деталь,- ни сегодня, ни через день Евгений так и не
узнает Марину военную тайну, но тому окажется виной не
иезуитская хитрость дочки главврача, а внезапный и, прямо
скажем, совершенно невероятный (просто драматический)
поворот событий. Читатель, друг, как ни прискорбно однообразие,
но таковы, видно, геометрические законы природы,
всему сущему предлагающие на выбор если не диалектическую
спираль, то концентрические круги, короче, сегодняшним
вечером Евгений Анатольевич Агапов еще pаз
выйдет в окно, спасая свою жизнь, честь и еще кое-что, по
об этом разговор впереди.
Ну что ж, не станем же медлить в преддверии великих
дел. Пусть горнисты играют подъем, впрочем, время около
семи вечера, как ныне принято объявлять настраивающимся
на самое интересное, "многие уже отдыхают перед
завтрашним трудовым днем, поэтому приглушите, пожалуйста,
звук ваших телевизоров и радиоприемников",- в самом
деле, обойдемся без труб и барабанов, ограничимся
белой машиной "скорой помощи", ее сиреной, эффектом
Доплера и визгом шин на повороте. У-у-у-у, сверкнув алым
крестом, машина проносится мимо Евгения и тормозит на
углу у приемного покоя травматологического отделения
городской больницы, отворяются двери, и на свет извлекаются
носилки, а на них покоится очень унылый для своей
жизнерадостной комплекции мужчина сорока неполных
лет.
Нет слов. мысль о закономерности происходящего в нашей
истории подтверждается самой жизнью, вот стоит на
голом весеннем бульваре живой и невредимый Штучка,
каких-нибудь десять минут назад непринужденно сыгравший
со второго этажа, а мимо него в скорбной машине проносится
бармен кафе "Льдинка", сыгравший, едва ли не в то
же самое время, всего-навсего с высоты каких-нибудь полутора
с небольшим метров в тот момент, когда, демонстрируя
младшему кухонному персоналу удаль, менял в мойке
лампочку. Нет, нет, совершенно определенно, некто, ответственный
за сегодняшний вечер, настроился досмотреть до
конца нашу забавную историю.
Ну что ж, раз погода и нам благоприятствует, будем
продолжать. Итак, не придав никакого значения внезапному
явлению "неотложки", Евгений, наш бравый Штучка,
отряхивает слегка унавоженные газоном штаны и с драгоценным
пакетом под мышкой отправляется по растрескавшимся
бетонным квадратикам аллеи (ныне замененным на
рифленые монолитные плиты) вверх по бульвару в сторону
Советского проспекта. Как ни смешно очередное повторение,
но наш герой собирается проделать путь "скорой"
в обратном направлении, он следует в кафе "Льдинка",
в обиходе чаще именуемое просто "Льдиной", он вот-вот
войдет в те самые двери, из которых вынесли только что
бывшего тренера по вольной борьбе спортобщества "Динамо"
Александра Дмитриевича Копылова, в его нынешнем
образе бармена. А в недавнем - мастера спорта - он был
первым тренером Игорька Вальдано, и именно у него (в его
нынешнем общепитовском воплощении) негодяи разжились
в несерьезной (немужской) атмосфере игристых вин двумя
бутылками синюшного "Кавказа".
Впрочем, а что же нашего, и без того одурманенного
чрезвычайными происшествиями Штучку ведет и ужасный
вертеп? Конечно же, Марина прихоть, именно Мариночка.
путешествующая по известным нам причинам инкогнито,
выбрала местом встречи в 20.30 столь скрытое от посторонних
глаз место - третий этаж "Льдины". С другой стороны,
слово "вертеп" едва ли уместно в приложении к строго
контролируемому санэпидстанцией и обслуживаемому комсомольско-молодежным
коллективом (процент тех, кому за
тридцать, не более сорока) образцовому, победившему
в производственном соревновании подразделений треста по
основным показателям такого мощного конкурента, как
пивной зал ресторана "Сибирь", заведению общественного
питания. Нет, нет, просто безответственно. Лучше, чище
(да и, пожалуй, справедливее) будет просто - кафе. Кафе-мороженое.
В самом деле, второй этаж, под баром с высокими
стульями у стойки и низкими столиками у стен, занимало
весьма популярное семейное заведение, где подавалось
мороженое с шоколадной пылью и клубничным джемом.
