быть без греха, а я уже немало пожил на этом свете, так хотелось бы по-
ревновать святым". Поликарп не хотел больше противиться и отвечал: "Если
уже ты так сильно этого хочешь, князь, то да будет воля божия". Ростис-
лав сказал на это: "Подожду еще немного, есть у меня кое-какие дела".
Теперь все дела были устроены, и больной Ростислав спешил в Киев с тем,
чтобы лечь там или постричься, как на дороге из Смоленска, будучи в
сестрином селе Зарубе, почувствовал приближение смерти и послал за ду-
ховником; сам прочел отходную и умер в полной памяти, отирая платком
слезы. И этот Мстиславич представляет также замечательное явление между
древними князьями нашими: далеко уступая старшему брату своему Изяславу
в деятельности, отваге и распорядительности ратной, Ростислав отличался
охранительным характером: постоянно почтительный пред старшим братом,
покорный его воле, он был почтителен и перед дядьми, с неудовольствием
смотрел на борьбу с ними старшего брата, уговаривал его уступить им; и
когда самому пришла очередь быть старшим в роде, то потребовал от млад-
ших такого же повиновения, какое сам оказывал своим старшим. Принявши
старшинство, он не уступил пылкому племяннику своему Мстиславу в требо-
ваниях, как по всему видно, неумеренных, но и его после, и всех ос-
тальных младших родичей ни в чем не обидел, всех старался примирить,
всех наделил волостями, так что при конце его жизни повсюду водворилось
спокойствие (1168 г.).
По смерти Ростислава старшинство в роде принадлежало прежде всего
Святославу Всеволодовичу черниговскому по старшинству племени, но Моно-
маховичи не хотели признавать этого старшинства; в племени Мономаховом
старшим по линии был последний сын Мстислава Великого, Владимир Мстисла-
вич; но этот князь, как мы видели, был мачешич и, вероятно, моложе свое-
го племянника летами, был изгнан Мстиславом даже из Волыни: мог ли он
надеяться, что последний уступит ему Киев? Наконец, после Владимира на
старшинство в роде имел право сын Юрия Долгорукого - Андрей Боголюбский;
но северных князей вообще не любили на юге, и Андрей поведением своим
относительно братьев не мог нисколько уменьшить этого нерасположения.
Вот почему по смерти Ростислава взоры всех обратились на смелого племян-
ника его, князя владимирского на Волыни, который два раза уже овладевал
Киевом, два раза уступал его родному и старшему дяде, но кроме последне-
го не мог уступить никому другому. Несмотря, однако, на это, спорность
прав Мстислава, спорность самой отчинности его (ибо отец его умер, не
будучи собственно старшим в роде), давала родичам его надежду, что Изяс-
лавич щедро наградит их за уступку ему старшинства, даст им все, чего
они сами захотят, но они ошиблись в своем расчете: Мстислав, подобно дя-
де Ростиславу, хотел быть старшим на деле, а не по имени только. Получив
приглашение ехать в Киев от братьи - Владимира Мстиславича, Рюрика и Да-
выда Ростиславичей, также особое приглашение от киевлян и особое от чер-
ных клобуков, Мстислав отправил немедленно в Киев племянника Василька
Ярополчича с своим тиуном. Здесь в Киеве приятели Мстислава рассказали
Васильку, что князья Владимир Мстиславич и Андреевич, также Ярослав
Изяславич луцкий и Ростиславичи целовали крест, что будут стоять заодно
и возьмут у Мстислава волости по своей воле: Владимир Мстиславич возьмет
в придачу к Триполю Торческ со всем Поросьем, Владимир Андреевич -
Брест, Ярослав - Владимир. Василько немедленно дал знать об этом дяде
Мстиславу, и тот, передавши весть союзникам своим - Ярославу галицкому,
Всеволодовичам городенским и князьям польским, выступил с своими полками
и с галицкою помощию к Киеву. Как видно, главою княжеского заговора был
Владимир Мстиславич, давний враг своего племянника; вот почему, услыхав
о приближении последнего к Киеву, он бросился бежать с семьею из Триполя
в Вышгород, где и затворился вместе с Ростиславичами. Мстислав между тем
вошел в Киев, урядился с братьями, дружиною и киевлянами и в тот же день
отправился осаждать Вышгород; после крепких схваток между осаждающими и
осажденными князья начали пересылаться и уладились, наконец, на счет во-
лостей, после чего Мстислав вторично вошел в Киев и сел на столе Яросла-
вовом, на столе отца своего и дедов своих.
