арестанта, и вскоре случилось совершенно неожиданное для меня.
Астральная сущность Остапа Моисеевича бросилась к темечку
заключенного. "Оба хотят войти", -- подумал я.
Но нет, события развернулись иначе.
Остап Моисеевич энергетическим взмахом своего воображения
выдернул астральное тело Людочки из недр земного воплощения, в
суете оттолкнул его от себя в сторону.
-- Посидишь там, -- взмыслил он, обращаясь в глубину
темечка, -- я тебя научу, как брать лишнее, -- и он
расхохотался и отплыл в сторону, астральное тело Людочки в это
время зависло возле меня.
-- Нет!.. Я не хочу сидеть здесь, -- разъяренно завопило
земное тело Людочки -- утонченного арестанта, оно, обезумевши,
вскочило с нар так, что рядом лежавший Пахан чуть не свалился
на пол, и стало растерянно метаться по камере, подпрыгивая и
хватая что-то в воздухе.
-- Нет! Нет, я прошу вас, Остап Моисеевич! -- кричало оно,
рыдая. -- Не оставляйте меня! -- Вскочил и Пахан.
-- Что за паскудность?! -- проорал он на любимого
заключенного.
-- Крыша поехала, -- тихо сказал Косой.
Остап Моисеевич неистово, дьявольски хохотал, а ко мне
пришла неожиданная идея: пока Магистр увлечен своей жертвой,
астральным наказанием провинившегося подчиненного, надо увлечь
Людочку, ее сущностный астральный сгусток в область своей
невидимости, я почувствовал, что мне это под силу, тут же
воплотил свою задумку.
Остап Моисеевич продолжал хохотать, но почему-то уже
озираясь по сторонам, видимо, он выискивал астральное тело
арестанта, но, насколько я понимал, с каждым последующим
мгновением Магистр не видел и его, как и меня.
Это обрадовало меня и доставило некоторое удовлетворение
отмщения, но я понимал и другое: Остап Моисеевич может
применить выход созерцательного просмотра всевозможных
близлежащих энергетических конфигураций, и даже невидимых, и
потому я решил не искушать свою судьбу недолгой победой и
поспешил увлечь астральное тело Людочки, которое уже поняло, в
какой ситуации оно находится, увлечь за собою, укрыть от
непредвиденных посягательств.
И тогда, когда я и Людочка уже унеслись далеко от опасного
места и остановились у лесной комнаты Екатерины, у самого
темечка Гриши, я предложил неожиданному спутнику укрыться со
мною вместе в земном теле кооператорщика. Испуганная Людочка
тут же согласилась на это.
Улики
В контрасте сознания и расплывчатого видения вокруг себя
земных предметов, Божив пришел на работу рано, он не спал всю
ночь: вчера вечером Вику выписали из роддома.
Юра уже заметил, что в сонливом состоянии он всегда лучше
воспринимает и понимает.
Читая рукописи Истины, он всегда примерял их на себя, он
словно проходил их школу не только в размышлении, но и в
практике, и он знал: ширина медитационного луча каждого
человека в его сношении с миром различна.
Один в разговоре слышит только себя, другой слышит и себя,
и собеседника, и как птички поют вокруг или звенит вода, или
рычат машины, а третий слышит, своеобразно лавируя и управляя
своим медитационным лучом, ему доступно своеобразно
перебрасывать этот луч во мгновение в любом направлении.
Каждый день медитационный луч нашего сознания различен по
своей объемности. Вот почему не каждый день мы имеем
возможность воспринимать что нам хочется, вот почему мы так
часто абсолютно равнодушны ко всевозможному разношумью,
разнозвучью вокруг и запросто выполняем какую-то работу, слыша
и видя только ее, и вот почему тоже немало часто мешает нам
производить какое-то дело даже самое малое: чей-то сторонний
далекий разговор, неразборчивый шепот, музыка, присутствие
человека, людей, предметов, позвякивание посуды на кухне,
чье-то шарканье подошв в прихожей -- и мы уже раздражены, все
это вспыхивает в расширенном луче нашего медитационного
сознания и слепит нас как встречный свет, когда мы рискнули
вести автомобиль нашего дела, приходится постоянно
прищуриваться в чувствах и ощущениях, мыслях, чтобы не
упустить, разглядеть дорогу, но все равно, скорость нашего
продвижения в такой день невысока.
