обратился в бегство; русские гнали татар до реки Мечи и овладели всем их
станом.
Возвратившись с погони, князь Владимир Андреевич стал на костях и ве-
лел трубить в трубы; все оставшиеся в живых ратники собрались на эти
звуки, но не было великого князя Димитрия; Владимир стал расспрашивать:
не видал ли кто его? Одни говорили, что видели его жестоко раненного, и
потому должно искать его между трупами; другие, что видели, как он отби-
вался от четырех татар и бежал, но не знают, что после с ним случилось;
один объявил, что видел, как великий князь, раненный, пешком возвращался
с боя. Владимир Андреевич стал со слезами упрашивать, чтоб все искали
великого князя, обещал богатые награды тому, кто найдет. Войско рассея-
лось по полю; нашли труп любимца Димитриева Михаила Андреевича Бренка,
которого перед началом битвы великий князь поставил под свое черное зна-
мя, велев надеть свои латы и шлем; остановились над трупом одного из
князей белозерских, похожего на Димитрия, наконец двое ратников, укло-
нившись в сторону, нашли великого князя, едва дышащего, под ветвями не-
давно срубленного дерева. Получивши весть, что Димитрий найден, Владимир
Андреевич поскакал к нему и объявил о победе; Димитрий с трудом пришел в
себя, с трудом распознал, кто с ним говорит и о чем; панцирь его был
весь избит, но на теле не было ни одной смертельной раны.
Летописцы говорят, что такой битвы, как Куликовская, еще не бывало
прежде на Руси; от подобных битв давно уже отвыкла Европа. Побоища по-
добного рода происходили и в западной ее половине в начале так называе-
мых средних веков, во время великого переселения народов, во время
страшных столкновений между европейскими и азиатскими ополчениями: тако-
во было побоище Каталонское, где полководец римский спас Западную Европу
от гуннов; таково было побоище Турское, где вождь франкский спас Запад-
ную Европу от аравитян. Западная Европа была спасена от азиятцев, но
восточная ее половина надолго еще осталась открытою для их нашествий;
здесь в половине IX века образовалось государство, которое должно было
служить оплотом для Европы против Азии; в XIII веке этот оплот был,
по-видимому, разрушен; но основы европейского государства спаслись на
отдаленном северо-востоке; благодаря сохранению этих основ государство в
полтораста лет успело объединиться, окрепнуть - и Куликовская победа
послужила доказательством этой крепости; она была знаком торжества Евро-
пы над Азиею; она имеет в истории Восточной Европы точно такое же значе-
ние, какое победы Каталонская и Турская имеют в истории Европы Западной,
и носит одинакий с ними характер, характер страшного, кровавого побоища,
отчаянного столкновения Европы с Азиею, долженствовавшего решить великий
в истории человечества вопрос - которой из этих частей света восторжест-
вовать над другою?
Таково всемирно-историческое значение Куликовской битвы; собственно,
в русской истории она служила освящением новому порядку вещей, начавше-
муся и утвердившемуся на северо-востоке. Полтораста лет назад татарские
полчища встретились впервые с русскими князьями в степи, на берегах Кал-
ки: здесь была в сборе Южная Русь, которая носила преимущественно назва-
ние Руси, здесь было много храбрых князей и богатырей, здесь был самый
храбрый из князей - Мстислав Мстиславич торопецкий; но этот самый Мстис-
лав завел распрю (котору) с братьею и погубил войска. На севере исполни-
лось то, чего так боялся отец Мстиславов: младшие братья-князья стали
подручниками старшего, великого князя, и когда этот князь вывел их про-
тив татар на берега Дона, то не было между ними никаких котор и победа
осталась за Русью. Но Куликовская победа была из числа тех побед, кото-
рые близко граничат с тяжким поражением. Когда, говорит предание, вели-
кий князь велел счесть, сколько осталось в живых после битвы, то боярин
Михайла Александрович донес ему, что осталось всего сорок тысяч человек,
тогда как в битву вступило больше четырехсот тысяч. Если историк и не
имеет обязанности принимать буквально последнего показания, то для него
важно выставленное здесь отношение живых к убитым. Четверо князей (двое
белозерских и двое тарусских), тринадцать бояр и троицкий монах Пересвет
были в числе убитых. Вот почему в украшенных сказаниях о Мамаевом побои-
ще мы видим, что событие это, представляясь, с одной стороны, как вели-
кое торжество, с другой - представляется как событие плачевное, жалость.
