чается большею простотою.
К борьбе Новгорода со шведами относится также любопытный литературный
памятник - рукописание Магнуша, короля свейского. Мы видели, что шведс-
кий король Магнус Ерихсон предпринимал крестовый поход против Новгорода;
поход этот, грозивший сначала большою опасностию новгородцам, не удался;
в отечестве Магнуса ждали бедствия: сначала он должен был вести войну с
родными сыновьями, потом был свергнут с престола вельможами, которые
провозгласили королем племянника его от сестры, Амбрехта Мекленбургско-
го; Магнус был взят в плен, освободился только через пять лет и кончил
жизнь в Норвегии в 1374 году. Эти известия о плачевной судьбе короля,
который грозил такою опасностию православию, были причиною появления в
Новгороде "Магнушева рукописания", которое начинается обычною формою
русских завещаний: "Я, Магнус, король шведский, нареченный во св. креще-
нии Григорий, отходя от света сего, пишу рукописанье при своем животе и
приказываю своим детям, своей братье и всей земле Шведской: не наступай-
те на Русь на крестном целовании, потому что нам не удается". Следует
исчисление неудачных шведских походов на Русь, от Биргерова до Магнусо-
ва. "После похода моего, - продолжает Магнус, - нашла на нашу землю
Шведскую погибель, потоп, мор, голод и междоусобная брань. У меня самого
отнял бог ум, и сидел я целый год заделан в палате, прикован на цепи;
потом приехал сын мой из Мурманской (Норвежской) земли, вынул меня из
палаты и повез в свою землю Мурманскую. Но на дороге опять поднялась бу-
ря, потопила корабли и людей моих, самого меня ветер носил три дня и три
ночи, наконец принес под монастырь св. Спаса в Полную реку; здесь монахи
сняли меня с доски, внесли в монастырь, постригли в чернецы и схиму,
после чего живу я три дня и три ночи: а все это меня бог казнил за мое
высокоумие, что наступал на Русь вопреки крестному целованию. Теперь
приказываю своим детям и братьям: не наступайте на Русь на крестном це-
ловании; а кто наступит, на того бог, и огонь, и вода, которыми я был
казнен; а все это сотворил мне бог к моему спасению".
Сказания, относящиеся к борьбе с татарами, начинаются рязанским ска-
занием о Батыеве нашествии. Заслышав приход безбожного царя Батыя, вели-
кий князь рязанский Юрий Игоревич послал за своими родственниками: за
князем Олегом Игоревичем Красным, Давыдом Игоревичем муромским, за сыном
своим, князем Федором Юрьевичем, за пронским князем Всеволодом и за про-
чими князьями местными, боярами и воеводами. Князья решили на совете
послать князя Федора Юрьевича с дарами к Батыю, чтоб не воевал Рязанской
земли. Князь Федор отправился и был принят ласково Батыем; но тут один
вельможа рязанский шепнул хану, что у Федора жена красавица; татарин
стал добиваться, чтоб Федор показал ему жену свою; но тот отвечал: "Ког-
да нас одолеешь, то и женами нашими владеть будешь". Батый велел убить
Федора; жена его Евпраксия стояла вместе с сыном Иваном на превысоких
хоромах, когда один из дядек Федоровых явился к ней с вестию о гибели
мужа; услыхав эту весть, княгиня вместе с сыном бросились с хором на
землю и убились до смерти. Тогда князь Юрий выступил с братьею против
татар, и произошла сеча злая и ужасная: один бился с тысячами, двое - со
тьмами. Первый пал князь Давыд Игоревич; тогда князь Юрий вскричал в го-
рести души своей: "Братия моя милая, дружина ласковая, узорочье и воспи-
тание рязанское! мужайтесь и крепитесь!" Удальцы и резвецы рязанские би-
лись крепко и нещадно, так что земля стонала; наконец сильные полки та-
тарские одолели, князья были все перебиты, кроме одного Олега Игоревича,
который попался в плен, бранью отвечал на убеждения Батыя отатариться и
был рассечен на части; Рязань взята, вся земля Рязанская опустошена.
