газетах - и хватит с них, а книги они вряд ли читают. Выстрел был сделан с
близкого расстояния, пуля вошла над правым ухом, смерть наступила
мгновенно. Его убили не раньше чем за двадцать четыре и не позже чем за
шестнадцать часов до осмотра тела в половине восьмого. Стало быть, это
произошло между 19:30 в воскресенье и 3:30 в понедельник. Вскрытие,
возможно, уточнит эти данные. В понедельник никто на раскопе не работал -
чтобы начать ремонт, требовалось выдержать определенное время, так что
тело могли спустить в яму воскресное ночью. Брезент оставили в яме
рабочие. Не нашлось никого, кто бы видел Йигера живым в этом квартале или
слышал звук выстрела, так что убили его, по всей вероятности, в другом
месте, а туда доставили уже мертвым.
Дочь Йигера Анна была студенткой Беннингтон-колледжа. Сын, Томас
Дж.-младший, служил на заводе "Континентальные пластмассы" в Кливленде.
Йигер с женой уехали в пятницу погостить у знакомых субботу и воскресенье.
Сам он вернулся в воскресенье вечером, а жена только утром в понедельник.
В доме Йигеров на Шестьдесят восьмой улице во второй половине дня в
воскресенье никого ее было. После того как в воскресенье Йигер сел в
Стамфорде на поезд до Нью-Йорка, отходящий в 17:02, о его передвижениях
ничего не известно.
Полиция никого не задержала, окружной прокурор заявил, что ведется
расследование, и больше ничего.
На фотографии в "Таймс" он скалил зубы как заправский политик.
"Газетт" поместила два снимка - тот, что я видел в кабинете у Лона, и
второй, где длинное тело лежало на краю ямы, из которой его вытащили. Я
вырезал снимок из "Таймс" и тот, где он снят живым, из "Газетт", и вложил
в записную книжку.
В 8:51 я допил кофе, поставил чашку на стол, сказал Фрицу спасибо,
сообщил, что не знаю, успею ли вернуться к ленчу, вышел в прихожую и
поднялся на второй этаж к Вульфу.
- Отбываю, - сказал я. - Какие указания?
- С_а_м_ думай, - ответил он.
- Нет уж, сэр! То было вчера. Так вы меня посылаете или нет? Судя по
всему, полиции ничего не известно, если только они не темнят. Когда вчера
пришел этот тип, Йигер был мертв как минимум четырнадцать часов. Что он
говорил - в ящике моего письменного стола. Чем могу располагать, если
понадобятся расходы?
- Достаточной суммой.
- Однако в пределах?
- Разумеется. Их подскажут твои осмотрительность и здравый смысл.
- Так точно. Вернусь, когда вернусь.
Спустившись в кабинет, я открыл сейф, забрал из наличного фонда
пятьсот долларов мятыми пятерками, десятками и двадцатками, закрыл сейф и
покрутил рукоятку механизма. Скинув пиджак, я отпер нижний ящик моего
письменного стола, вытащил подвесную кобуру, укрепил под мышкой, зарядил
пистолет "марли" тридцать второго калибра и сунул в кобуру. После одного
неприятного случая несколько лет тому назад я бросил привычку выходить на
задания по делам об убийстве, вооруженный одним перочинным ножиком. Я
надел пиджак и вышел в прихожую. Пальто и шляпа? Терпеть не могу с ними
возиться. На улице было пасмурно, прогноз погоды в 7:30 посулил -
"Возможны дожди". К чертям, что за жизнь без риска! Я вышел на улицу,
дошел до Десятой авеню, поймал такси и велел ехать на угол Восемьдесят
второй и Бродвея.
Готового плана у меня, понятно, не было, действовать предстояло
применительно к обстановке, за исключением того шага, который напрашивался
сам собой, - выяснить про экспертов, закончили они свои изыскания или нет.
Из них многие знали меня в лицо и могли бы сообразить, что я шастаю вокруг
места преступления отнюдь не для моциона. Поэтому, свернув с Бродвея на
восток и перейдя Амстердамскую авеню, я остановился на углу и обозрел
перспективу, которая открывалась с жилой стороны Восемьдесят второй улицы.