Была на Руси радость великая, говорит летописец; но была и печаль
большая по убитым от Мамая на Дону; оскудела совершенно вся земля Русс-
кая воеводами, и слугами, и всяким воинством, и от этого был страх
большой по всей земле Русской. Это оскудение дало татарам еще кратковре-
менное торжество над куликовскими победителями.
Мамай, возвратившись в Орду, собрал опять большое войско с тем, чтоб
идти на московского князя, но был остановлен другим врагом: на него на-
пал хан заяицкий Тохтамыш, потомок Орды, старшего сына Джучиева. На бе-
регах Калки встретился Мамай с Тохтамышем, был разбит и бежал в Кафу к
генуэзцам, которые убили его. Тохтамыш, овладевши Золотою Ордою, отпра-
вил к московскому и другим князьям русским послов известить их о своем
воцарении. Князья приняли послов с честию и отправили своих послов в Ор-
ду с дарами для нового хана. В 1381 году Тохтамыш отправил к великому
князю посла Ахкозю, который называется в летописи царевичем, с семьюста-
ми татар; но Ахкозя, доехавши до Нижнего Новгорода, возвратился назад,
не смел ехать в Москву; он послал было туда несколько человек из своих
татар, но и те не осмелились въехать в Москву. Тохтамыш решился разог-
нать этот страх, который напал на татар после Куликовской битвы; в 1382
году он велел пограбить русских гостей в Болгарии, перехватить их суда,
а сам внезапно с большим войском перевезся через Волгу и пошел к Москве,
наблюдая большую осторожность, чтоб в Русской земле не узнали о его по-
ходе. Эта скрытность и поспешность Тохтамыша показывают всего лучше пе-
ремену в татарских отношениях вследствие Куликовской битвы: хан надеется
иметь успех, только напавши врасплох на московского князя, боится встре-
тить его войско в чистом поле, употребляет осторожность, хитрость - ору-
дие слабого - и тем самым обнаруживает слабость Орды перед новым могу-
ществом Руси.
Нижегородский князь, узнавши о походе Тохтамыша, послал к нему двоих
сыновей своих, Василия и Семена, которые едва могли нагнать хана на гра-
ницах рязанских. Здесь же встретил Тохтамыша и князь Олег рязанский, уп-
росил его не воевать Рязанской области, обвел его около нее и указал
броды на Оке. Димитрий московский, узнавши о приближении татар, хотел
было выйти к ним навстречу; но область его, страшно оскудевшая народом
после Куликовского побоища, не могла выставить вдруг достаточного числа
войска, и великий князь уехал сперва в Переяславль, а потом в Кострому
собирать полки. Тохтамыш взял Серпухов и приближался к Москве, где без
князя встало сильное волнение: одни жители хотели бежать, а другие хоте-
ли запереться в кремле. Начались распри, от распрей дошло до разбоя и
грабежа: кто хотел бежать вон из города, тех не пускали, били и грабили;
не пустили ни митрополита Киприана, ни великую княгиню Евдокию, ни
больших бояр: во всех воротах кремлевских стояли с обнаженным оружием, а
со стен метали камнями в тех, кто хотел выйти из города, насилу наконец
согласились выпустить митрополита и великую княгиню.