Тогда является вельможа рязанский Ипатий Коловрат, бывший все это время
в Чернигове, где брал дань на великого князя рязанского (?). Ипатий соб-
рал 1700 человек дружины и нечаянно ударил на татар, которых начал сечь
без милости. Батый испугался; когда привели к нему пятерых пленных, то
он спросил их: "Какой вы веры, из какой земли? зачем мне так много зла
наделали?" Пленники отвечали: "Мы веры христианской, рабы великого князя
Георгия Игоревича, из полку Ипатия Коловрата, посланы от князя Игоря
Игоревича рязанского тебя, сильного царя, почтить и честно проводить; не
сердись, государь, что не успеваем чаш наливать на великую силу татарс-
кую". Батый подивился ответу их мудрому и послал шурина своего Таврула
на Ипатия с полками сильными. Таврул похвалился, что приведет Ипатия жи-
вого, но вместо того сам был рассечен пополам Ипатием. Тогда татары на-
вели на этого крепкого исполина множество саней с нарядом (?) и тут едва
одолели. Когда труп Ипатия принесли к Батыю, то хан сказал: "Ну, брат
Ипатий! Гораздо ты меня потчевал, с малой дружиною многих богатырей по-
бил; если бы ты у меня такую службу служил, то держал бы я тебя против
своего сердца". Князь Игорь Игоревич был в это время в Чернигове, у та-
мошнего князя Михаила Всеволодовича. Возвратясь в родную землю, он начал
хоронить трупы и так плакал над побитою братьею: "Возопи горьким гласом,
вельми ревыи, слезы от очию изпущающи яко струю силну, утробою располаю-
щи, в перси руками бьющи и гласом же яко труба рати поведающим, яко ор-
гань сладко вещающе. И рече сице: почто не промолвыте ко мне цвете мои,
и прекраснии виногради мои многоплоднии уже не подасте сладость души мо-
ея; кому приказываете мя, солнце мое драгое рано заходящиа, месяц мои
краснои скоропогибшии, звезды восточны, почто рано зашли есте" и проч.
Составилось сказание и о смерти Батыя. Батый вошел в Венгрию и осадил
город Варадин, стоящий среди земли Венгерской; около этого города мало
простых деревьев, но все деревья виноградные. Среди города стоял столп
высокий каменный, на столпе укрывался король Власлав, или Владислав, ко-
роль венграм, чехам, и немцам, и всему Поморью. Были венгры прежде в
православии, потому что приняли крещение от греков; но не успели на сво-
ем языке грамоты сложить, и соседние римляне присоединили их к своей
ереси. И король Владислав повиновался римской церкви до тех пор, пока не
пришел к нему св. Савва, архиепископ сербский, который обратил его к
греческому закону; но Владислав исповедовал этот закон тайно, боясь
восстания от венгров. И вот, когда Батый осадил Варадин, Владислав не
пил, не ел, все молил Христа бога, да преложит гнев на милость. Однажды
он увидел со столпа, что сестра его бежала к нему в город, но была пе-
рехвачена татарами и отведена к Батыю. С тех пор Владислав начал еще
усерднее молиться: слезы текли из глаз его, как быстрины речные, и, где
падали на мрамор, проходили насквозь, так что и теперь видны скважины на
мраморах. И вот является к нему какой-то человек, светлый и страшный, и
говорит ему: "Ради слез твоих дает тебе бог победу над Батыем; ступай
сейчас же на него". Вестник исчез; но у башни стоял конь оседланный, ни-
кем не держимый, и на коне секира. Владислав немедленно сел на коня,
взял секиру в руки и повел дружину свою на стан Батыев, а у Батыя тогда
было мало войска, потому что все татары его разошлись в загоны. Находив-
шиеся в стане татары побежали пред Владиславом; побежал и сам Батый с
сестрою королевскою, но был настигнут Владиславом, который сам сразился
с ним. Королевна стала помогать Батыю; тогда Владислав возопил к богу о
помощи, одолел Батыя и убил его вместе с сестрою своею. Венгры располо-
жились в стане Батыевом и хватали татар, возвращавшихся из загонов: до-
бычу отнимали, самих предавали смерти, но кто хотел креститься, тех ос-
тавляли в живых. И на память последнему роду воздвигнуто было на городо-
вом столпе изваяние: сидит король Владислав на коне, в руке держит секи-
ру, которою убил Батыя и сестру свою. В основе сказания лежит истинное
происшествие - поражение татар при осаде Ольмюца чешским воеводою, Ярос-
лавом Штернбергским; и по чешскому поэтическому преданию, от руки Ярос-
лава погиб в битве сын хана Кублая. Нет сомнения, что сказание это сос-
тавилось на юге и принесено к нам на север известным сербом, Пахомием
Логофетом.