Не мучайте себя, люди! Когда не делается малое в большом,
отдайтесь большому, когда не делается большое в малом,
отдайтесь малому.
Вот и сегодня Божив, как только проснулся, убедился в том,
что ныне он не может воспринимать мир расширенно, объемно, его
медитационный луч сознания словно лезвие бритвы медленно
передвигался в своем радиусе, и, может, еще поэтому, когда его
сознание по существу не управляло всевозможьем вокруг,
насколько это было ему возможно по опыту, и возник его первый,
наиболее существенный конфликт с жизнью на Земле: еще в малом
фойе его встретила Зоя Карловна и, вежливо повиливая глазками,
подала ему в руки повестку, где значилось -- вызов товарища
Божива в отделение милиции на предмет беседы с капитаном
Дубининым о смерти художника. Явка обязательна, в противном
случае...
И Юра тут же покинул кинотеатр и направился по полученному
адресу. Дубинин крепко сидел за своим рабочим столом, с минуту
не приглашал он Божива присесть.
После краткого обмена приветствиями капитан продолжал
разглядывать какую-то бумагу. Наконец, Дубинин словно
опомнился, словно прочел в конце этой бумаги "товарищ
участковый, к вам пришли".
Тогда он тут же оторвал свой взгляд от листка, и его губы
надломились в снисходительной улыбке: глаза в глаза смотрел
теперь Дубинин так, словно достаточно ему только нажать кнопку,
и Божив растворится.
-- Что ж, садитесь, товарищ Божив, -- в услужливой
надменности сказал Дубинин.
-- Спасибо, Василий Васильевич, -- ответил Божив,
усаживаясь на стул.
-- Вы что-то хотели уточнить по поводу художника?
-- Вы меня недооцениваете, Юрий Сергеевич, пожалуй, все
уже уточнено.
-- Что значит "уточнено"? Зачем вы тогда мне голову
морочите, вызываете сюда.
-- Вот, -- тут же будто отпарировал Дубинин, протягивая
листок бумаги директору кинотеатра, -- прошу вас подписать
расписку о невыезде, -- вы подозреваетесь в убийстве, в
убийстве художника кинотеатра нашего города.
Юра ничего не ответил. Подписал бумагу, поданную ему, и
сразу же, слегка взволнованный, возвратил ее обратно.
-- Вот так-то оно будет надежнее, Юрий Сергеевич.
-- А что же вам не дает права арестовать меня сейчас? --
раздумывая, медленно проговорил Божив.
-- Все против вас, все улики налицо, остается разоблачить
ваше, на первый взгляд, железное алиби, но оно на первый взгляд
железное, уверен, что все прояснится, Юрий Сергеевич.
-- Постойте, но каковы же улики?
-- Имеются очевидцы убийства, они подлинно подтверждают
вашу внешность, без сомнения -- убивали вы, очная ставка еще
будет, но это чистая формальность, не сомневаюсь. А вот ваши
отпечатки пальчиков и ваши следы можете считать что уж подали
заявку на ваше заключение в тюрьму, -- язвительно сказал
Дубинин, и снова линия его губ надломилась в надменной улыбке.
-- Вот так-то, Юрий Сергеевич, -- добавил капитан.
Ноль три
Теперь наступало время, когда все более или менее начинало
проясняться, по крайней мере проявляться в направлениях
развития. Когда я помог укрыться Людочке от непредсказуемой
агрессии Остапа Моисеевича в земном теле Гриши, мы все:
Екатерина Васильевна, Людочка и я пришли к единому мнению о
дальнейшей судьбе кооператорщика, его телесной оболочки, и с
тем я и направился в Лесной поселок в кинотеатр к Боживу.
Предварительно я созвонился с ним, и он рассказал мне по
телефону, что находится под подозрением в убийстве художника и
потому попросил меня проявить максимум осторожности и
конспирации: "Не исключено, что за мною следят", -- предупредил
он.