Но в описываемом нами восьмом часу папы и мамы уже
увели измазанную в варенье и мороженом смену смотреть
мультфильмы, опустевшие столики заняли эксцентрично
одетые и не менее экстравагантно накрашенные, но очень
пугливые девочки из пригородов, бар же, до того погруженный
в прохладные послеобеденные сумерки, зажег свои
огни, и за стойкой начался бойкий отпуск (вполне легальный
в те наивные времена) разнообразных спиртосодержащих
напитков и их смесей, с сибирским прямодушием называемых
коктейлями ("Тройка", "Огненный шар", "Полярный"),
из уважения к именам и авторитетам непременно
в комплекте с хорошей порцией дробленого льда и пластиковой
соломинкой производства южносибирского объединения
"Карболит".
Впрочем, по известным нам причинам сегодня третий
этаж. несмотря на напряженность плановых показателей
и взятых на себя обязательств, почти на сорок минут задержит
сбор вечернего рублевого урожая, и вся вторая половина
предшествующей фразы (насчет огней и звона бокалов)
(останется license poetica. покуда, страшно недовольный испорченным
выходным днем. не явится на место буквально
павшего коллеги второй бармен. Толик, Анатолий Анатольевич
Евстигнеев. А посему до появления его круглой
хитроватой физиономии завсегдатаи бара потеснили кировских,
кедровских и прочих жаждущих явления принца девиц
за столиками второго этажа. Необходимость нас еще
заставит описать кое-кого из публики, в ожидании смены
караула употребляющей, в зависимости от текущих кредитных
дел, яблочный сок или в меру веселящий напиток. зa отсутствие
льда величаемый здесь, на втором этаже,
неожиданным словом - пунш. Сразу же нас заинтересует
лишь одна небольшая компания,- за крайним столиком мы
видим знакомого, о-ля-ля, это Алеша Бессонов, бывший
руководитель ансамбля "Темп", ассистент кафедры общей
электротехники, вот с кем столкнется лицом к лицу, едва
поднявшись по широкой лестнице, бывший гитарист того
же "Темпа" Евгений Агапов, по прозвищу Штучка. А пока
он взбегает через ступеньку, у нас еще есть время удивиться
столь неожиданной встрече. В самом деле, что же делает
Алеша в столь непривычном для себя месте, в то время как
Мишка Грачик безуспешно разыскивает его с большими
потерями и ценой невиданного унижения. Алеша угощает
девочек мороженым, Алексей несколько неожиданно для
себя в возрасте двадцати трех лет вступил в романтический
период своей жизни и вот в результате находится на втором
этаже кафе "Льдинка" и делит со своим приятелем (аспирантом-историком
ЮжГУ) Сергеем Афанасьевым стол
и компанию девочек с кафедры древней истории того же
ЮжГУ. Забегая вперед, можно даже проговориться,- одна
из них, Алена Амельянчик, через каких-нибудь полгода
станет его женой, а вот Галя Иванчук уже сегодня своим
капризным нравом и непоследовательностью приведет
и Алешу, и Сергея к малоприятному знакомству с парой
Игорьков, Вальдано и Шубиным, но все это еще впереди.
А пока скажем лишь, завершая картину,- всего девиц за
столиком было три, третью звали Татьяна, фамилия ее за
давностью лет утерялась, помнится лишь, это была очень
взыскательная и принципиальная особа, пломбиру с джемом
предпочесть изволившая пунш, а пару лет спустя поступившая
в Ленинградский университет и сделавшаяся искусствоведом.
Ну-с, а тем временем Евгений одолел три лестничных
пролета и явил миру свой чудный образ и дум высокое
стремленье на челе. Увидев прямо перед собоп строгие, но
справедливые глаза старшего тонарища. наш балбec невольно
остановился, и щеки его окрасил легкий румянец.
- Как живешь? - все же нашел нужным спросить
Алексей у отрезанного ломтя.
