московские князья пятьсот лет тому назад имели легендарного
предка, вышедшего якобы из варяг.
д) На северных территориях лесов и болот, у Ерьзи, Чуди, и
прочих, русский народ осел не потому, что не нашлось места хуже, а
потому что степные нашествия обратили южную часть страны в
одну сплошную пустыню. Не мог же Горький не знать, что первая
попытка основания государственности была сделана в Киеве и что
от самого цветущего города в тогдашней Европе - в 13-м веке
остались одни развалины и весь юг был опустошен дотла.
е) В русской психологии никакого анархизма нет. Ни одно
массовое движение, ни один "бунт", не подымались против
государственности. Самые страшные народные восстания - Разина
и Пугачева - шли под знаменем монархии - и при том легитимной
монархии. Товарищ Сталин - с пренебрежением констатировал:
"Разин и Пугачев были царистами". Многочисленные партии
Смутного Времени - все - выискивали самозванцев, чтобы придать
легальность своим притязаниям, - государственную легальность.
Ни одна партия этих лет не смогла обойтись без самозванца, ибо ни
одна не нашла бы в массе никакой поддержки. Даже полудикое
казачество, - флибустьеры русской истории, - и те старались
обзавестись государственной программой и ее персональным
выражением - кандидатом на престол. К большевизму можно
питать ненависть и можно питать восторг. Но никак нельзя
утверждать, что большевистский строй есть анархия. Я как-то
назвал его "гипертрофией этатизма" - болезненным развращением
государственной власти, монополизировавшей все: от философии до
селедки. Это каторжные работы - но это не анархия.
ж) Толстовское отношение к науке ничего общего с психологией русского
народа не имеет, как и его "ничегонеделание" или "непротивление злу". Что
типичнее для русского народа: граф Лев Толстой, стоящий на самой вершине
всей культуры человечества и эту культуру осудивший, или мужик Михайло
Ломоносов, который с тремя копейками в кармане, мальчишкой пришел в Москву
из северных лесов - чтобы стать потом председателем первой русской Академии
Наук? Да, был Толстой. Но ведь был и Ломоносов. Был воображаемый Каратаев,
но был и реальный Суворов. Был пушкинский Онегин, - "забав и роскоши дитя"
- и были крепостные мужики Гучковы. Были эпилептики Достоевского, но ведь
были Иваны, в феврале 1945 года вплавь форсировавшие Одер. И - еще дальше:
что типичнее для американского народа: Эдгар По и Уолт Уитмэн - или Эддисон
и Форд? Что типичнее для русского народа: Пушкин и Толстой или Ломоносов и
Суворов? Русская интеллигенция, больная гипертрофией литературщины, и до
сих пор празднует день рождения Пушкина, как день рождения русской
культуры, потому что Пушкин был литературным явлением. Но не празднует дня
рождения Ломоносова, который был реальным основателем современной русской
культуры, но который не был литературным явлением, хотя именно он написал
первую русскую грамматику, по которой впоследствии учились и Пушкины и
Толстые. Но Ломоносов забыт, ибо его цитировать нельзя. Суворов забыт, ибо
не оставил ни одного печатного труда. Гучковы забыты, ибо они вообще были
неграмотными. Но страну строили они, - не Пушкины и не Толстые, - точно так
же, как Америку строили Эддисоны и Форды, а не По и Уитмэны. Как Англию
строили адвенчереры и изобретатели, купцы и промышленники, а не Шекспир и
Байрон.
Русская интеллигенция познавала мир по цитатам и только по цитатам. Она
глотала немецкие цитаты, кое-как пережевывала их и в виде законченного
русского фабриката экспортировала назад - в Германию. Германская философия
глотала эти цитаты и в виде законченного научного исследования предлагала
их германской политике. Откуда бедняга Гитлер мог знать, что все это есть
сплошной, стопроцентный химически чистый вздор? Как было ему не
соблазниться пустыми восточными пространствами, кое-как населенными
больными монгольскими душами? Гитлер помер.
