ко всему.
-- У меня сегодня ты, -- и Остап Моисеевич бросил на
секунду взгляд в сторону Васильева. И Купсик одобрительно
оскалился. -- В гостях, -- добавил Остап Моисеевич, снова
обращаясь к Боживу. Юра, не спрашивая разрешения, развалился в
кресле напротив Остапа Моисеевича.
-- Молодец, -- приветствовал тот, -- я ценю в тебе твою
уверенную наивность.
-- Спасибо, -- наигранно улыбнулся Божив, -- но похвалы
без халвы, все равно что сука без кобеля.
-- Ясно, -- принял вызов Остап Моисеевич. -- Васильев, --
обратился он к своему компаньону, -- приготовь нам кофе. -- И
Купсик не говоря ни слова удалился в соседнее помещение.
-- Кофе -- это хорошо, -- взбодрился Божив,
почувствовавший, что расплата с ним принимает затяжной характер
и есть надежда уйти отсюда живым.
-- Я бы тебе посоветовал быть более сговорчивым, Божив,
ха-ха, -- расхохотался Остап Моисеевич и вольготно откинулся на
спинку кресла.
-- А если нет? -- осведомился Юра.
-- Ты знаешь, Божив, здесь только два пути: либо
договоримся, либо договоришься ты.
-- Вы сказали "договоримся"? -- отвечал Божив. -- Это
хорошо, ибо подчеркивает, возможно, что договоритесь и вы.
-- Я ценю остроту, -- после некоторого молчания заговорил
Остап Моисеевич, -- но самая острая острота, в конце концов,
переходит... в нежность, ибо острее нежности нет ничего на
свете.
-- Неужели мы с вами сможет когда-нибудь расцеловаться,
Остап Моисеевич?
-- Да, я уже предложил свой поцелуй, теперь очередь за
вами.
-- Значит, очередь за мной? -- Но Остап Моисеевич
промолчал. -- Короче, -- активизировался Божив, -- что вы от
меня хотите?
-- А-а, вот и кофе, -- театрально воскликнул Остап
Моисеевич в глаза, -- халва прибыла, Юрий Сергеевич. Теперь все
трое потягивали кофе из чашечек и некоторое время молча
посматривали друг на друга.
-- Но если, как ты выразился, Божив, говорить короче, --
неожиданно заговорил Остап Моисеевич, ставя чашечку на
журнальный столик рядом с собой, -- есть предложение. Скоро ты
будешь выходить в Астрал, а следовательно, сможешь обладать,
управлять более или менее серьезно энергетикой, искренне скажу,
сожалею, что не мог тебя остановить в этом.
Поверь, что оно тебе было бы и не нужным, ты бы и так
довольно успешно прожил свою жизнь, но раз уж так вышло и ты
прорываешься под присмотром Истины, нет, я бы, конечно, не
допустил подобного содружества, но, увы, Созерцателю виднее, а
именно он позволил заблокировать мое вмешательство в астральные
дела Истины и его учителя. -- Остап Моисеевич продолжал
говорить, а Божив подумал про себя: "Сережа говорил мне, что
учитель совсем не помогает ему, но выходит, что все не совсем
так, и потом Созерцатель... кто он, со слов этого мерзавца,
Остапа Моисеевича, можно предположить, Созерцатель, как некий
распорядитель, судья, а значит идет какая-то игра, но зачем, во
имя чего? Если я отсюда вернусь, я обязательно переговорю обо
всем этом с Истиной". -- Короче, есть предложение, -- вновь
прорвался в сознание Божива голос Остапа Моисеевича, и Юрины
размышления отступили.
-- Хорошо, -- сказал Божив, -- хорошо, в чем его суть?
-- Я понимаю, Божив, что вы, как и все нормальные люди,
хотите хорошо жить.
-- Естественно, что не откажусь.
-- В таком случае, мы сговоримся быстрее: открывайте свою
фирму, неофициальную, конечно, частную, со стороны закона
гарантирую, что вас никто не тронет, никому не будет дела до
вас.
-- Простите, а вы что, имеете высокие связи?