- Ништяк! - после некоторого раздумья крайне дерзко
ответил наш юный герой, чем весьма развеселил мало
прочувствовавшую момент компанию, но крайне огорчил
Алешу. Право слово, клянусь, он, будущая джазовая знаменитость,
даже слегка побледнел, но сдержался, даже улыбнулся,
правда криво, и глаза отвел. Чем, однако,
Штучкину душу не смутил, а лишь избавил от не обещавшей
приятностей беседы, и вот, отвесив легкий полупоклон (или
просто,- гордо встряхнув головой), Евгений уже удаляется
в проходе между столиками. Его ждет третий этаж, там
через какой-нибудь час, в половине девятого (а может
быть, чего не бывает в рыцарских историях, и раньше), ему
предстоит встреча с Марой. Но третий этаж пока не работает,
перегораживая проход, на ступеньках лестницы стоит
стул, а в углу, в нише у перил, аристократически вытянув
длинные ноги, сидит со стаканом яблочного сока приятной
наружности молодой человек, всего лишь на год раньше
нашего героя получивший зеленый аттестат зрелости в той
же спецшколе с английским уклоном, Вадик Каповский.
- Садись,- приглашает он Штучку, и деваться последнему
некуда.
Итак, почти все уже в сборе. Кстати, читатель, вероятно,
обратил внимание на исключительный интернационализм
подбирающейся компании. Но это отнюдь не стремление
к эффекту или экзотике. Автор давно, честно признаться,
искал повод сделать на этот счет какое-нибудь
глубокомысленное заявление, но теперь, торопясь поскорее
запустить на полные обороты (33 и 1/3) наше и без того
медленно раскручивающееся приключение, оставляет былую
идею, ограничиваясь лишь кратким комментарием.
В самом деле, друзья, описываемая нами Сибирь самый
настоящий melting pot, без преувеличения, тот самый котел,
в котором православные и иудеи, католики и лютеране, не
говоря уже о мусульманах и буддистах, смешавшись волею
бурных событий истекшей сотни лет, образовали одно,
весьма жизнерадостное языческое племя. Тут автор хотел
бы даже просить прощения за узость рамок нашей истории.
не позволивших вывести и упомянуть как представителей
новой и необычной общности главного механика шахты
"Липичанская" Эрнста Оттовича Шеффера. ректора Южносибирского
горного Михаила Самсоновича Сафеева и одноклассника
автора Диму Гавлясу. дедушка которого в далеком
от областного центра городе Осинники выписывал
такую столичную газету, как "Руде право".
Автор просит прощения, читатель великодушно извиняет
(и так, нас учит история, рождаются бессмертные
творения), а если, застегиваясь на все пуговицы, серьезно,
то нет сомнений, читатель не станет искать в Вадиме
Юрьевиче Каповском сходства с нелепыми панами российской
словесности девятнадцатого века. Не побоимся повторения
для пущей убедительност" - по-польски он не знал
ни слова ("пшепрашам" полагал эквивалентом "силь ву
пле"), а Сенкевича и по-русски не читал.
Итак, встреча выпускников спецшколы номер один началась.
Через час, конечно же нет, но около девяти часов
к Штучке и Вадику (имевшему совершенно отвратительное
прозвище из двух слов) прибавятся Мара и ее подруга-одноклассница
Рита Захарова. Ну, а пока они, занятые
одним весьма конфиденциальным делом, ловят такси (тачку,
припомним мы, не забывая о лингво-страноведческих
целях нашего приключения) на углу Волгоградской и бульвара
Строителей, немного осмотримся и кое-что выясним.
И вначале, до того, как Вадик Каповский изменит безоблачную
радость Штучки на более щемящее чувство, прежде
чем обаятельный мерзавец откроет рот, забежим немного
вперед и немного назад, расскажем, для большей ясности
и объемности изображения, кое-что из будущего и прошлого
молодого человека.
Вообще сейчас, когда эти воспоминания пишутся, Вадик
Каповский, как это ни прискорбно, мотает третий год
своего семилетнего заключения. Он единственный из наших
персонажей, умудрившийся закончить переход детства
в зрелость судебным приговором. Даже Игорек Вальдано,
которого через пару недель исключат из Союза молодежи
за ту безобразную драку, что, кстати, вот-вот разгорится на
втором этаже "Льдинки", и тот выправится и станет полезным
членом общества. А Дадик, Вадюша, заделавшийся на
третьем курсе ответственным секретарем Южносибирского
отделения общества дружбы "Шотландия - СССР", посетивший
Британские острова с братским визитом, а в городе
Лондоне побывавший, шутка ли сказать, на представлении
