доктора. Он что-то промычал, а затем спросил:
-- Ты имеешь какое-нибудь представление, в чем тут дело?
-- Ни малейшего. Это не ФБР. ФБР это ни к чему. Возможно,
что наши действия уже подстегнули кого-то... Эверса, или мисс
Фенстер, или даже Мюллера. Ваши указания?
Он лишь фыркнул и повесил трубку, и я должен признать, что
сам напросился на это.
Опаздывать я не хотел, передо мною стояла проблема
обнаружить за собою "хвост" и отделаться от него, а для этого
требовалось время. Кроме того, приходилось считаться и с такой,
хотя и маловероятной, возможностью, что Эрнест Мюллер решил
вдруг обидеться за свою поврежденную руку и расплатиться со
мною, поэтому я достал из ящика стола кобуру с пистолетом
"морли" и пристегнул под пиджак. Но мне могло понадобиться и
иное снаряжение. Я открыл сейф и взял из резервного фонда
тысячу долларов в потрепанных десятках и двадцатках. Конечно,
можно было ожидать всего, могли даже сфабриковать мою
фотографию в обществе обнаженной дамочки или возле трупа, но
придумывать, как выйти из такого положения, мне следовало
тогда, когда это случится.
Без одной минуты одиннадцать я вышел из дому. Не
оглядываясь, направился в аптеку на углу Девятой авеню и из
будки телефона-автомата позвонил в гараж, в котором стоял
принадлежащий Вульфу "герон". Работающий в этом гараже угле лет
десять Том Халлоран, когда я объяснил ему сбой план, сказал,
что будет готов через пять минут. Полагая, что лучше дать ему
десять, я на некоторое время задержался в аптеке у прилавка с
дешевыми книгами. Потом возвратился на Тридцать пятую улицу,
прошел мимо нашего дома, повернул на Десятую авеню, вошел в
гараж и направился к "герону", стоявшему с работающим мотором.
За рулем уже сидел Том. Я забрался на заднее сиденье, снял
шляпу и скорчился на полу, после чего машина тронулась.
Возможно, что в "героне" этой модели достаточно просторно
для ног, но уж никак не для человека шести футов ростом, не
являющегося к тому же опытным акробатом. Мне пришлось
основательно помучиться. Минут через пять у меня возникли
серьезные подозрения, что Том резко тормозит и крутит машину на
поворотах с единственной целью: проверить мою выносливость. Я
уже начал задыхаться и ноги у меня затекли, когда он в шестой
раз затормозил и сказал:
-- Все в порядке, дружище.
-- Поднимай теперь меня домкратом, черт тебя возьми!
Том рассмеялся. Я с трудом расправил плечи, ухватился за
спинку сиденья, кое-как поднялся и надел шляпу. Мы стояли на
углу Двадцать третьей улицы и Девятой авеню.
-- Ты уверен?
-- Полностью. Слежки нет.
-- Чудесно. Однако в следующий раз держи наготове
санитарную машину. Тут в углу найдешь кусок моего уха. Сохрани
на память обо мне.
Я выбрался из машины. Том спросил, понадобится ли он мне
еще. Я сказал "нет" и что я поблагодарю его позднее. Он уехал.
"Вестсайд-отель", третьеразрядное заведение, находился в
середине квартала. Очевидно, дела у отеля шли еще неплохо, ибо
фасад и вестибюль были отремонтированы всего года два назад.
Войдя в гостиницу и ни на что и ни на кого не обращая внимания,
включая лысого коридорного, я сошел в лифт и нажал кнопку.
Выйдя на нужном этаже и взглянув на номер- ближайшей комнаты, я
обнаружил, что рука у меня непроизвольно скользнула под пиджак
и прикоснулась к пистолету. Я усмехнулся. Если меня ожидает сам
Дж. Эдгар Гувер, ему придется вести себя как следует или
поймать пулю. Дверь номера 214 оказалась закрытой. Мои часы
показывали 11.33. Я постучал, услыхал шаги, дверь открылась, и,
вытаращив от изумления глаза, я замер на месте. Передо мной
было круглое красное лицо и плотная фигура инспектора полиции
Кремера из бригады по расследованию убийств в южной части
города.
-- Вы пунктуальны. Входите, -- проворчал он, отступил в
сторону, и я перешагнул через порог.
