они жену Семенову, княгиню Александру, на месте, называемом Цыбирца, у
св. Николы, где бусурманин Хазибаба поставил церковь. Княгиню ограбили и
привели вместе с детьми в Москву, где она сидела на дворе Белеутове до
тех пор, пока муж ее не прислал к великому князю с челобитьем и покорил-
ся ему. Василий, быть может по увещанию св. Кирилла белозерского, дал
ему опасную грамоту, получивши которую Семен приехал в Москву, заключил
мир с великим князем, взял семейство и больной отправился в Вятку, из-
давна зависевшую от Суздальского княжества: здесь он через пять месяцев
умер.
Этот князь, говорит летописец, испытал много напастей, претерпел мно-
го истомы в Орде и на Руси, все добиваясь своей отчины; восемь лет не
знал он покоя, служил в Орде четырем ханам, все поднимая рать на велико-
го князя московского; не имел он своего пристанища, не знал покоя ногам
своим - и все понапрасну. Брат Семенов, Василий, как видно, также поми-
рился с великим князем московским, потому что под 1403 годом встречаем
известие о смерти его, случившейся в Городце, и в некоторых летописях он
называется прямо князем городецким; но Василий не мог оставить Городца
сыну своему Ивану, которого мы видим после в изгнании, а Городец в числе
московских владений.
Неизвестно, каким образом освободились сыновья Бориса Константиновича
- Иван и Даниил. Имеем, впрочем, право отнести к Ивану Борисовичу следу-
ющее место в договорной грамоте великого князя с дядею своим Владимиром
Андреевичем: уступая дяде Городец с волостями, великий князь говорит: "А
чем я пожаловал князя Ивана Борисовича, в то князю Владимиру и его детям
не вступаться". Но в 1411 году встречаем уже известие о бое между сы-
новьями Борисовыми и князем Петром Димитриевичем на Лыскове; изгнанники
с союзниками своими, князьями болгарскими и жукотинским, остались побе-
дителями. В том же году князь Даниил Борисович, призвавши к себе како-
го-то татарского царевича Талыча, послал вместе с ним ко Владимиру тайно
лесом боярина своего Семена Карамышева. Татары и дружина Даниилова подк-
рались к городу в полдень, когда все жители спали, захватили городское
стадо, взяли посады и пожгли их, людей побили множество. В соборной Бо-
городичной церкви затворился ключарь, священник Патрикий, родом грек; он
забрал сколько мог сосудов церковных и других вещей, снес все это в цер-
ковь, посадил там несколько людей, запер их, сошел вниз, отбросил лест-
ницы и стал молиться со слезами пред образом богородицы. И вот татары
прискакали к церкви, кричат по-русски, чтоб им ее отперли; ключарь стоит
неподвижно перед образом и молится; татары отбили двери, вошли, ободрали
икону богородицы и другие образа, ограбили всю церковь, а Патрикия схва-
тили и стали пытать: где остальная казна церковная и где люди, которые
были с ним вместе? Ставили его на огненную сковороду, втыкали щепы за
ногти, драли кожу - Патрикий не сказал ни слова; тогда привязали его за
ноги к лошадиному хвосту и таким образом умертвили. Весь город после то-
го был пожжен и пограблен, жителей повели в плен; всей добычи татары не
могли взять с собою, так складывали в копны и жгли, а деньги делили мер-
ками; колокола растопились от пожару, город и окрестности наполнились
трупами. В 1412 году Борисовичи успели выхлопотать себе в Орде ярлыки на
отчину свою; но один ярлык давно уже потерял значение на Руси, ив 1416
году приехали в Москву нижегородские князья Иван Васильевич, внук Димит-
рия, и Борисович Иван, а сын последнего Иван приехал еще за два года пе-
ред тем; в следующем году явился и князь Даниил Борисович, но в 1418 го-
ду убежал отсюда опять вместе с братом Иваном. Дальнейших летописных из-
вестий о судьбе князей суздальских не встречаем; но имеем право заклю-
чать, что Суздальская волость оставалась за ними, потому что великий
князь Василий в завещании своем ни слова не говорит о Суздале, отказывая
сыну только два примысла свои - Нижний и Муром.