Мятеж утих, когда явился в Москве литовский князь Остей, которого ле-
тописец называет внуком Олгердовым. Остей принял начальство, укрепил
кремль и затворился в нем с москвичами. 23 августа показались передовые
татарские отряды; они подъехали к кремлю и спросили: "В городе ли вели-
кий князь Димитрий?" Им отвечали, что нет. Тогда они объехали вокруг
всего кремля, осмотрели его со всех сторон: все вокруг было чисто, пото-
му что сами граждане пожгли посады и не оставили ни одного тына или де-
рева, боясь примета к городу. Между тем внутри кремля добрые люди моли-
лись день и ночь, а другие вытащили из погребов боярских меды и начали
пить; хмель ободрил их, и они стали хвастаться: "Нечего нам бояться та-
тар, город у нас каменный, крепкий, ворота железные; татары долго не
простоят под городом, потому что им будет двойной страх: из города будут
нас бояться, а с другой стороны - княжеского войска, скоро побегут в
степь". Некоторые вошли на стены и начали всячески ругаться над татара-
ми; те грозили им издали саблями...
На другой день, 24 числа, подошел к кремлю сам Тохтамыш, и началась
осада. Татары пускали стрелы как дождь, стреляли без промаха, и много
падало осажденных в городе и на стенных забралах; неприятель поделал уже
лестницы и лез на стены; но граждане лили на него из котлов горячую во-
ду, кидали камнями, стреляли из самострелов, пороков, тюфяков (ружей) и
пушек, которые здесь в первый раз упоминаются. Один купец-суконник, име-
нем Адам, стоявший над Фроловскими воротами, пустил стрелу из самострела
и убил одного знатного князя татарского, о котором очень жалел Тохтамыш.
Три дня уже бились татары под кремлем, и не было надежды взять его си-
лою; тогда хан вздумал употребить хитрость: на четвертый день подъехали
к стенам большие князья ордынские и с ними двое князей нижегородских,
Василий и Семен, шурья великого князя Димитрия; они стали говорить осаж-
денным: "Царь хочет жаловать вас, своих людей и улусников, потому что вы
не виноваты: не на вас пришел царь, а на князя Димитрия, от вас же он
требует только, чтоб вы встретили его с князем Остеем и поднесли не-
большие дары; хочется ему поглядеть ваш город и побывать в нем, а вам
даст мир и любовь". Нижегородские князья дали москвитянам клятву, что
хан не сделает им никакого зла. Те поверили, отворили кремлевские воро-
та, и вышли лучшие люди со князем Остеем, со крестами и с дарами. Но та-
тары сперва взяли к себе тайком в стан князя Остея и убили его; потом
подошли к воротам и начали без милости рубить духовенство, ворвались в
кремль, всех жителей побили или попленили, церкви разграбили, взяли каз-
ну княжескую, имение частных людей, пожгли и книги, которых множество
отовсюду было снесено в кремль. Эта беда случилась 26 августа.
Взявши Москву, Тохтамыш распустил рать свою к Владимиру и Переяслав-
лю; другие отряды взяли Юрьев, Звенигород, Можайск, Боровск, Рузу, Дмит-
ров; волости и села попленили; Переяславль был сожжен, но многие жители
его успели спастись в лодках на озеро. Великий князь Димитрий с се-
мейством своим укрылся в Костроме; митрополит Киприан - в Твери. Тверс-
кой князь Михаил послал к Тохтамышу киличея своего с честию и с большими
дарами, за что хан послал к нему свое жалованье, ярлык и не тронул
тверских владений. Между тем князь Владимир Андреевич стоял близ Волока
с большою силою; один из Тохтамышевых отрядов, не зная об этом, подъехал
к нему и был разбит; испуганные татары прибежали к своему хану с вестию
о большом русском войске - и тогда опять ясно обнаружилась решительная
перемена в отношениях Руси к татарам, обнаружилось следствие Куликовской
битвы; едва успел узнать Тохтамыш, что великий князь стоит в Костроме, а
брат его Владимир у Волока, как тотчас стянул к себе все свои войска и
пошел назад, взявши на дороге Коломну и опустошивши Рязанскую землю. По
уходе татар великий князь и брат его Владимир возвратились в свою опус-
тошенную отчину, поплакали и велели хоронить убитых: Димитрий давал за
погребение 80 тел по рублю и издержал на это 300 рублей, следовательно,
погребено было 24000 человек.
Бедою Москвы спешил воспользоваться тверской князь Михаил Александро-
вич, вместе с сыном Александром он поехал в Орду, и поехал не прямою до-
рогою (не прямицами), но околицами, опасаясь и таясь от великого князя