-- Нет, я просто работаю начальником увэдэ вашего района,
я сам, так сказать, высокая связь, -- хохотнул Остап Моисеевич.
-- Это недурное дело. И чем же я буду заниматься в своей
фирме?
-- Вскоре у вас проявятся неплохие экстрасенсорные
способности, вы станете хорошим сенсетивом, Божив, и грех будет
не заколачивать на этом деньги.
-- Что ж, пожалуй, вы правы, Остап Моисеевич.
-- Сильный всегда прав! -- снова расхохотался тот. -- Так
вы согласны?
-- Да, но давайте отложим наш договор до того времени, как
у меня проявятся эти способности.
-- Что ж, логично, я эту паузу принимаю, -- сказал Остап
Моисеевич. -- Ну, давайте прорепетируем, -- и он подал Боживу
опустошенную чашечку кофе на блюдце, которую взял у Купсика. --
Погадайте на кофе, Божив.
-- Но я не умею, -- ответил Юра, принимая чашечку.
-- Уверен, что у вас получится: переверните чашечку на
блюдце вверх дном и через пару минут взгляните на ее донышко.
Проделав манипуляции с чашкой, Божив взглянул на дно и в
потеках остатков кофе разглядел образовавшуюся морду дьявола.
-- Вы, Купсик, рог от дьявола, надломанный, вас отведет Божья
Мать.
Созерцатель
Я -- Созерцатель...
Мой путь -- к себе. Бесчисленное множество времени
спотыкаться о мысли, преодолевать ужас и восторг, предвкушение,
необъяснимость и диво, чтобы прийти и остановиться, и
бесконечная протяженность приближения перестала быть даже
мгновением...
Я могу жить без мыслей. Это вовсе не страшно, но мысли без
меня жить не могут. Я порождаю, и вспоминаю, и забываю мысли.
Я властилин для каждой мысли. Для меня все они одинаковы,
но мало кто из них знает об этом. Они слепы, потому что я зряч.
Если какая-нибудь из них останавливатся передо мной и
начинает прозревать, приближаться ко мне по моему безразличию,
я начинаю забывать ее, и ужасы тогда одолевают ее путь. Ей
остается одно -- либо забыться, либо погибнуть. Лишь только та
мысль, которая не погибнет и не забудется, придет и потеснит
меня.
О, всесильная радость, взвейся, если такое случится! Тогда
я уступлю ей место.
На пути продвижения каждой мысли множество мыслей.
У меня осталась одна -- это я сам.
Бесчисленное множество времени я жду. Пытаюсь забыть что
есть я сам. Я могу жить без мыслей. Я еще буду жить без них. Но
пока мне приходится жить и видеть их, и куда бы ни глянул я,
везде они.
Я, конечно, могу, и, может быть, я когда-нибудь это
сделаю, забыть все свои мысли, растворить, но тогда я ослепну и
прозреют они... Я перестану их видеть, но они будут вечно
видеть меня.
Мой мир мыслей...
Он слеп и безумен. И для того чтобы видеть свое
одиночество, и для того чтобы легко забывать мысли и находить
их, я разделил его на множество миров. И каждая мысль есть в
каждом из миров этих.
Мне же не приходится рассматривать вспомнившуюся мне
мысль, проворачивать ее различными гранями: каждая мысль
находится во всех мирах одновременно, но различными своими
гранями.
Есть множество миров, которые с виду абсолютно одинаковы,
но одна из мыслей каждого мира обязательно повернута иной
гранью.
И бесконечность миров моих настолько бесконечна, настолько
каждая грань каждой мысли пребывает среди каждой грани всех
остальных окружающих ее мыслей, и те в свою очередь, каждая в
отдельности, пребывает в том же соответствии, но еще каждая
мысль в каждом из миров своих последующих, когда она уже
обернулась в предыдущий всеми своими гранями и соответствиями с
гранями других мыслей обязательно пребывает еще и в другом
месте расположения среди мыслей. И там круговорот граней тоже
повторяется.