Утверждение нового порядка вещей не обошлось без сопротивлений и в
самом роде князей московских: в первый же год княжения Василиева встре-
чаем известие о ссоре великого князя с дядею Владимиром Андреевичем, ко-
торый выехал из Москвы сперва в свой наследственный город Серпухов, а
потом в новгородскую область, в Торжок. Но в начале следующего года на-
ходим уже известие о мире между дядею и племянником: Василий придал Вла-
димиру к его отчине два города - Волок и Ржеву. Договор дошел до нас:
великий князь выговаривает себе право посылать дядю в поход, и тот дол-
жен садиться на коня без ослушания. Следующее условие показывает сильную
недоверчивость между родственниками. "Если я, - говорит великий князь
дяде, - сам сяду в осаде в городе (Москве), а тебя пошлю из города, то
ты должен оставить при мне свою княгиню, своих детей и своих бояр; если
же я тебя оставлю в городе, а сам поеду прочь, то я оставлю при тебе
свою мать, своих братьев младших и бояр". Предположение "Если переменит
бог Орду" находится в договоре; видно также, что при заключении договора
Василий уже имел намерение примыслить Муром, Торусу и другие места:
"Найду я себе Муром, или Торусу, или другие места, то ты (князь Влади-
мир) не участвуешь в издержках, которые я понесу при этом; если же тебе
бог даст какие другие места кроме Мурома и Торусы, то мы (великий князь
с братьями) не участвуем в твоих издержках". Потом заключен был второй
договор с Владимиром, по которому он уступил великому князю Волок и Рже-
ву и взял вместо них Городец, Углич, Козельск и некоторые другие места.
Владимир обязался не вступаться в примыслы великого князя - Нижний Нов-
город, Муром, Мещеру и ни в какие другие места татарские и мордовские,
которые были за дедом Василиевым Димитрием Константиновичем и за ним са-
мим. Владимир обязался в случае смерти великого князя признать старшим,
отцом, сына его, а своего внука, Ивана; здесь, впрочем, выговорена не-
большая перемена в отношениях. "Если, господин! - говорит Владимир, -
будет сын твой на твоем месте и сядет сын твой на коня, то и мне с ним
вместе садиться на коня; если же сын твой сам не сядет на коня, то и мне
не садиться, а пошлет детей моих, то им сесть на коня без ослушанья". В
1410 году умер князь Владимир Андреевич. В завещании он разделил свою
волость на пять частей по числу сыновей своих, которых вместе с княгинею
своею и боярами приказал великому князю Василию с просьбою печаловаться
об них; споры между сыновьями решает княгиня, мать их, и великий князь
должен привести в исполнение приговор ее, причем завещатель прибавляет:
"А вотчине бы их и уделам было без убытку". В случае смерти одного из
сыновей завещатель распорядился так: "Если не будет у него сына и оста-
нется дочь, то все дети мои брата своего дочь выдадут замуж, а брата
своего уделом поделятся все поровну".
До нас дошли также договорные грамоты Василия Димитриевича с родными
его братьями. В них нет отмен против прежних подобного же рода грамот.
Для объяснения последующих событий нужно заметить, что князья Андрей и
Петр Димитриевичи обязываются в случае смерти Василия блюсти великое
княжение и под сыном его, тогда как в договорной грамоте Юрия этого ус-
ловия не находится. Подобно Юрию, и самый младший брат великокняжеский,
Константин, не хотел сначала отказаться от прав своих в пользу племянни-
ка. Мы видели, что Константин родился незадолго до смерти отца, так что
ему в духовной Донского не было назначено никакого удела, и Василий Ди-
митриевич в первом завещании своем, распорядившись насчет родного сына,
говорит: "А брата своего и сына, князя Константина, благословляю, даю
ему в удел Тошню да Устюжну по душевной грамоте отца нашего, великого
князя". Но когда Василий в 1419 году потребовал от братьев, чтоб они от-
реклись от прав своих на старшинство в пользу племянника, то Константин
оказал явное сопротивление. "Этого от начала никогда не бывало", - гово-
рил молодой князь; Василий рассердился, отнял у него удел, и Константин
ушел в Новгород, убежище всех недовольных князей; однако скоро он усту-
пил требованиям старшего брата и возвратился в Москву.
