нечистотами? Вот для чего нужен Черный суд. Он будет предупреждать людей
об их ответственности перед человечеством и заранее указывать кары, если
люди обратят свои возможности во зло.
- Но этого мало - только предупреждать о карах, - говорил далее
Гамов. - Черный суд станет исполнительным органом Священного Террора.
Богиня правосудия изображается с весами в руках, на них взвешивается вина
человека, и с повязкой на глазах. Мы сорвем с глаз богини повязку. Она
станет зрячей. Она будет пристально всматриваться в каждого заподозренного
и, только убедившись в реальности вины, взвесит ее тяжесть и объявит кару.
А также и плату тем, кто выполнит эту кару. Мы выдавали денежные награды
солдатам за их геройство. Пора перенести этот способ войны и в
международную жизнь. Преступник, осужденный Черным судом, часто вне
досягаемости нашей полиции. Но всегда найдутся исполнители наказания, если
им крупно заплатить. Вудворт, вы кортез, вы знаете психологию народа,
исповедующего принцип "каждый за себя, один бог за всех". Скажите, найдем
ли мы в этой стране исполнителей приговоров Черного суда, если пообещаем
огромную награду в золоте или диданах?
Я уже упоминал, что мы не поднимались со своих стульев, отвечая или
докладывая. Единственным исключением был Готлиб Бар. А надменный Вудворт
даже не поворачивался к тому, с кем разговаривал. Он каменно восседал,
подняв голову и глядя прямо перед собой, то есть на Гамова, он выбрал себе
место против диктатора. Но сейчас он встал - и это подчеркивало
значительность его ответа. И на желтоватых щеках аскетического лица
появилась краска. Если бы слово "вдохновение" не противоречило природе
этого человека, я сказал бы, что его охватило вдохновение. Впрочем, один
раз я уже видел его в таком необычном состоянии - в вагоне литерного
поезда, когда он предложил нам захватить власть в стране.
А говорил он о том, что в Кортезии чистоган - всеобщая мера. Любовь и
еда, красота и власть, богатство и слава - все это разные понятия, но все
они могут быть выражены в деньгах как универсальном мериле. Такой-то стоит
миллион диданов - и это характеристика не только его богатства, но и силы
его ума, его жизненной энергии. И хоть не говорят, что вот эта девушка
любит своего парня с силой в сто тысяч диданов, но если бы кто и сказал
так, то вряд ли это вызвало бы возмущение. Найти за крупную плату
исполнителей приговоров Черного суда не будет трудной задачей. Но как
исполнитель кары сумеет доказать, что именно он, а не другой выполнил
приговор и как он получит награду?
- На это нам ответит министр разведки.
Прищепа доложил, что в Кортезии у него свои люди, что он организует
туда тайную доставку золота.
- Два вопроса, Гамов, - сказал я. - Об ответе на первый уже сам
догадываюсь. Из запрошенного золота вы выделите Черному суду половину.
Стало быть, вторая половина - Белому суду?
- Да, именно так, - подтвердил Гамов. - Не только террор против
преступников - еще больше в финансовой поддержке нуждается милосердие.
Слова о справедливости останутся только словами, если пуста рука помощи,
протянутая страдающим и униженным. Милосердие полновластней террора. Без
милосердия сам террор превратится в организованное преступление. И когда
возникнет борьба между карающей и милующей руками, предпочтение должно
получить милосердие.
Я не удержался от иронии:
- Недавно я сам разбирал спор между милосердием и террором. Говорю о
казни Карманюка. И решил его в пользу террора. Боюсь, такого рода решения
будут происходить чаще.
Гамов молча развел руками. Он мыслил широкими категориями -
случайности обыденщины не всегда подтверждали общие концепции, и тогда он
на мгновение терялся.
- Второй вопрос. Какую дьявольщину, Гамов, вы вкладываете в понятие
акционерности? Разве карать и миловать военных преступников мы будем на
паях с кем-то? Да еще на денежных?
