атом не должны знать ни Лон Коэн, ни Саул Пензер, ни Лили
Роуэн. Понятно?
-- Непонятно лишь, зачем вы вообще упоминаете мисс Роуэн
-- ведь она всего-навсего мой личный друг. И кстати, какой вам
смысл рассказывать мне нечто такое, что мы не имеем права
использовать?
-- Использовать вы можете, но без упоминания источника. Об
этом никто не должен знать. Никто и никогда.
-- Пожалуйста. Жаль, что здесь нет мистера Вульфа, чтобы
подтвердить наше соглашение своим честным словом, поэтому я
делаю это за него. За нас. Наше честное слово.
-- Этого достаточно. 'Записывать вы ничего не должны, ибо
у вас не память, а магнитофон. Вам что-нибудь говорит имя
Морриса Элтхауза? -- Он повторил фамилию по буквам.
-- Я читаю газеты, -- кивнул я. -- Преступление, которое
вам не удалось раскрыть. Убит выстрелом в грудь в конце ноября.
Оружие не найдено.
-- Да, в пятницу вечером двадцатого ноября. Труп обнаружен
уборщицей на следующее утро. Смерть наступила между восемью
часами вечера в пятницу и тремя часами утра в субботу. Одно
пулевое сквозное ранение в грудь и сердце. Задев ребро, пуля
вышла через спину и ударилась в стену в сорока дюймах над
полом, но сделала лишь вмятину, так как была на излете. Элтхауз
лежал на спине, вытянув ноги. Одет, но без пиджака, в одной
рубашке. В комнате все в порядке и никаких признаков борьбы. Я
не слишком быстро говорю?
-- Нет.
-- Прервите меня, если у вас будут вопросы. Это произошло
в гостиной его квартиры на третьем этаже -- по адресу:
Арбор-стрит, дом номер шестьдесят три, -- состоящей из двух
комнат, кухни и ванной. Убитому было тридцать шесть лет, жил он
там один. По профессии литератор, за последние четыре года
написал семь статей для журнала "Тик-Ток". В марте должка была
состояться его свадьба с двадцатичетырехлетней Мэриен Хинклей
из редакции "Тнк-Ток". Конечно, я мог бы продолжать рассказ и
даже принести сюда досье. Однако в нем нет ничего такого, из
чего можно было бы узнать, что делал Элтхауз перед смертью, о
его связях или знакомых. Во всяком случае, мы не нашли ничего
полезного.
-- Вы упустили маленькую деталь -- калибр пули.
-- Ничего я не упустил. Пули не было. Ее не оказалось.
Я широко раскрыл глаза:
-- Да? Чертовски аккуратный убийца.
-- Вот именно. Аккуратный в хладнокровный. Судя по ране,
выстрел был произведен из револьвера тридцать восьмого калибра
или крупнее. Теперь еще два факта. Во-первых, в течение трех
последних недель Элтхауз собирал материалы о ФБР для статьи в
журнале "Тик-Ток", но никаких, абсолютно никаких материалов у
него в квартире не обнаружено. Во-вторых, в пятницу около
одиннадцати часов вечера три сотрудника ФБР вышли из дома номер
шестьдесят три по Арбор-стрит, свернули за угол к ожидавшей там
машине и уехали.
Я сидел и молча смотрел на Кремера. Вообще говоря,
существует много причин для молчания, но основная заключается в
том, что вам нечего сказать.
-- Таким образом, получается, что Элтхауз убит агентами
ФБР, -- продолжал Кремер. -- Приходили ли они к Элтхаузу только
для того, чтобы убить его? Безусловно, нет. Можно выдвинуть
несколько версий. Вполне вероятно, что они позвонили ему по
телефону, он не ответил и они решили, что его нет дома. Они
приехали к нему на квартиру и нажали кнопку звонка, но он опять
не ответил, и сотрудники ФБР, решив, что квартира пуста,
открыли дверь и сами вошли, чтобы провести секретный обыск.
Элтхауз схватился за револьвер, но один из работников ФБР
застрелил его, прежде чем он успел даже выстрелить. В этом
отношения все они проходят отличную тренировку. Потом они взяли
то, за чем пришли, и удалились, прихватив и пулю, поскольку она
была из их револьвера.