Я так долго тренировал себя в умении мгновенно замечать
все окружающее, что, еще только приходя в себя от изумления,
уже механически запомнил всю обстановку в комнате: двуспальную
кровать, комод с зеркалом, два кресла, небольшой стол с
бюваром, который давно следовало поменять, открытую дверь в
ванную. Но тут же, швырнув пальто и шляпу на кровать, я получил
новый удар; на столе, перед которым стояло кресло без
подлокотников, красовался пакет молока. Рядом стоял стакан.
Боже мой, мелькнула у меня мысль, ведь он купил молоко для
своего гостя! Я не обижусь, если вы не поверите мне. Я тоже не
верил своим глазам, но дело обстояло именно так.
Кремер подошел к одному из кресел, сел и спросил:
-- Вы пришли без "хвоста"?
-- А как же иначе! Я всегда выполняю указания.
-- Садитесь.
Я сел. Крекер не спускал с меня серых глаз.
-- Телефон Вульфа прослушивается?
Я взглянул на него.
-- Вы же прекрасно осведомлены об этом. Послушайте, если
бы я перечислил сотню людей, которые могли ждать меня здесь,
вас бы среди них не оказалось. Этот пакет молока для меня?
-- Да.
-- В таком случае вы свихнулись. Вы вовсе не инспектор
Кремер, так хорошо нам известный, и теперь я даже не
представляю себе, что ожидает меня. Почему вас интересует,
прослушивается ли наш телефон?
-- Потому что я не люблю усложнять что-либо без крайней
необходимости. Я предпочитаю простоту во всем. Мне хочется
знать, мог ли я позвонить непосредственно вам.
-- Конечно, но в таком случае я бы посоветовал нам обоим
молчать.
Кремер кивнул:
-- Хорошо. Мне нужна информация, Гудвин. Мне известно, что
Вульф сцепился с ФБР, и я хочу знать, в чем дело. Полностью и
абсолютно все, даже если вам потребуются целые сутки на
рассказ.
Я отрицательно покачал головой.
-- Запретная территория, и вам это хорошо известно.
Кремер взорвался:
-- Запретная территория, черт побери! А разве я не нарушаю
запрет, появляясь здесь и вызывая вас сюда? А я-то думал, что у
вас есть хоть немного здравого смысла! Вы что, не отдаете себе
отчета в том, чем я рискую?
-- Нет. Не имею ни малейшего представления.
-- В таком случае я вам сейчас скажу. Я знаю вас довольно
хорошо, Гудвин. Знаю и обязан знать, что вы с Вульфом иногда
предпринимаете скользкие с точки зрения закона шаги, но мне
также известно, что вы придерживаетесь определенных границ. Так
вот, сейчас мы наедине, и я вам кое-что скажу. Два часа назад
меня вызывал к себе начальник полиции Нью-Йорка. Ему позвонил
Джим Перуццо. Знаете, кто это такой?
-- Да, директор лицензионной службы штата Нью-Йорк. Дом
номер двести семьдесят. Бродвей.
-- Конечно, вы его знаете. Так вот, не буду тянуть: ФБР
требует, чтобы лицензии, выданные Вульфу и вам, как частным
детективам, были аннулированы. Перуццо предложил представить
все данные, которые имеются на вас в полиции. Начальнику
полиции известно, что в течение ряда лет я поддерживаю...
гм-гм... контакт с вами, и он приказал мне представить
письменный доклад. Вам известно, как пишутся доклады: их
направленность зависит от того, кто их составляет. Прежде чем
приняться за доклад, я хочу знать, что сделал или делает сейчас
Вульф и почему он так восстановил против себя ФБР. Я хочу знать
положение вещей самым подробным образом.
Когда что-нибудь требует внимательного размышления,
полезно, чтобы ваши руки были чем-то заняты, например
стряхиванием пепла с сигареты или доставанием носового платка.
Но я не курю и поэтому, взяв пакет с молоком, оторвал клапан и
осторожно наполнил стакан. Одно было совершенно очевидным. Ведь
Кремер мог позвонить и вызвать меня к себе или прийти к Вульфу,
но он не сделал ни того, ни другого, подозревая, что наш
телефон прослушивается, а за домом ведется наблюдение. Кремер
явно не хотел, чтобы ФБР стало известно о нашей встрече, и
приложил много усилий, чтобы провести свидание конспиративно...