Я хорошо вижу на любом расстоянии и сумел разглядеть цифру 156 на доме
шагах в тридцати от угла. У тротуара по обеим сторонам улицы бампер в
бампер стояли автомобили, их не было только у ограждения, которым обнесли
яму на мостовой. Полицейской машины я не заметил. Небольшая толпа
собралась у ограждения вокруг ямы, находившейся от номера 156 ярдах в
пятнадцати дальше по улице. Толпу разгонял полицейский, но никого из
сотрудников отдела по расследованию убийств или окружной прокуратуры я не
заметил.
Я пересек улицу и направился к барьеру. Глянув из-за спины какой-то
женщины в лиловом платье, я увидел в яме двух рабочих: стало быть,
эксперты покончили со своими делами. Пока я стоял, глазея на рабочих,
здравый смысл подсказал мне следующее:
1. Йигер был как-то связан с кем-то или чем-то в доме 156. Кем бы ни
был нанявший меня тип и какую бы игру он ни вел, он ли пристрелил Йигера
или кто другой, но этот адрес он, конечно же, не с потолка взял.
2. Если Йигера пристрелили в другом месте, а тело привезли сюда
специально, чтобы преподать урок кому-то в доме 156, то почему его не
вывалили на тротуар прямо перед домом? Зачем было спускать его в яму,
лезть следом и покрывать брезентом? Отпадает.
3. Если Йигера пристрелили в другом месте, а тело привезли сюда
случайно, просто потому, что тут оказалась яма, то получается совпадение,
в которое не то что нормальный человек, но и последний дурак не поверит.
Отпадает.
4. Йигера пристрелили не тогда, когда он входил или выходил из дома
156. На этой улице в любое время ночи десятки, а то и сотни голов
высунутся из окон на звук выстрела. Стрелявший рвет когти или жмет на газ,
а не тащит тело к яме, не скатывает в нее, не спускается сам и не
набрасывает на тело брезент. Отпадает.
5. Отсюда следует, что Йигера убили в самом доме 156 и произошло это
в некий час после 19:30 в воскресенье, а позже в ту же ночь, когда никто
не видел, тело стащили к яме, благо до нее всего пятнадцать ярдов, и
спустили в нее. Это не объясняет брезента, но его не объяснила бы никакая
гипотеза. Эта хотя бы допускает. Может, для того и накрыли брезентом,
чтобы до возвращения рабочих тела никто не нашел.
В сыщицком ремесле очень помогает здравый смысл, который способен
подсказывать такие выводы: экономишь мозги. Я попятился от ограждения и
прошел пятнадцать ярдов до дома 156.
У многих домов при входе красовалось объявление "СДАЕТСЯ", только не
у 156-го. Тут, однако, имелся указатель - у нижних ступенек парадного
крыльца к столбу был привязан кусок картона, на котором кто-то вывел от
руки "Управляющий" и нарисовал стрелку острием вправо. Я пошел направо,
спустился на три ступеньки, свернул налево, через открытую калитку попал
на небольшую площадку и убедился своими глазами, что дом этот не совсем
обычный. В дверь был врезан цилиндровый замок, а его ставят только тогда,
когда требуется стопроцентная гарантия, что в ваш дом не попасть без
соответствующего ключа или кувалды и вы можете - и готовы - выложить 61
доллар 50 центов.
Я нажал на кнопку звонка. Дверь быстро открыли, и в проеме передо
мной возникла одна из трех красивейших женщин, которую я когда-либо видел.
Я, вероятно, забыл закрыть рот или перевести дух, если судить по ее
улыбке - так королева улыбается простолюдину. Тихим мягким голосом, в
котором не ощущалось дыхания, она спросила:
- Вам что-то нужно?
Единственный нормальный ответ - "А как же, вы и нужны" - я умудрился
проглотить. Она выглядела на восемнадцать, высокая и статная, кожа цвета
тимьянового меда, что Вульфу присылают из Греции, но предметом ее особой
гордости была не красота, а нечто другое. Если женщина гордится своей
красотой, улыбка у нее всего лишь самодовольная. Я не утратил дара речи,
что весьма странно.
- Хотелось бы поговорить с управляющим, - сказал я.
- Вы из полиции?