Я слушал. Еще никогда в своей жизни я так хорошо не
слушал. Потом спросил:
-- А у Элтхауза был револьвер?
-- Да. "Смит и Вессон" тридцать восьмого калибра. У него
было разрешение. Однако револьвера в квартире не оказалось, и
только ФБР известно, зачем его сотрудники взяли с собой и этот
револьвер. В ящике стола осталась почти полная коробка
патронов.
Я продолжал сидеть молча, а потом заметил:
-- Таким образом, вы все же расследовали это дело до
конца. Поздравляю.
-- Оставьте свое паясничанье для другого раза, Гудвин.
-- Кто их видел?
Кремер отрицательно покачал головой.
-- Я могу вам рассказать все что угодно, но только не это.
Да и кроме того, этот человек ничем не может вам помочь. Он
видел, как они вышли из дома, сели в машину и уехали, и ему
удалось записать номер их машины. Но мы связаны по рукам и
ногам. Даже если мы назовем их, мы бессильны. Что я могу
сделать, если не в состоянии доказать их вину? Но когда речь
идет об этом проклятом ФБР, я готов отдать свое годовое
жалованье, чтобы только зацепить его сотрудников и посадить.
Это не их город, а мой. Наш -- полиции Нью-Йорка. Уже много лет
мы вынуждены только стоять в стороне и скрежетать зубами.
Теперь уже дошло до того, что работники ФБР вламываются в дома
на территории, за которую отвечаю я, убивают людей и смеются
надо мной!
-- Да? Смеются?
-- Да. Я сам поехал на Шестьдесят девятую улицу и
разговаривал с Бреггом. Я сказал, что, поскольку ФБР было,
конечно, известно о том, что Элтхауз собирал материалы для
статьи, за ним, возможно, велась тщательная слежка и в день его
убийства, а если так, то я буду признателен за любую помощь.
Брегг ответил, что ФБР радо бы помочь, если бы могло, но у них
очень много важных дел и им некогда возиться с делом какого-то
паршивого газетного сплетника. Я не сказал ему, что там видели
его подчиненных. Он бы просто рассмеялся мне в лицо. Конечно,
мы обсуждали все это у начальника полиции, -- продолжал Кремер.
-- И не однажды. Но повторяю, я связан по рукам и ногам. Мы с
огромным удовольствием предъявили бы обвинение этой банде
убийц, но какие доказательства их виновности можем мы
представить суду и каковы будут для нас последствия? Поэтому мы
вынуждены помалкивать. Вот почему я и сказал себе: я не только
напишу начальнику полиции доклад о Вульфе и о вас, но еще и
встречусь с вами. Не думаю, что ваши лицензии будут
аннулированы. Однако я не сообщу ему, что мы виделись.
Он встал и снял с вешалки шляпу и пальто.
-- Можете допить молоко. Хочу надеяться, что миссис Бранер
не напрасно выдала вам аванс. -- Он протянул мне руку. -- Желаю
успехов.
-- И вам тоже. -- Я встал и пожал ему руку. -- А если
понадобится, сможет ли этот человек опознать их?
-- Да в уме ли вы, Гудвин? Трое против одного?
-- Знаю, знаю. Но все же сможет ли он, если это
потребуется хотя бы для того, чтобы попортить кое-кому кровь?
-- Возможно. Ну вот, я вам рассказал все, что знал. Не
приходите ко мне и не звоните. Дайте мне несколько минут, чтобы
уйти отсюда. -- В дверях он обернулся и сказал: -- Передайте от
меня привет Вульфу.
Я стоя допил молоко.
5
Было двадцать минут первого, когда я покинул
"Вестсайд-отель". Мне захотелось пройтись. Во-первых, я все еще
не замечал за собой филеров, а я люблю гулять в одиночестве.
Во-вторых, я не хотел загружать голову разными мыслями, а когда
я гуляю, они обычно не беспокоят меня. В-третьих, я хотел
осмотреть кое-какие достопримечательности. К тому же стоял
погожий зимний день, почти безветренный.