Он сообщил мне о ФБР, Перуццо и начальнике полиции с какой-то
целью, ибо не имел права рассказывать об этом постороннему
человеку. Кремер, бесспорно, не хотел, чтобы наши лицензии были
аннулированы, из чего следовало: что-то серьезно тревожит его и
мне следует узнать, что именно. В такой ситуации, прежде чем
начать рассказывать, да тем более полицейскому, следовало бы
позвонить Вульфу и передать все на его усмотрение. Однако
сейчас это исключалось. Полученные мною указания для подобных
случаев заключались в том, что я должен руководствоваться
здравым смыслом и своим опытом.
Я решил так и поступить. Я отпил молоко, поставил стакан
на стол и сказал:
-- Ну уж если вы можете нарушить инструкции, то и я вправе
это сделать. Дело обстоит так... -- И я изложил ему всю
историю: про появление миссис Бранер, аванс в сто тысяч
долларов, вечер с Лоном Коэном, мой разговор с миссис Бранер и
Сарой Дакос, день, потраченный мною в "Эверс электроник", на
Эрнеста Мюллера и Джулию Фенстер, и то, что я провел ночь на
кушетке в кабинете. Я не вдавался в подробности, но коснулся
всего. К тому времени, когда я закончил, стакан с молоком был
пуст, а у Кремера изо рта торчала сигара. Вообще-то он не курит
сигар, а лишь жует и портит их.
-- Следовательно, сто тысяч долларов остаются у Вульфа,
что бы ни произошло?
Я кивнул и добавил:
-- И еще чек лично для меня. Я упоминал об этом?
-- Да. Ну, Вульф с его самомнением меня не удивляет. Нет
ничего, за что бы он не взялся, особенно если ему хорошо
заплатят. Но вот вы меня просто поразили. Вы же прекрасно
понимаете, что бороться с ФБР бесполезно. Даже Белый дом не в
состоянии что-нибудь сделать с ФБР. Вы напрашиваетесь на
крупные неприятности и, бесспорно, столкнетесь с ними. Если кто
и свихнулся, так это вы.
Я налил себе еще молока.
-- Вы правы, -- согласился я. -- Вы чертовски правы с
любой точки зрения. Еще час назад я бы просто сказал "аминь".
Но знаете, сейчас я чувствую себя иначе. Я говорил о том, что
сказал мистер Вульф вчера вечером? Он сказал, что то или иное,
совершаемое нами, может подстегнуть кого-нибудь на те или иные
действия. Вот смотрите: ФБР подстегнуло Перуццо и заставило его
позвонить начальнику полиции, тот подстегнул вас, а это
вынудило вас позвать меня сюда и угостить молоком, что
совершенно невероятно. Если могло произойти одно маловероятное
событие, следовательно, может произойти и другое. Можно мне
задать вопрос?
-- Спрашивайте.
-- Вы не питаете особой любви к Ниро Вульфу и, уж конечно,
терпеть не можете меня. Почему вам хочется представить
начальнику полиции такой доклад, после которого аннулировать
наши лицензии будет затруднительно?
-- Я этого не говорил.
-- Вздор. Вызов меня сюда тем способом, который вы
применили, подтверждает это. Почему же все-таки?
Кремер встал с кресла, на цыпочках подошел к двери, резко
распахнул ее я высунул голову в коридор. В отличие от меня, он
явно не был уверен, что пришел сюда без "хвоста". Потом он
закрыл дверь, зашел в .ванную, оттуда до меня донесся шум воды,
пущенной из крана; через минуту Кремер вышел со стаканом воды.
Он неторопливо выпил ее, поставил стакан на стол, сел и,
прищурившись, посмотрел на меня.
-- Я служу фараоном уже тридцать шесть лет, -- заявил он,
-- и впервые сейчас сообщу служебный секрет постороннему лицу.
Я вежливо улыбнулся:
-- Польщен. Точнее говоря, мистер Вульф будет польщен.
-- Враки. Ни он, ни вы не знаете, что такое благодарность,
даже если ее оклеить соответствующими ярлыками. Гудвин, я хочу
сообщить вам кое-что. Только вам с Вульфом и больше никому. Об