Но легко понять, что князья, особенно старые, обманувшись в своих на-
деждах, затаили горечь в сердце; особенно злобился на племянника Влади-
мир Мстиславич и тотчас после ряду уже начал затевать новые замыслы про-
тив Мстислава; боярин Давыда Ростиславича, Василь Настасьич, узнавши об
этих замыслах, объявил об них своему князю, а тот рассказал все Мстисла-
ву. Когда Владимир увидал, что умысел его открылся, то приехал в Киев
оправдываться пред племянником. Почти в одно время съехались они в Пе-
черском монастыре; Мстислав вошел в игуменскую келью, а Владимиру велел
сесть в экономской и послал спросить его: "Брат! Зачем ты приехал? Я за
тобою не посылал". Владимир велел отвечать: "Брат! Слышал я, что злые
люди наговорили тебе на меня". "Говорил мне брат Давыд", - велел отве-
чать на это Мстислав, Послали к Давыду в Вышгород; Давыд прислал Василя
для улики, приставили к нему тысяцкого и еще другого боярина, и начался
суд. Через три дня Мстислав опять приехал в Печерский монастырь; Влади-
мир прислал двоих бояр своих, которые начали спорить с Василем; но за
последнего явился новый свидетель. Дело это, наконец, наскучило Мстисла-
ву, он сказал дяде: "Брат! Ты крест целовал, и еще губы у тебя не обсох-
ли; ведь это отцовское и дедовское утверждение; кто нарушает клятву, то-
му бог будет судья; так теперь, если ты не думал никакого зла и не дума-
ешь, то целуй крест". Владимир отвечал: "С радостию, братец, поцелую;
все это на меня выдумали ложь", - поцеловал крест и поехал в Котельницу.
Но в том же году стал он опять сноситься с черными клобуками, получать
их на племянника; и когда последние дали ему слово действовать заодно,
то он объявил об этом своим боярам; но дружина отвечала ему: "Ты, князь,
задумал это сам собою: так не едем по тебе, мы ничего не знали". Влади-
мир рассердился и, взглянув на молодых дружинников, сказал: "Вот у меня
будут бояре", и поехал к берендеям, с которыми встретился ниже Ростовца.
Но варвары, увидавши, что он приехал один, встретили его словами: "Ты
нам сказал, что все братья с тобою заодно; где же Владимир Андреевич,
где Ярослав и Давыд? Да и дружины-то у тебя нет; ты нас обманул: так и
нам лучше в чужую голову, чем в свою", и начали пускать во Владимира
стрелы, из которых две и попали в него. Владимир сказал тогда: "Сохрани
бог верить поганому, а я уже погиб и душою и жизнию", и побежал к Доро-
гобужу, потеряв своих отроков, которых перебили черные клобуки. Но Вла-
димир Андреевич разорил мост на реке Горыне и не пустил к себе Мстисла-
вича, который принужден был обратиться к востоку и чрез землю радимичей
пустился в Суздальскую область к Андрею Боголюбскому; и последний не
принял его к себе, а послал сказать ему: "Ступай в Рязань к тамошнему
князю, а я тебя наделю". Владимир послушался и отправился в Рязань.
Мстислав киевский не хотел после того терпеть, чтоб и мать Владимирова
оставалась где-нибудь на Руси, и велел сказать ей: "Ступай за Днепр в
Городок, а оттуда иди, куда хочешь: не могу жить с тобою в одном месте,
потому что сын твой всегда ловит головы моей, вечно нарушает клятвы".
Она отправилась в Чернигов к Святославу Всеволодовичу.