- Справедливость - понятие общечеловеческое, а не привилегия одного
какого-либо государства, - ответил Гамов. - Нельзя исключить, что
сегодняшние наши враги потребуют наказания военных преступников, которых
найдут у нас. И вот для обеспечения равноправия мы и предложим единые
органы кары и милосердия. Финансовые их базы равноправно обеспечивают обе
стороны. Мы свой вклад вносим.
- Фантастика! Неужели вы думаете, что кортезы пожертвуют своими
деньгами, чтобы судить своих сограждан?
- И наших, Семипалов! Звучит пока маловероятно... Но уверен - потом
ситуация переменится.
Обычно Гамов высказывал свои решения точно и недвусмысленно. Но идея
превратить Черный и Белый суды в разновидность международных акционерных
обществ была просто невероятна. Я мог бы многое возразить, но не стал.
Будущее покажет, что и Гамов ошибается, сказал я себе.
Гамов попросил задержаться меня, Пеано, Вудворта и Прищепу, остальных
отпустил.
- Вы хотели нам что-то сообщить? - обратился он к Прищепе.
- Вы хорошо знаете своих сотрудников? - спросил Прищепа Вудворта.
- Не всех. В министерстве внешних сношений сотрудников больше тысячи.
Я не собираюсь каждого узнавать.
- Я спрашиваю о гласном эксперте по южным соседям Жане Войтюке.
- Войтюка знаю. Знаток своего дела.
- У меня подозрения, что он шпионит в пользу Кортезии.
- Подозрения или доказательства?
- Пока только подозрения.
Павел сказал, что Войтюк один из первых подал покаянный лист. Многие
еще не решаются принести повинные, и это задерживает конструирование
нового государственного аппарата. Он же сразу признался во взятках и
незаконном использовании служебного положения, даже в том, что обманом
спихнул своего предшественника. Набор немалых грехов. Честное признание и
высокая квалификация Войтюка позволили сохранить за ним должность. Но об
одной своей провине Войтюк умолчал, хотя она на первый взгляд столь мала,
что можно было не таить ее. Войтюк близок с послом Кнурки Девятого Ширбаем
Шаром.
- Я тоже знаком с Ширбаем Шаром, - сказал Пеано, ослепительно
улыбаясь. - Очаровательный человек, умница, образован. Эксперту по южным
странам необходимо общаться с послами этих стран.
- Я еще не все сказал, Пеано. Ширбай Шар в своем королевстве -
платный осведомитель Кортезии.
В улыбке Пеано появилось пренебрежение. Племянник многолетнего
правителя страны полагал, что лучше разбирается в международных делах, чем
недавно приступивший к этому делу Павел.
- А что он мог выдавать Кортезии? Количество базаров и цены на них?
Все остальное в Торбаше малозначительно. Кнурку Девятого невозможно ни
предать, ни продать. Считаю ваши подозрения недоказанными.
- Вы торопитесь, Пеано. Жена Войтюка, очень красивая женщина, часто
надевала на придворных балах изумрудное колье. Вот снимок этого редкого
произведения искусства. - Прищепа положил на стол Гамова цветную
фотографию. - А теперь посмотрите каталог знаменитых украшений. Точно
такое же колье, но надпись "Реликвия семейства Шаров в Торбаше". Ширбай
Шар подарил Войтюку семейную драгоценность - и, очевидно, в благодарность
за большие услуги.
- А не подделка ли драгоценность Войтюка?
- Камни настоящие. Я постарался узнать, осталось ли такое колье в
доме Шара. Мне сегодня доложили, что в коллекции Шаров его больше нет. Но
Ширбай Шар о пропаже драгоценности полицию не извещал - значит, изъял
колье сам.
Теперь в глазах Прищепы светилось не пренебрежение, а удивление. Я не
стал рассматривать снимки. Меня никогда не интересовали драгоценности.
- Убедительно, - сказал Пеано. - Арестовать Войтюка! Нет, какой
мерзавец! Усыпил нашу бдительность покаянным листом - и думает, отделался!
