считалось бы сведениями,
не подлежащими разглашению. Я не ваш клиент.
С этими словами я вышел в прихожую, снял с вешалки его пальто и битых
две минуты стоял и ждал, пока адвокат обсуждал что-то с Вульфом. Наконец
он соблаговолил выйти, но ужасно долго возился, поправляя шарф, застегивая
пуговицы и натягивая перчатки. Переступив через порог, Паркер сразу
ссутулился под порывом ледяного ветра.
Когда я возвратился в кабинет, Вульф уже погрузился в "Приглашение к
дознанию" Уолтера и Мириам Шнайр. Чистое ребячество. Он давал мне понять,
что сначала из-за Орри, а потом из-за меня пострадало его воскресное
чтение.
- Если вы посередине главы, то я могу подождать, - заявил я,
усаживаясь.
Вульф хрюкнул, отложил книгу и свирепо уставился на меня.
- В пятницу днем, - начал я, - то есть позавчера, Орри позвонил и
попросил, чтобы вечером я с ним встретился. Если помните, я не помогал вам
вечером готовить каплуна по-суваровски, о чем искренне сожалею. Так вот, в
семь вечера мы встретились с Орри в "Джордано" - это ресторан на Западной
Тридцать девятой улице. Сейчас...
- Только без вранья, - прервал Вульф.
- Хорошо. Сейчас я расскажу вам все, что он мне сказал. Орри был
сильно растерян. Он собрался жениться на стюардессе по имени Джил Харди.
Показал мне фотографию. Свадьбу назначили на начало мая, когда у девушки
начинался отпуск. Но все повисло в воздухе. Другая девушка по имени
Изабель Керр стала резко возражать. Оказывается, она и сама собиралась
замуж за Орри, да к тому же имела основания полагать, что Орри - отец
ребенка, который должен был появиться на свет через семь месяцев. Изабель
твердо намеревалась обнародовать этот факт, если понадобится. Она сказала,
что располагает доказательствами, которые хранятся где-то в запертом ящике
у нее дома. В числе этих доказательств - его лицензия частного сыщика,
которую она извлекла из кармана Орри примерно месяц назад, еще кое-какие
фотографии и письма, а также, возможно, другие мелочи, о которых Орри не
помнит. Но главное не в том, что Изабель могла заставить его жениться на
ней, а в том, что она поссорила бы его с Джил Харди.
- Она и не могла принудить его жениться, - вмешался Вульф. - Зачем