Великое событие, которым началось освобождение Северо-Восточной Руси
от татар, - Куликовская битва не могла остаться без особенного описания.
И действительно, составилось первоначальное сказание, вполне сходное по
характеру своему со сказанием об Александре Невском, проникнутое религи-
озным чувством, вследствие чего приводятся в полноте молитвы, которые
произносит главное действующее лицо, помещены благочестивые рассуждения
и восклицания самого писателя; при описании самого дела нет подозри-
тельных подробностей. В таком виде первоначальное сказание внесено в не-
которые летописи; оно начинается так: "Прииде ордынский князь Мамай с
единомышленники своими, и с всеми прочими князьми ордынскими, и с всею
силою татарьскою и половецкою, и еще к тому рати понаимовав, бесермены,
и армены, и фрязи, черкасы, и ясы, и буртасы; также с Мамаем вкупе в
единомыслии в единой думе и литовьский Ягайло со всею силою литовьскою и
лятскою, с ним же в одиначестве Олег Иванович, князь рязанский, с всеми
сими съветники поиде на великаго князя Дмитрея Ивановича и на брата его
Володимера Андреевича. Но хотя человеколюбивый бог спасти и свободити
род крестьянский, молитвами пречистыя его матере, от работы измаилтес-
кия, от поганаго Мамая, и от сонма печестиваго Ягайла, и от велеречиваго
и худаго Олга рязаньскаго, не снабдевшаго своего крестьянства; и приидет
ему день великый господень в суд аду. Окаянный же Мамай разгордевся,
мнев себе аки царя, начат злый сьвет творити, темныя своя князи поганыя
звати; и рече им: пойдем на русскаго князя и на всю силу русскую, яко же
при Батыи было, крестьянство потеряем, и церкви божии попалим, и кровь
их прольем, и законы их погубим, сего ради нечестивый люте гневашеся о
своих друзех и любовницех о князех избьеных на реце на Воже". Вот описа-
ние самой битвы: "Съступишася обои силы великыя на долг час вместе, и
покрыша поле полкы, яко на десяти верст от множества вой: и бысть сеча
велика и брань крепка, и трус велик зело, яко от начала миру не бывала
сеча такова великым князем русьскым. Биющим же ся им от шестаго часа до
девятого, и пролияся кровь акы дождевая туча обоих, и крестьян и татар,
и множество много безчислено падоша трупия мертвых обоих... И рече к се-
бе Мамай: власи наши растерзаются, очи наши не могут огненных слез испу-
щати, языци наши связуются, гортани пересыхают, сердце раставает, и
чресла ми протерзаются" и проч.
Но событие было так велико, так сильно всех занимало, что одним ска-
занием не могли ограничиться. О подобных событиях обыкновенно обращается
в народе много разных подробностей, верных и неверных; подробности вер-
ные с течением времени, переходя из уст в уста, искажаются, перемешива-
ются имена лиц, порядок событий; но так как важность события не уменьша-
ется, то является потребность собрать все эти подробности и составить из
них новое украшенное сказание; при переписывании его вносятся новые под-
робности. Это второго рода сказание отличается от первого преимуществен-
но большими подробностями, вероятными, подозрительными, явно неверными.
Но до нас дошел еще третий род сказания о Куликовской битве, Слово о ве-
ликом князе Дмитрее Ивановиче и о брате его князе Владимире Андреевиче,
яко победили супостата своего царя Мамая, написанное явно по подражанию
древнему южнорусскому произведению, Слову о полку Игореве. Автор этого
"Слова о Димитрии" говорит, что он написал жалость и похвалу великому
князю Димитрию Иоанновичу и брату его, чем выражает взгляд современников
на Куликовскую битву, представлявшуюся им, с одной стороны, событием
славным, с другой - бедственным вследствие страшного урона убитыми с