- Не согласен, - сказал Гамов. - Угаданного шпиона нужно не
арестовывать, а пестовать. Его можно использовать для дезинформации
противника. Вы молчите, Семипалов?
- Я не убежден, что Войтюк шпион. Может быть, колье подарено за
интимные, а не за политические услуги? Наши южные соседи ценят женскую
красоту. Не откупился ли семейной реликвией неудачливый дипломат от мести
мужа? В этом случае вносить появление драгоценности в покаянный лист не
обязательно.
- Итак, есть подозрение, что Войтюк шпион, а доказательств нет, -
сказал Гамов. - Предлагаю подкинуть Войтюку важные секреты и проверить,
дойдут ли они до противника. Пеано, нет ли у вас секретов, которыми вы
могли бы пожертвовать без большого ущерба для нас?
Пеано задумался.
- Мы готовим большое наступление на южном участке Западного фронта.
Оно должно вывести нас в потерянные районы Ламарии и Патины. Но почему не
скамуфлировать удар на севере? Если Войтюк шпион, он передаст этот важный
секрет врагу и кортезы с родерами поспешат оказать противодействие нашему
северному удару. Сразу две выгоды: ослабим противодействие врага на юге,
где развернется наше наступление, и установим, что Войтюк точно шпион и
это можно использовать в дальнейшем.
- Ваше мнение, Семипалов?
Я помедлил с ответом. Пеано был хорошим стратегом, но разрабатывал
свои планы за столом, вел солдат в сражение не он. Войтюк не стоил того,
чтобы ради раскрытия его тайной роли, если она и была, подвергать северную
армию большой опасности.
- Я против. И вот почему. Если враг испугается отвлекающего удара с
севера и подготовит мощный отпор, он сможет сам перейти в наступление. Что
мы противопоставим ему тогда? Под угрозу попадет Забон.
Пеано заколебался. Он до сих пор разрабатывал свои оперативные планы
по моим указаниям. И ныне еще не чувствовал полной самостоятельности. Но
Гамов заупрямился. Прищепа уверял, что своевременно узнает, готовится ли
противник к большому отпору на севере, и тогда мы укрепим дополнительно
оборону Забона. Но у меня на душе скребли кошки. И родеры, и кортезы были
слишком умными противниками, чтобы легко поддаться на примитивный обман.
- Дело за вами, Вудворт, - подвел Гамов итоги спора. - Соблаговолите
как-нибудь проинформировать Войтюка, что мы готовим большое наступление на
севере, и узнаем, станет ли это известно противнику.
- Сделаю, - сказал Вудворт.
Гамов предложил мне остаться, остальных отпустил.
- Семипалов, - сказал Гамов, когда все ушли, - у меня к вам личная
просьба, обещайте не отказывать.
- Сперва выслушаю, что за просьба.
- Хочу, чтобы ваша жена вошла в правительство.
- Елена фармацевт. Разве фармацевтика разновидность политики?
- У нас нет женщин в правительстве. Она могла бы стать заместителем
Бара. У него хватает забот с мужчинами, а женщин в тылу все же две трети
населения.
- Гамов, не виляйте хвостом! Вы спрашивали меня еще до захвата
власти, не ревнив ли я. И помните, что я ответил.
- А я сказал, что ваша ревность меня устраивает. Так выполните мою
просьбу?
- Карты на стол, Гамов! Вы не все договариваете.
- Я раскрою все свои карты, когда докажут, что Войтюк шпион. Даже
малейших секретов между нами не будет. И у вас не будет причин гневаться
на меня, обещаю. Но Елена должна появиться на заседаниях правительства еще
до разоблачения Войтюка.
Однако я понимал ясно, вспоминая прежние разговоры, показавшиеся мне
странными уже и тогда: дело было не в Войтюке. Гамов давно задумал
какой-то план, Войтюк лишь повод дольше не откладывать осуществление
плана.
Я сказал:
- Буду ждать разоблачения Войтюка и последующего разъяснения. Елена
завтра же появится в роли заместителя Готлиба Бара.
4
Появление первых номеров двух газет: "Вестника Террора" и "Трибуны" -