Коротко я посоветовал Юре успокоиться и объяснил
недоказуемость его вины, ибо и в самом деле, алиби директора
кинотеатра, его присутствие на рабочем месте в злополучное
мгновение убийства неопровержимо, и потому, как бы ни старалось
соответствующее следствие, ему никак не удастся логически
состыковать одновременно нахождение так называемого
подозреваемого в двух местах, разделенных между собой сотнями
километров, но все-таки подтверждаемых абсолютно
здравомыслящими, психически нормальными свидетелями.
Итак я и Юра договорились встретиться...
-- Молодой человек, вы к Екатерине Васильевне? --
окликнула меня уборщица кинотеатра Марина Ивановна, а я уже
намеревался открыть дверь кабинета Божива, но приостановился и
оглянулся.
-- Нет, мне нужен директор, он здесь? -- спросил я в свою
очередь.
-- Туточки он, Юрий Сергеевич, -- отзывчиво сообщила
старушка, -- а я думала, вы к Екатерине Васильевне, ее нет.
-- Я это знаю.
-- А вы ей кто приходитесь?
-- А вы, -- спросил я Марину Ивановну, -- вы кем ей
приходитесь?
На мгновение старушонка опешенно задумалась.
-- Х-м... Как же это... -- подыскивала выражение она, --
ну-у... я ее знаю, -- выпалила Марина Ивановна и обрадовалась
тому, что нашлась, что ответить.
-- Это хорошо, -- подтвердил я, -- я тоже ее знаю, -- и с
этими словами я скрылся в кабинете Божива. Божив нетерпеливо
ожидал моего прихода, и потому, как только я вошел в кабинет,
он, окинувши беглым взглядом Гришино земное тело, тут же
спросил:
-- Сережа?
-- Да, это я, -- не замедлил с ответом я. Юра едва
улыбнулся, он встал и вышел из-за стола мне навстречу, но в
двух шагах остановился в нерешительности; трудно ему было
поверить в такую трансформацию человеческой сущности. Я сам
преодолел расстояние между другом и обнял Божива.
Я почувствовал, как он пугливо вздрогнул всем телом, но
продолжал настороженно молчать и лишь через несколько секунд,
будто очнувшись от утомительного размышления, тоже обнял
кооператорщика.
-- У нас не так уж и много времени, Юра, -- убедительно
сказал я другу на ухо.
-- Я закрою дверь на ключ, -- предложил Божив.
-- Хорошо, так будет спокойнее, -- согласился я. Медленно
наши руки опустились, и наше объятие распалось. Юра пошел и
запер дверь в кабинет, сразу же вернулся к себе на рабочее
место, а я присел рядом, на стул возле сейфа, и облокотился на
знакомый полированный стол.
-- Что будем делать? -- заговорил Божив.
-- В общем так, слушай меня внимательно, Юра, как ты уже
понял, я не бездействовал и кое-что мне уже удалось: астральная
воля Остапа Моисеевича усечена в некоторой степени, больше
того, его подручный Купсик, ты с ним знаком?
-- Васильев? Знаю лично.
-- Так вот, Купсик сидит в тюрьме.
-- Божья Мать, -- медленно проговорил Божив, -- все
осуществилось, как я увидел.
-- Астральное видение? -- поинтересовался я.
-- Нет, этот мерзавец, Остап Моисеевич, попросил меня
погадать на кофейной гуще Васильеву.
-- Понятно... Так вот, я продолжу, заключение Купсика само
собой неожиданно предложило мне выход, я совсем было уже зашел
в тупик в размышлениях об этом моем сегодняшнем земном теле...
как с ним поступить.
Но все в порядке, есть кому понаходиться в этом земном
воплощении председателя кооператива. Долго объяснять не буду,
да это пока и не суть важно, короче, некий арестант, в земном
теле которого сейчас присутствует Купсик в сорок пятой камере
городской тюрьмы, согласился мне помочь: он займет мое место.
-- А что же будет с тобой? -- заволновался Юра. -- Снова