Если ей нравились полицейские, требовалось ответить "да". Но скорее
всего, они ей не нравились.
- Нет, - произнес я, - из газеты.
- Очень мило. - Она отвернулась и позвала: - Папа, тут из газеты!
Громкий голос у нее был еще чудесней, чем тихий. Она снова
повернулась ко мне с грацией пумы и принялась ждать, статная и гордая, с
тенью улыбки на тубах.
Послышались шаги, она отступила в сторону. То был мужчина,
коренастый, широкоплечий, дюйма на два пониже ее, с толстым приплюснутым
носом и кустистыми бровями. Я вошел и поздоровался:
- Меня звать Гудвин, я из "Газетт". Хочу снять комнату с окнами на
улицу.
- Ступай, Мария, - приказал он дочери; она повернулась и ушла в
глубину темного коридора. Тогда он обратился ко мне: - Нету комнат.
- Плачу сотню долларов в неделю, - сказал я. - Я собираюсь писать
статью о месте преступления по следам преступления. Мне нужно
фотографировать зевак, что приходят поглазетъ на яму. Окошко на втором
этаже этого дома как раз дает нужный ракурс.
- Я сказал, нету комнат. - Голос у него был глубокий и хриплый.
- Жильцов переселите. Двести долларов.
- Нет.
- Триста.
- Нет.
- Пятьсот.
- Вы рехнулись. Нет.
- Я не рехнулся, это вы рехнулись, что воротите нос от пяти сотен.
Как ваше имя?
- Мое имя - это мое имя.
- О господи. Я все равно узнаю у соседей или у дежурного фараона. Что
в нем такого особенного?
Он прищурил один глаз:
- Ничего особенного. Меня зовут Цезарь Перес. Я гражданин Соединенных
Штатов Америки.
- Я тоже. Так сдадите мне комнату на неделю за пятьсот долларов,
деньги вперед и наличными?
- Но я как сказал, - он развел руками и пожал плечами. - Нету
комнаты. Тот человек на улице мертвый, плохо. Фотографировать людей из
этого дома - нет. Даже будь комната.
Я решил действовать нахрапом. Промедление и в самом деле грозило
опасностью - отдел убийств или окружная прокуратура могли в любую минуту
раскрыть связь между Йигером и этим домом. Я вытащил из кармана бумажник,
извлек карточку и вручил ему.
- Можете прочесть при этом свете? - спросил я.
Он не стал читать.
- Что это?
- Лицензия. Я не газетчик, я частный сыщик и расследую убийство
Томаса Дж.Йигера.
Он снова прищурил один глаз и сунул мне карточку назад. Я ее взял. Он
вдохнул всей грудью.
- Вы не из полиции?
- Нет.
- Тогда убирайтесь отсюда. Убирайтесь из этого дома. Я сказал трем
разным полицейским, я ничего не знаю про человека в яме, и один из них
меня оскорбил. Уходите.
- Прекрасно, - заметил я, - вы тут хозяин. - Я вернул лицензию в
бумажник, а бумажник - в карман. - Но я объясню, что случится, если вы
меня выпроводите. Через полчаса дом заполнит дюжина полицейских с ордером
на обыск. Уж они-то не пропустят ни дюйма. Они всех здесь зацапают,
начиная с вас и вашей дочки, и задержат любого, кто войдет в дом. А все
почему? А потому, что я им скажу, что Томас Дж.Йигер пришел сюда вечером в
воскресенье, и был здесь убит, и я могу это доказать.
- Врете. Как тот полицейский. Это оскорбление.
- Хорошо. Для начала я кликну того фараона, что торчит на улице, -
пусть придет и постережет, чтобы вы никого не успели предупредить.
Я повернулся. Выгорело! Насчет фараона он, конечно, все уже твердо
решил, но меня он не ждал, я застал его врасплох. Идиотом он не был и
понимал, что даже если я не сумею ничего доказать, то все равно знаю
достаточно, чтобы напустить закон на него и на дом.
Когда я повернулся, он схватил меня за рукав. Я обернулся и увидел,
что желваки у него так и ходят. Тогда я спросил, не зло, а просто потому,
что хотелось знать:
- Это вы его убили?
- Вы из полиции, - сказал он.
- Нет. Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю на частного детектива по