Но и все миры мои находятся в вечном движении, и они
существуют одновременно между друг другом. Вначале я вспоминаю
какой-нибудь из миров своих и лишь только тогда вспоминаю одну
из мыслей его. И таким образом я перебираю все всевозможье моих
миров. И мне даже нет необходимости что-то перемещать или
менять. Среди моих миров есть и такие миры, где всего одна
мысль, или две, или более, или еще более. Да, и количество
мыслей в мирах моих тоже различно.
Многие мысли уже видят меня или узрели мои очертания, и
кто из них приблизится ко мне первой -- не знаю... Я живу в
каждом из миров своих...
Одновременно я живу в каждом из миров моих. И вижу свою
жизнь в них в любой из существующих там мыслей. Но так же
одновременно, хотя я и существую во всех остальных мира, для
того, чтобы приблизить к себе один из миров и разглядеть его, я
забываю об остальных мирах. Ничего не в силах измениться в этом
мире, который я выделил и не забыл в какое-то мгновение. И я
ничего не в силах изменить в этом мире. Мне приходится
следовать его правилам, его соотношениям мысленных граней.
И если я, а мне это доступно, поменяю хотя бы
одну-единственную мысль, оберну ее другой гранью, то это уже
будет другой мир, потому что все потечет в нем по-иному. Но
тогда зачем мне было приближать первый мир и забывать
остальные, разве для того только, чтобы забыть его и вспомнить
другой? Тогда не проще ли перейти просто в другой мир?
Можно изменить грань мысли и оказаться через это действие
в ином мире, либо изменить мир приближенный на другой мир,
вспомнить другой мир, а предыдущий забыть, и тогда не надо
будет менять грань мысли самому и тратить на это свои усилия, а
грань мысли сама будет иной в ином мире, в следующем мире.
Когда я нахожусь в одном из миров своих и мне хотелось бы
видеть существование какой-либо мысли в этом мире по-другому,
то так как все миры существуют для меня одновременно, я просто
вспоминаю реально существующий мир, именно тот мир, в коем
существование этой мысли означается так, как мне нужно.
И это происходит реально.
Плавно приходит нужный мне мир, а предыдущий забывается --
реализация.
Урок Третий
Здравствуй, мой друг -- Юра Божив!
Я все-таки тебе решил написать, хотя можно было бы
позвонить, либо явиться воочию, но не хочется тебя травмировать
лишний раз, ибо одно дело, когда я звучу в тебе в качестве
внутреннего голоса, и, согласись, абсолютно по-иному
воспринимется человек или его голос по телефону здесь, на
Земле, совершенно незнакомый, в котором лишь только и будет от
меня... конструкция логики, да интонационный почерк речи, да
островки нашей совместной памяти.
Сам понимаешь, ужасно воспринять такого человека, если
учесть, что еще и его земное тело спит мертвецким сном у него
дома на диване.
Так что не обессудь, хотя все-таки наша встреча и
состоится впереди, но, мне кажется, после этого письма, вполне
материального, тебе будет проще воспринять некоего Гришу,
председателя кооператива, физическое тело которого я сейчас
временно позаимствовал.
Как прочтешь и изучишь письмо, обязательно его сожги,
потому что не исключено, что Гришу будут вскорости разыскивать,
а нам не нужны случайные улики.
Ясно, что ты можешь и весьма подозрительно отнестись к
этому письму: озаботишься, мол, кто-то подтрунивает или еще
что-нибудь в этом роде, и твоя подозрительность будет
оправдана.
Но сам посуди, если, конечно, ты никому не рассказывал о
наших уроках предыдущих, тогда кто, как не я, тебе напомнит о
них.
Я рассказывал тебе о том, что значит "Иисус Христос
искупил все грехи наши, прошлые, настоящие и будущие", я
предлагал тебе систему энергетической защиты, также я говорил о
свободе прикосновений и привязках, о сущности Космического
Сознания.
Подробнее напоминать не буду. Думается, что уже ты
проникся доверием к этому письму, а если так, тогда я изложу
тебе еще некоторые знания, что, как мне кажется, не лишни на
пути твоего совершенствования.
Начну с того, что разберу подробно структуру и работу
энергетического запрета.
Никогда, никому и ничего не запрещай: делать, говорить и
