обедню служили не так часто, как бы ему хотелось, - по недостатку прос-
вир; Феодосий стал печь просвиры. Мать оскорбилась таким занятием сына,
бранила, била его и заставила уйти в другой город; здесь он приютился у
священника и по-прежнему пек просвиры. Мать нашла его и тут и взяла на-
зад домой; но другие с большим уважением смотрели на дивное поведение
молодого человека; городской посадник дал ему средство удовлетворять
своей благочестивой склонности, позволил ему жить у своей церкви. Феодо-
сию было мало беспрепятственной молитвы, мало рубища, в котором он пос-
тоянно ходил, отдавая лучшее платье нищим, он надел вериги. Мать увидала
по случаю кровь на белье сына, нашла, что это от вериг, и сорвала их с
яростию с плеч Феодосия, который уже после не мог надевать их. Наконец,
борьба между стремлением к христианскому подвижничеству и уважением к
родительской власти кончилась; пораженный евангельскими словами: "Иже
любит отца или матерь паче мене, несть мене достоин", Феодосий решился
во что бы то ни стало покинуть материнский дом и ушел в Киев, чтобы
вступить в один из тамошних монастырей. Но какие это были монастыри,
видно из того, что ни в один из них не приняли Феодосия, явившегося в
виде бедного скитальца; не такие монастыри нужны были Феодосию и ново-
рожденной Руси. Феодосий нашел, наконец, убежище по своему желанию: он
нашел пещеру Антония. "Сын! - говорил ему Антоний,_ трудно будет тебе
жить со мною в этой тесной пещере: ты еще молод". Но под видом юноши пе-
ред ним стоял муж, окреплый в борьбе, претерпевший столько тесноты в
просторе, столько лишений в довольстве, что никакая теснота и никакие
лишения не были для него более страшными. Антоний принял Феодосия; под-
виги обоих мы еще увидим в следующем периоде.
Показав, как юная русская церковь приготовлялась действовать в лице
представителей нового поколения, уже воспитанного в христианстве, мы об-
ратимся теперь ко внешнему образу церкви, ее управлению и средствам. Еще
во времена Олега греки полагали в России особую епархию, шестидесятую в
числе подведомственных константинопольскому патриарху; с принятия хрис-
тианства святым Владимиром в челе церковного управления стоял митропо-
лит; первые митрополиты были избраны и поставлены патриархом константи-
нопольским, последний, Иларион - собором русских епископов. Кроме митро-
полита, упоминаются епископы; как видно, епископы были в Новгороде, Рос-
тове, Чернигове, Белгороде, Владимире Волынском, вероятно были и в дру-
гих городах. Ближайшие к Киеву епископы собирались в этот город: нужно
было их присутствие около новообращенной власти, деятельность которой
они должны были теперь направлять согласно с новыми потребностями об-
щества. Мы видели сильное влияние епископов относительно земского устава
при Владимире; митрополит Иларион прямо говорит о частых советах Влади-
мира с епископами, говорит, что князь с великим смирением советовался с
ними, как установить закон среди людей, недавно познавших господа. При
таком значении духовенства, когда епископы являлись необходимыми совет-
никами князя во всем, касающемся наряда в стране, при таком их влиянии
трудно предположить, чтобы круг деятельности их оставался неопределенным
и чтоб это определение не последовало по образцу византийскому; вот по-
чему так трудно отвергнуть уставы о церковных судах, приписываемое свя-
тому Владимиру и сыну его Ярославу. Эти уставы, естественно, должны быть
составлены по образцу церковных уставов греко-римских; но так как состо-
яние обоих обществ - греко-римского и русского в описываемое время было
различно, то и в церковных уставах русских мы должны необходимо встре-
тить различие от церковных уставов греко-римских; в обществе греко-римс-
ком отношения семейные издавна подчинялись гражданским законам, тогда
как в русском, новорожденном обществе семейство оставалось еще неприкос-
новенным; но церковь по главной задаче своей - действовать на нравствен-
ность - должна была прежде всего обратить внимание на отношения семей-
ные, которые по этому самому и подчинялись церковному суду. Так, напри-
мер, нарушение святости власти родительской в римском праве предоставле-
но мирскому суду, а в уставе святого Владимира - церковному, равно тяжбы
между сыновьями умершего о наследстве и тяжбы между мужем и женою об
имении. Справедливо замечают также, что статьи об опеке и наследстве,
находящиеся в Русской Правде, большею частию заимствованы из греко-римс-
кого законодательства, перешедшего в наше мирское законодательство пос-
редством духовенства. Повреждение церквей и могил в том виде, как оно
определено уставом святого Владимира, мы не найдем в греческих законах,
ни в гражданских, ни в церковных, потому что такого рода преступления
были только местные русские. Вследствие также юности общества церковь на
Руси взяла под свое покровительство и суд над людьми, которых значение
было тесно связано с религиею, например, просвирню, паломника, прощенни-
ка (человека, исцеленного чудом), людей, которые содержались при церквах
и монастырях для подания помощи страждущим, пришлецов, которые, вероят-
но, пользовались гостеприимством при церквах и монастырях, людей, отпу-
щенных на волю господами ради спасения души, увечных, слепых, хромых,
которые также преимущественно жили при церквах.
