вышвырнули бы меня. Я Арчи Гудвин.
-- Но я не... -- Долгое молчание. -- Ну, хорошо. Швейцар
попросит вас предъявить что-нибудь удостоверяющее вашу
личность.
Я, разумеется, согласился и поскорее повесил трубку, пока
миссис Элтхауз не передумала.
Выйдя из дому, я твердо решил игнорировать филеров, но
сейчас, поджидая такси, все же невольно поглядывал по сторонам.
Только сев в машину, я успокоился и заставив. себя смотреть
вперед. Ко всем чертям тылы!
Многоквартирный жилой дом на Парк-авеню, между
восьмидесятыми улицами, был обычным для этого района -- козырек
над парадным входом, привратник, выскочивший на мостовую, чтобы
открыть дверцу такси, резиновый коврик у дверей, чтобы не
пачкать настоящий ковер в вестибюле. И тем не менее это был
первоклассный дом, ибо привратник не подменял здесь швейцара, и
наоборот. Я показал швейцару свою лицензию частного детектива.
Внимательно изучив удостоверение, он сказал, что мне следует
подняться в квартиру 10Б, и я направился к лифту. Дверь
квартиры на десятом этаже мне открыла горничная. Она взяла мою
шляпу и пальто, повесила в шкаф и через дверь в глубокой нише
провела в комнату размером даже больше, чем у Лили Роуэн, в
которой одновременно могли танцевать пар двадцать. У меня есть
специальное мерило для людей, располагающих такими большими
комнатами, это мерило не ковры, не обстановка и не драпировки,
а картины, висящие на стенах. Если я в состоянии понять, что
представляют собой эти картины, все в порядке. Если же я только
могу гадать, что на них изображено, следует быть настороже, ибо
за хозяевами нужно глядеть в оба. Комната, в которой я
находился, прошла испытание прекрасно. Я рассматривал полотно с
изображением трех девушек, сидевших на траве под деревом, когда
послышались шаги, и я обернулся.
-- Мистер Гудвин? -- произнесла женщина, не подавая руки.
-- Я Айвена Элтхауз.
Она прошла бы у меня испытание даже без помощи картин: все
в ней дышало честностью -- маленькая изящная фигура, волосы с
честной сединой и глаза с честным сомнением в них. Сидя на
стуле лицом к хозяйке, я решил, насколько возможно, быть
честным с ней. Сказав, что мисс Хинклей скоро придет, миссис
Элтхауз не пожелала откладывать наш разговор до ее прихода. Как
она поняла меня по телефону, ее сын был убит сотрудником ФБР,
Это правильно?
Она смотрела на меня в упор.
-- Не совсем, -- ответил я. -- Я сказал, что об этом
известно мистеру Вульфу со слов одного человека. Но я должен
объяснить кое-что, касающееся мистера Вульфа. Он. видите ли...
эксцентричный человек и имеет определенную точку зрения на
нью-йоркскую полицию. Вульфу очень не нравится отношение
полиции к нему и к его работе, так как полиция, по его мнению,
постоянно ему мешает. Он читает газеты и особенно интересуется
сообщениями об убийствах; недели две назад он решил, что
полиция и окружная прокуратура фактически не ведут
расследование убийства вашего сына, а когда Вульфу стало
известно, что ваш сын собирал материалы для статьи о ФБР, он
заподозрил, что это не халатность полицейских, а явное
намерение замять дело. Если ему удастся доказать это и
поставить полицию в неловкое положение, он получит величайшее
удовлетворение.
Миссис Элтхауз продолжала смотреть на меня, почти не
мигая.
Я продолжал:
-- Так вот, хотя никто этого нам и не поручал, мы начали
расследование. Пока нами выяснено одно обстоятельство, не
упоминавшееся в газетах, а именно, что в квартире вашего сына
никаких заметок или материалов о ФБР полицией обнаружено не
было. По-видимому, вы знаете об этом.
-- Да, -- кивнула она.
-- Я так и думал. Нам известны и другие факты, но о них
мне дано указание молчать -- мистер Вульф еще разрабатывает их.