Для того. чтобы вам стало ясно, какие мысли появляются у
меня на прогулках, скажу, что, проходя по Вашингтон-скверу, я
подумал об одном совпадении. Оно состояло в том, что
Арбор-стрит, на которой жил Элтхауз, находилась в Виллидже и
что Сара Дакос тоже живет в Виллидже. Мысль эту нельзя было
назвать блестящей, ибо в Виллидже проживает около четверти
миллиона людей, а мне известны куда более странные совпадения,
однако это даст вам представление о том, чем занята моя голова,
когда я гуляю.
Я бывал на Арбор-стрит и раньше, в связи с
обстоятельствами, которые для моего нынешнего рассказа не имеют
никакого значения. Это узенькая улица, длиной всего три
квартала, с двумя рядами старых кирпичных домов. Дом номер 63
ничем не отличался от других. Стоя на противоположной стороне
улицы, я внимательно осмотрел его. Окна третьего этажа, где жил
и умер Моррис Элтхауз, были задернуты рыжевато-коричневыми
портьерами. Я прошел за угол, где в вечер убийства стояла
машина сотрудников ФБР. Хоть я н сказал, что решил осмотреть
кое-какие достопримечательности, на самом деле я выполнял свои
прямые обязанности -- знакомился с местом преступления,
расследованием которого мне, возможно, предстояло заняться.
Иногда его дает результаты. Правда, Вульф не признает этого, он
ни за что не подойдет к окну, даже если преступление совершено
под этим окном. Конечно, было бы неплохо подняться на третий
этаж и осмотреть квартиру, но я хотел попасть домой до ленча и
поэтому подозвал такси и уехал.
Вернуться раньше я хотел по той простой причине, что во
время еды, по установленному Вульфом твердому правилу,
разговоры о делах были запрещены. Но я опоздал. В двадцать
минут второго, когда Фриц открыл мне дверь, Вульф уже был за
столом. Усаживаясь на свое обычное место напротив него, я
проронил несколько слов о погоде. Он что-то промычал,
прожевывая поджаренную телятину.
Я тоже взял себе кусок, хотя аппетит у меня был испорчен.
Мне очень хотелось показать Вульфу нелепость его правил, но все
равно поговорить с ним о деле во время ленча не удалось.
После ленча я сказал Вульфу, что хочу кое-что показать ему
в подвале. Мы прошли в вестибюль, свернули направо и спустились
по лестнице. В подвале находилась комната Фрица, ванная,
кладовая и большая комната с бильярдным столом. В бильярдной на
возвышении стояло большое удобное кресло для Вульфа, в котором
он восседал, когда у него появлялось желание посмотреть, как мы
с Саулом Пензером орудуем киями, что происходило примерно раз а
год. Я привел Вульфа сюда, зажег свет и заявил:
-- Вот ваш новый кабинет. Надеюсь, он вам понравится. Хотя
я не думаю, что специалисты ФБР могут оборудовать помещение
микрофонами, не побывав в нем, но рисковать не стоит.
Бильярдную они наверняка не привяла в расчет. Пожалуйста,
присаживайтесь. -- Сам я примостился на краешке бильярда, лицом
к креслу.
Вульф сердито взглянул на меня:
-- Ты что, пытаешься вывести меня из терпения или это на
самом деле возможно?
-- Не исключено. Поэтому я не хочу, чтобы они пронюхали о
том, что инспектор Кремер просил передать вам привет, угостил
меня молоком, пожал руку и пожелал счастливого Нового года.
-- Не валяй дурака.
-- И не думаю. Это был Кремер.
-- В номере гостиницы?
-- Да.
Вульф поднялся на возвышение и опустился в кресло.
-- Докладывай, -- приказал он.
Я рассказывал не торопясь, не желая ничего пропустить.
Если бы мы находились в кабинете наверху. Вульф откинулся бы
назад и закрыл глаза, но кресло в бильярдной не было
приспособлено для этого, и ему пришлось сидеть выпрямившись. В
течение последних десяти минут губы у него были плотно сжаты
или из-за моего рассказа, или потому, что он сидел не в обычной
позе, а возможно. и потому, и по-другому. Заканчивая сообщение
о своей экскурсии по городу, я заметил, что какой-нибудь
человек, гулявший с собакой по другой стороне улицы, напротив
дома Элтхауза, или кто-нибудь из дома напротив мог видеть, как
сотрудники ФБР вышли из подъезда и направились к машине за