Справедливо замечают, что как вообще утверждение христианства на Руси
последовало только постепенно, то и утверждение суда церковного по делам
семейным могло совершиться также в течение известного времени; но начало
утверждения того и другого мы должны необходимо отнести к описываемому
периоду. Легко понять, какое влияние должна была оказать церковь, подчи-
нив своему суду отношения семейные, оскорбления чистоты нравственной и
преступления, совершавшиеся по языческим преданиям. Духовенство с своим
судом вооружилось против всех прежних языческих обычаев, против похище-
ния девиц, против многоженства, против браков в близких степенях
родства. Церковь взяла женщину под свое покровительство и блюла особенно
за ее нравственностию, возвысила ее значение, поднявши мать в уровень с
отцом, что ясно видно из отношений женщины по имуществу. Духовенство
блюло, чтоб родители не женили сыновей, не отдавали дочерей замуж на-
сильно; преследовало преступления, которые унижают человека, приравнива-
ют его зверю(tm). Летописец жалуется, что у языческих славян позволялось
срамословие в семейном кругу: духовенство начинает преследовать срамос-
ловие. Семья, до сих пор замкнутая и независимая, подчиняется надзору
чужой власти, христианство отнимает у отцов семейств жреческий характер,
который они имели во времена языческие; подле отцов природных являются
отцы духовные; что прежде подлежало суду семейному, теперь подлежит суду
церковному. Но понятно, что древнее языческое общество не вдруг уступило
новой власти свои права, что оно боролось с нею и боролось долго; долго,
как увидим, христиане только по имени не хотели допускать новую власть
вмешиваться в свои семейные дела; долго требования христианства имели
силу только в верхних слоях общества и с трудом проникали вниз, в массу,
где язычество жило еще на деле в своих обычаях. Мы видели, что
вследствие родового быта у восточных славян не могло развиться общест-
венное богослужение, не могло образоваться жреческое сословие; не имея
ничего противопоставить христианству, язычество легко должно было усту-
пить ему общественное место; но, будучи религиею рода, семьи, дома, оно
надолго осталось здесь. Язычник русский, не имея ни храма, ни жрецов,
без сопротивления допустил строиться новым для него храмам, оставаясь в
то же время с прежним храмом - домом, с прежним жрецом - отцом се-
мейства, с прежними законными обедами, с прежними жертвами у колодца, в
роще. Борьба, вражда древнего языческого общества против влияния новой
религии и ее служителей выразилась в суеверных приметах, теперь бессмыс-
ленных, но имевших смысл в первые века христианства на Руси: так появле-
ние служителя новой религии закоренелый язычник считал для себя враждеб-
ным, зловещим, потому что это появление служило знаком к прекращению
нравственных беспорядков, к подчинению его грубого произвола нравствен-
но-религиозному закону. Бежал закоренелый язычник, увидав издали служи-
теля церкви, врага его прежнего языческого быта, врага его прежних бо-
гов, врага его домашних духов-покровителей. Не имея силы действовать по-
ложительно против новой религии, язычество действовало отрицательно уда-
лением от ее служителей; это удаление, разумеется, поддерживалось стари-
ками, ревнивыми к своей власти, от которой они должны были отказаться в
пользу старцев церкви, пресвитеров и епископов.
Касательно содержания церкви в летописи находим известие, что св.
Владимир дал в пользу Богородичной церкви в Киеве от имения своего и от
доходов десятую часть, отчего и церковь получила название Десятинной, о
Ярославе говорится, что он строил церкви и определял к ним священников,
которым давал содержание из казны своей: это уже может показывать, что
приношения прихожан не могли быть достаточны для содержания церквей в то
время: стадо было малое. по словам Илариона. Из жития св. Феодосия узна-
ем, что в курской церкви служба не могла часто совершаться по недостатку
просвир; из того же источника узнаем, что градоначальник или посадник в
Курске имел свою церковь. Пособием для церковного содержания могли слу-
жить пени, взимаемые за преступления по церковному суду, как это означе-
но в уставе Ярослава. От средств, находившихся в распоряжении церквей и
монастырей, зависело призрение, которое находили около них бедные, увеч-
ные и странники; о частной благотворительности, которая условливалась
христианством, находим ясные указания в предании о делах Владимировых.
Мы видели тесную связь грамотности с христианством, слышали отзыв
инока-летописца о пользе книжного учения, следили за деятельностью ново-
го, грамотного поколения христиан, теперь посмотрим, не обнаружилась ли
эта деятельность в слове и не дошло ли до нас каких-нибудь письменных
памятников из рассматриваемого периода. Единственный письменный памят-
ник, дошедший до нас от этого времени, составляют сочинения первого ки-
евского митрополита из русских - Илариона; его сочинения заключаются в
"Слове о законе", данном через Моисея, и благодати и истине, явившихся
чрез Иисуса Христа, с присовокуплением похвалы "Кагану нашему Владимиру"
и изложения веры. Кроме того, в сборнике XIV или XV века открыто слово
св. Илариона, митрополита киевского. Для нас особенно важны два первых
сочинения, как непосредственно относящиеся к нашему предмету. Естествен-
но ожидать, что первым словом церковного пастыря после введения христи-
анства будет прославление нового порядка вещей, указание тех благ, кото-
рые народ приобрел посредством новой веры. И точно, в слове Илариона мы
находим указание на это превосходство новой веры пред старою: "Уже не
зовемся более идолослужителями, но христианами, - говорит он, - мы более
уже небезнадежники, но уповаем в жизнь вечную; не строим более капищ, но
зиждем церкви Христовы; не закаляем бесам друг друга, но Христос закаля-
ется за нас и дробится в жертву богу и отцу". Но эта противоположность
христианства с прежним русским язычеством не составляет главного содер-
жания слова, в котором преимущественно показывается противоположность и
превосходство христианства пред иудейством, благодати Христовой пред за-
коном Моисеевым, как истины пред тенью, сыновства пред рабством, общего,
всечеловеческого пред частным, народным. Такое содержание Иларионова со-
чинения объясняется тем, что он, по собственным словам его, писал не к
неведущим людям, но к насытившимся сладости книжные: обращаясь же к но-