Однако вчера один человек сообщил ему, что ваш сын был убит
сотрудником ФБР, и в подтверждение привел некоторые данные. Я
не могу сообщить вам, кто этот человек, однако он вполне
надежен, а его сведения не вызывают сомнений, хотя их
недостаточно для подтверждения факта. Поэтому мистер Вульф
хочет получить все сведения от близких вашему сыну людей,
которым ваш сын мог рассказать то, что ему удалось узнать о
ФБР. К числу таких людей, конечно, принадлежите вы и мисс
Хинклей, а также мистер Ярмек. Я имею указание передать вам,
что мистер Вульф не ищет клиентов или гонорара. Он делает все
это по собственной инициативе, никакой оплаты не желает и не
ждет ее.
Она по-прежнему не сводила с меня глаз, но я видел, что ее
мысли заняты чем-то другим.
-- Я не вижу причин... -- начала было она и умолкла.
-- Да, миссис Элтхауз? -- произнес я после небольшой
паузы.
-- Я не вижу причин, почему бы мне не сказать вам. Сразу
же после того, как мистер Ярмек сообщил, что никаких материалов
о ФБР в квартире моего сына обнаружено не было, я стала
подозревать, что именно ФБР виновно в его смерти. Такое же
мнение у мистера Ярмека и у мисс Хинклей. Я не считаю себя
мстительным человеком, мистер Гудвин, но ведь он же был моим
замолчала, но тут же взяла себя в руки. -- Это мой сын. Я все
еще не могу примириться с мыслью, что его... что его уже нет в
живых... Вы когда-нибудь встречались с ним?
-- Нет.
-- Вы детектив?
-- Да.
-- Вы ожидаете, что я помогу вам найти... виновных в
смерти моего сына. Хорошо, я тоже хочу этого, но не думаю, что
смогу быть вам полезной. Он редко разговаривал со мной о своей
работе. Я даже не помню, чтобы он когда-нибудь упоминал о ФБР.
И мисс Хинклей, и мистер Ярмек уже спрашивали меня об этом.
Жаль, что я ничего не могу сообщить вам по этому поводу, очень
жаль, ибо, если ФБР виновно в его смерти, я надеюсь, что убийцы
будут наказаны. В Священном писанин говорится: "Не мсти", но
Аристотель утверждал, что мщение справедливо. Вы понимаете, я
думала об этом и полагаю, что...
Она повернулась к двери. Послышались голоса, и в комнату
вошла девушка. Я встал, миссис Элтхауз продолжала сидеть.
Фотоснимки в "Газетт" далеко не соответствовали
действительности, ибо мисс Хинклей в жизни была прямо-таки
картинкой. Изящная шатенка с голубыми глазами. Она подошла к
миссис Элтхауз и поцеловала ее в щеку, а затем повернулась,
чтобы взглянуть на меня, когда миссис Элтхауз назвала мое имя.
Пока ее лучистые глаза внимательно осматривали меня. я приказал
своим не обращать внимания ни на что, не имеющее прямого
отношения к делу. Миссис Элтхауз пригласила нас сесть, и я
пододвинул девушке кресло.
-- Вы сказали, что, по словам Ниро Вульфа, преступление
совершено ФБР? -- произнесла она, обращаясь к миссис Элтхауз.
-- Это так, да?
-- Боюсь, что я не совсем правильно выразилась, --
ответила миссис Элтхауз. -- Мистер Гудвин, может быть, вы сами
объясните?
Я повторил все сначала, подчеркнув три обстоятельства:
почему в этом заинтересован Вульф, что вызвало у него
подозрение и как это подозрение начало подтверждаться вчерашним
сообщением. Я объяснил, что Вульф не может пока доказать
причастность ФБР к убийству, однако намерен попытаться это
сделать. Именно по этому поводу я сюда и пришел.
-- Но я не понимаю... Вульф известил полицию об
информации, полученной от этого человека? -- хмурясь, спросила
мисс Хинклей.
-- Извините, но, видимо, я не совсем ясно все изложил. По
мнению мистера Вульфа, полиция или знает, или подозревает, что
это дело рук ФБР. В связи с этим ему хотелось бы узнать,
беспокоит ли вас полиция. Часто ли приходят к вам полицейские с
одними и теми же вопросами? Миссис Элтхауз?
-- Нет.
-- Мисс Хинклей?
-- Нет. Мы ведь и так рассказали им все, что нам было
известно.