Казалось, что с удалением дяди Владимира на дальний северо-восток
Мстислав должен был успокоиться, но вышло иначе. Мы видели, что князья
не могли распорядиться волостями так, как им хотелось при вступлении на
старший стол Мстислава; это оставило горечь во всех сердцах, которая
должна была обнаруживаться при всяком удобном случае. После удачного по-
хода на половцев в 1168 году князья рассердились на Мстислава за то, что
он тайком от них отпускал слуг своих разорять половецкие вежи; скоро
после этого Мстислав снова собрал всю братью в Киеве и предложил новый
поход в степи. Речь его полюбилась всем князьям, они выступили в поход и
остановились у Канева. В это время двое из дружины, Бориславичи, родные
братья Петр и Нестор, начали говорить Давыду Ростиславичу злые речи на
Мстислава: последний прогнал их от себя за то, что холопы их покрали его
лошадей из стада и положили на них свои пятна (клейма); так теперь Бо-
риславичи хотели отомстить ему клеветою. Давыд поверил им и начал гово-
рить брату Рюрику: "Брат! Приятели говорят мне, что Мстислав хочет нас
схватить". "А за что? За какую вину? - отвечал Рюрик, - давно ли он к
нам крест целовал?" Чтоб уверить больше Ростиславичей, клеветники сказа-
ли им: "Мстислав положил схватить вас у себя за обедом; так если он нач-
нет звать вас на обед, то значит, что мы сказали правду". И точно,
Мстислав, ничего не зная, позвал на обед Рюрика и Давыда. Те послали
сказать ему в ответ на зов: "Поцелуй крест, что не замыслишь на нас ни-
какого лиха, так поедем к тебе". Мстислав ужаснулся и сказал дружине:
"Что это значит? Братья велят мне крест целовать, а я не знаю за собою
никакой вины!" Дружина отвечала: "Князь! Нелепо велят тебе братья крест
целовать; это, верно, какие-нибудь злые люди, завидуя твоей любви к
братьи, пронесли злое слово. Злой человек хуже беса; и бесу того не вы-
думать, что злой человек замыслит; а ты прав пред богом и пред людьми;
ведь тебе без нас нельзя было ничего замыслить, ни сделать, а мы все
знаем твою истинную любовь ко всей братье; пошли сказать им, что ты
крест целуешь, но чтоб они выдали тех, кто вас ссорит". Давыд не согла-
сился выдать Бориславичей. "Кто же мне тогда что-нибудь скажет после,
если я этих выдам", - говорил он. Несмотря на то, Мстислав целовал
крест, и Ростиславичи оба поцеловали; однако сердце их не было право с
ним, прибавляет летописец. В то же самое время Владимир Андреевич начал
припрашивать волости у Мстислава; тот понял, что Владимир припрашивает
нарочно, чтоб иметь только случай к ссоре, и послал сказать ему: "Брат
Владимир! Давно ли ты крест целовал ко мне и волость взял?" Владимир в
сердцах уехал в свой Дорогобуж. Этим всеобщим нерасположением южных кня-
зей к Мстиславу воспользовался Андрей Боголюбский, чтоб предъявить права
свои на старшинство и на Киев: он так же не любил Мстислава, как отец
его Юрий не любил отца Мстиславова Изяслава, и точно так же, как прежде
отец его, начал открытую войну, удостоверившись, что найдет союзников на
юге. Ждали только повода; повод открылся, когда Мстислав исполнил
просьбу новгородцев и отправил к ним на княжение сына своего Романа;
тогда все братья стали сноситься друг с другом и утвердились крестом на
Мстислава, объявивши старшим в роде Андрея Юрьевича. Боголюбский выслал
сына своего Мстислава и воеводу Бориса Жидиславича с ростовцами, влади-
мирцами, суздальцами; к этому ополчению присоединилось 11 князей: Глеб
Юрьевич из Переяславля, Роман из Смоленска, Владимир Андреевич из Доро-
гобужа, Рюрик Ростиславич из Овруча, братья его - Давыд и Мстислав из
Вышгорода, северские - Олег Святославич с братом Игорем, наконец, млад-
ший брат Боголюбского, знаменитый впоследствии Всеволод Юрьевич и пле-
мянник от старшего брата, Мстислав Ростиславич. Не пошел Святослав Все-
володович черниговский, не желая, как видно, отнимать Киев у Мстислава в
пользу князя, старшинства которого не мог он признать; не пошел и один
из родных братьев Боголюбского - Михаил Юрьевич; его Мстислав отправил с
черными клобуками в Новгород на помощь сыну своему Роману; но Ростисла-
вичи - Рюрик и Давыд, узнавши, что рать Боголюбского и родного брата их
Романа уже приближается, послали в погоню за Михаилом и схватили его не-