С Новгородом Великим началась у московского князя вражда в 1393 году.
Давно уже новгородцы одним из главных условий своих с великими князьями
ставили, чтоб не звать их к суду в Низовые города; в 1385 году они взду-
мали приобресть то же право и в отношении к суду церковному; посадник и
тысяцкий созвали вече, где все укрепились крестным целованием не ходить
в Москву на суд к митрополиту, а судиться у своих владык по закону гре-
ческому; написали об этом и утвержденную грамоту. Когда в 1391 году мит-
рополит Киприан приехал в Новгород, то целые две недели уговаривал граж-
дан разодрать эту грамоту. Новгородцы отвечали одними устами: "Целовали
мы крест заодно, грамоты пописали и попечатали и души свои запечатали".
Митрополит говорил им на это: "Целованье крестное с вас снимаю, у грамот
печати порву, а вас благословляю и прощаю, только мне суд дайте, как бы-
ло при прежних митрополитах". Новгородцы не послушались, и Киприан пое-
хал от них с большим гневом. Московский князь, хорошо зная, что зависеть
от митрополита значило зависеть от Москвы, не хотел позволить новгород-
цам отложиться от суда митрополичьего: примысливши Нижний Новгород, он
послал сказать гражданам Великого, чтоб дали ему черный бор, заплатили
все княжеские пошлины (княжчины) и чтоб отослали грамоту о суде к митро-
политу, который снимет с них грех клятвопреступления. Новгородцы не сог-
ласились, и великий князь отправил дядю своего Владимира Андреевича и
брата Юрия с войском к Торжку. Новоторжцы побежали с женами и детьми в
Новгород и другие места, и много народу из новгородских волостей сбежа-
лось с домочадцами своими в Новгород. Князь Владимир и Юрий сели в Торж-
ке, а рать распустили воевать новгородские волости; взяты были Волок
Ламский и Вологда. Остальные жители Торжка возмутились было и умертвили
великокняжеского боярина Максима; но Василий послал перехватать убийц,
которые были привезены в Москву и казнены различными муками. Между тем
новгородская охочая рать с двумя князьями (Романом литовским и Констан-
тином белозерским) и пятью своими воеводами начала воевать великокняжес-
кие волости, взяла Кличен городок и Устюжню, а из Заволочья новгородцы с
двинянами взяли Устюг. Много было кровопролития с обеих сторон, и новго-
родцы, по словам их летописца, не желая видеть большего кровопролития
между христианами, отправили послов к великому князю с челобитьем о ста-
рине, а к митрополиту отослали грамоту целовальную; митрополит отвечал:
"Я грамоту целовальную беру, грех с вас снимаю и благословляю вас". Ве-
ликий князь также принял новгородское челобитье и взял мир по старине.
Новгородцы дали князю черный бор по своим волостям, заплатили 350 рублей
князю и митрополиту зато, что последний благословил их владыку и весь
Новгород; те, за которыми были княжчины, поклялись не утаивать их.
Три года прошло мирно: в 1395 году митрополит Киприан приехал в Нов-
город вместе с послом патриаршим и запросил суда; новгородцы суда ему не
дали, и несмотря на то, при отъезде он благословил владыку Ивана и весь
Великий Новгород. Но в 1397 году великий князь вдруг послал за Волок на
Двину бояр своих, приказавши объявить всей Двинской свободе (колонии):
"Чтоб вам задаться за великого князя, а от Новгорода бы отняться? Князь
великий хочет вас от Новгорода оборонять, хочет стоять за вас". В дошед-
ших до нас летописях выставлена одна причина такого поступка великокня-
жеского: Василий Димитриевич вместе с Витовтом литовским отправили пос-
лов своих к новгородцам с требованием разорвать мир с немцами; новгород-
цы не послушались князей и дали такой ответ в Москву: "Князь Василий! С
тобою у нас мир, с Витовтом другой, с немцами третий!" Но есть очень ве-