-- Это не имеет значения. При расследовании убийства, если
полиция не напала на след преступника, она никого не оставит в
покое, а сейчас похоже, что она всех забыла. Итак, одно
обстоятельство мы выяснили... По словам миссис Элтхауз, вы и
мистер Ярмек уверены, что убийство Морриса Элтхауза -- дело рук
ФБР. Это правильно?
-- Да-да, конечно. Иначе почему в квартире не найдено
никаких материалов о ФБР? -- воскликнула девушка.
-- Вам известно, где могут быть эти материалы? Что удалось
ему раздобыть?
-- Нет. Моррис никогда не рассказывал мне о таких вещах.
-- А что известно об этом мистеру Ярмеку? -- спросил я.
-- Не знаю. Думаю, что ничего.
-- А как вы, мисс Хинклей, относитесь ко всему атому? Вы
хотите, чтобы убийца Морриса Элтхауза был пойман независимо от
того, кто он? Пойман и наказан?
-- Конечно, хочу. Безусловно, хочу.
Я повернулся к миссис Элтхауз.
-- И вы этого хотите? А знаете, я готов поспорить, что
убийца никогда не будет пойман, если этим не займется Ниро
Вульф. Возможно, вам известно, что мистер Вульф не выходит из
дома, чтобы встречаться с людьми. Вам придется побывать у него
-- вам, мисс Хинклей и, если возможно, мистеру Ярмеку. Вы
можете прийти сегодня в девять часов вечера?
-- Зачем? -- Миссис Элтхауз с силой стиснула пальцы. -- Я
не... Зачем это? Я не могу рассказать ему ничего нового.
-- Как знать? Я сам часто считаю, что мне нечего ему
сообщить, но быстро убеждаюсь, что ошибался. Даже если он
только придет к выводу, что никто из вас ничего существенного
ему сообщить не может, и это уже будет полезно. Вы придете?
-- Я полагаю... -- Она посмотрела на девушку, которая
могла бы стать ее невесткой.
-- Да, -- заявила мисс Хинклей. -- Приду.
Я готов был расцеловать ее, и, по-моему, это имело бы
самое непосредственное отношение к делу.
-- А вы можете привести мистера Ярмека?
-- Попытаюсь.
-- Превосходно. -- Я встал. -- Адрес имеется в телефонном
справочнике. -- Затем я обратился к миссис Элтхауз: -- Должен
вас предупредить, что ФБР ведет наблюдение за нашим домом и
ваше посещение будет зарегистрировано. Если вас это не
беспокоит, то мистера Вульфа и подавно. Он не против того,
чтобы ФБР знало о расследовании убийства вашего сына. Итак, в
девять?
Миссис Элтхауз ответила утвердительно, и я откланялся.
Горничная в прихожей пожелала подать мне пальто, и, чтобы
не обидеть ее, я не воспротивился. По брошенному на меня
взгляду швейцара, когда он открывал мне дверь, я понял, что
привратник уже успел шепнуть ему о том, кто я по профессии. Не
желая разочаровывать его, я бросил на него на прощание
пронизывающий взгляд.
Направляясь в такси в другую часть города, я с горечью
думал, что, если за мной следуют филеры (что было весьма
вероятно), может быть, какая-то доля налогов, взимаемых с меня
и Вульфа, уходит на содержание государственных служащих,
которые без всякого приглашения составляют сейчас мне компанию.
Вульф только что спустился из оранжереи после своей
ежедневной, от четырех до шести часов, сессии с орхидеями и
уютно расположился в кресле с толстым томом "Сокровищ нашего
языка". Вместо того чтобы, как всегда, войдя в кабинет,
направиться к своему письменному столу, я на пороге дождался,
пока Вульф посмотрит на меня, решительно показал пальцем вниз,
повернулся и по лестнице сбежал в подвал. Здесь я зажег свет,
подошел к бильярдному столу и присел на краешек. Две минуты,
три, четыре... Наконец Вульф появился в дверях и, сердито
глянув на меня, заявил:
-- Я этого не потерплю.
-- Ну что ж, будем переписываться.
-- Фу! Во-первых, риск очень невелик. Во-вторых, мы можем
использовать это в наших интересах. Ты можешь вставлять в