Давайте говорить о мертвеце без гнева и пристрастия: если правы
Достоевский, Толстой и Горький, то правы и Моммзен, Рорбах и
Розенберг. Тогда политика Гитлера на востоке является
исторически разумной, исторически оправданной и, кроме того,
исторически неизбежной. Если русский, народ сам по себе ни с чем
управиться не может, то пустым пространством овладеет кто-то
другой.
Если русский народ нуждается в этакий железной няньке -
то по всему ходу вещей роль этой няньки должна взять на себя
Германия. И это будет полезно и для самого русского народа.
Розенберг так и пишет:
"Теперь ему (русскому народу) придется перенести свой
центр из Европы в Азию. Только таким образом он, может быть,
найдет свое равновесие, не будет вечно извиваться в фальшивой
покорности и одновременно зазнаваться, желая сказать
"потерявшей свою дорогу Европе" свое "новое слово". Пусть он,
справившись с большевизмом, это "слово" направит на восток -
туда, где ему самому есть место. В Европе для этого "слова" места
нет".
Как видите Л. Розенберг писал в тоне безусловной
уверенности: "русскому народу придется перенести свой центр из
Европы в Азию". И, как видите, уверенность А. Розенберга кончилась
виселицей. Но...
Если прав Горький, то прав и Розенберг, почти буквально повторявший
Горького. Если оба правы, тогда русская оккупационная зона Германии
является только плодом воспаленного воображения "наивных реалистов". Или -
еще резче: если и в русской, и в германской философии имеется еще что-то,
кроме сплошного вздора, то мы, все остальные люди, должны мощными колоннами
отправиться в ближайший сумасшедший дом и там просить вылечить нас от
галлюцинаций реальной действительности. От галлюцинаций голода и страха..
от иллюзии русской армии, - уже в третий раз в истории оккупирующей Берлин,
от навязчивой идеи о полном и абсолютном провале всех теорий, всех цитат
всех полных собраний сочинений. Все-таки: или - или. Кто-то из нас должен
быть отправлен в сумасшедший дом. Вопроса о неточности, о случайном
промахе, об "эрраре гуманум эст" - здесь нет и быть не может. О Ломоносове,
Суворове, Менделееве, о степи и лесах, о монголах и их истреблении, о
народных бунтах и их лозунгах Горький не знать не мог. Как не мог
Ключевский не знать о декабристских планах истребления Династии или
Покровский, о борьбе Николая Первого с крепостным правом, или - все вместе
взятые, о самых основных фактах русской истории вообще. Как с другой
стороны, Розенберги и Шимaны не могли, не имели права не знать истории
наполеоновского похода в Россию или происхождения украинской самостийности.
Все они, по меньшей мере, не имели права не знать: за это знание им платили
деньги, называли профессорами или мыслителями, доверяли им, как
специалистам - как вы доверяете врачу.
ЧТО ЕСТЬ ДОМИНАНТА
Общественные науки континентальной Европы делятся на
два неравных лагеря: революционный и реакционный. Революционный
занимает процентов 95 всей научной территории Европы.
Реакционный зовет назад - к инквизиции, революционный - вперед
к Дахау. Иногда они смешиваются в одном лице: как наш Бердяев
начал с призыва: вперед к чрезвычайке! и кончил воплем о "Возврате
средневековья" - так называется одна из его книг, посвященная
одной из его переоценок ценностей. Революционный зовет к
фаланстерам и колхозам, реакционный к феодам и крепостному
праву. Этим разница между ними по существу и ограничивается.
Ибо прогрессивные Соловки или Дахау оказываются тем же, чем
была ретроградная инквизиция. Интернациональный космополитизм
нежно и нечувствительно переходит в предельную степень
шовинизма, а шовинистический расизм вдруг перекрашивается в
интернациональную организацию Новой Европы. Не забудьте,
пожалуйста, проф. Виппера: все это "богословская схоластика - и
больше ничего". Под богословской схоластикой проф. Виппер
понимает, разумеется, совершеннейший вздор.
"Прогрессивная" часть этой схоластики говорит о равенстве
народов. Реакционная цитирует Киплинга или Чемберлена
(немецкого). Прогрессивная - борется за равноправие негров в САСШ,
реакционная отстаивает английские колониальные владения. САСШ
с неравноправием негров были прогрессивной страной, старая Россия
с неравноправием евреев была реакционной страной. Реакционная
Российская Империя имела министрами и армян, и греков, и поляков,
и татар, и немцев; революционная Франция орала: "а bas les metecs!"
и лишила арабов Северной Африки не только политических, но и
гражданских прав. Теперь, когда революционная и
интернациональная Советская Россия высылает на север Сибири
целые народы - раньше немецких колонистов, потом крымских
татар, потом кавказских горцев и миллионы поляков - на землю, о
которой никто в мире не может сказать, кому эта земля будет
принадлежать завтра, - надо надеяться, мечтать и молиться, что
мировой плательщик налогов в пользу философии, социологии,
геополитики и пр., поймет наконец: все эти налоги уплачены зря. И
что реакция, ничем, кроме схоластических орнаментов, не
отличается от революции. И что мы, не имея даже и подобия
общественных наук сделаем лучше всего, если положимся на простой
здравый человеческий смысл. Он ничего не измерит с точностью
одной тысячной микрона, но он по крайней мере предохранит нас от
вооруженных экскурсов в область таинственной славянской души
или таких же экскурсий в область таинственного
социалистического рая. Это, сознаюсь, немного. Но это -
сознайтесь, все-таки больше, чем Дахау и Соловки.
С точки зрения этого здравого смысла мы можем
установить, что а) люди не равны и, что б) не равны и народы.
Никто, по-видимому, даже и самые последовательные сторонники
самых прогрессивных интернационалов, не станут утверждать, что
Ньютон равен ботокуду или что средний англичанин равен бушмену,
что карликовые племена Южной Африки равны американской,
французской или немецкой нации. Марксистская фразеология
обходит этот пункт путем утверждения о "культурной
отсталости" африканских народов, а культурная отсталость
является, де, результатом неблагоприятной исторической
обстановки. Если, значит, для этих народов вы создадите
благоприятную историческую обстановку, то даже и на
ботокудской почве начнут произрастать Платоны и Ньютоны. Это
будет революционный вздор. Реакционный вздор был сформулирован
германской расовой теорией. На практике, повторяю, получается
одно и то же: немцы вырезали крымских караимов за их еврейское
происхождение, большевики выслали крымских татар за их
контрреволюционные симпатии. В результате совместной
деятельности революции и реакции - коренное население Крыма
ликвидировано все. Очень вероятно, что крымские татары
рассматривали немецкую теорию, как прогрессивную, а советскую
как реакционную. Караимы - наоборот. С моей точки зрения обе
теории являются политической уголовщиной.
Ньютон и ботокуд занимают крайние позиции на общем
фронте человечества. Остальные нации, народы и племена
расположились на каких-то средних участках. Каждая из них имеет
доминанту национального характера: некую сумму, по-видимому,
наследственных данных, определяющую типическую реакцию данной
нации на окружающую ее действительность. Эта
действительность, по-видимому, не имеет никакого влияния на
общий склад национального характера: в одних и тех же
исторических и географических условиях разные народы действуют и
продолжают действовать по-разному. Индейцы и негры САСШ,
несмотря на полную общность географии, климата и политического
устройства, по-разному реагировали на создавшийся вокруг них
северо-американский быт: индейцы не приноровились и вымирают,
негры приноровились и размножаются быстрее белого населения
страны. Таинственное племя цыган проходит сквозь всю нашу
цивилизацию, как привидение сквозь стену замка, или, как картечь
сквозь привидение... Вы их не соблазните ни миллионами, ни
поместьями, ни дворцами: все это им ни к чему. Они ведут образ
жизни, который нам кажется истинно собачьим и, вероятно,
думают, что истинно собачий образ жизни ведем именно мы.
Может быть, они не очень ошибаются.
Позвольте мне для иллюстрации одной из "национальных
