Она повернулась и побежала к машине, длинные желтые волосы знаменем
развевались сзади, как вымпел на пике кавалериста. Она двигалась быстро,
пока не добралась до заполненной в этот час дороги нижнего города. Слезы
высохли, она ползла, кипя нетерпением, вдоль медленной реки уличного
движения.
Уже после пяти она остановилась у входа в "Талбаг" и вбежала в фойе
отеля.
- В каком номере мистер Ленс? - спросила она у девушки за столом.
- Мистер Ленс выехал примерно час назад. - Девушка с любопытством
рассматривала размазанную косметику Руби.
- Он сказал, куда уходит? - выпалила Руби, чувствуя сильнейшее
разочарование.
- Нет, мадам, - девушка покачала головой. - Но он очень торопился.
- Черт возьми! - горько выругалась Руби. Она повернулась, не зная,
что делать дальше. Может, Джонни вернулся в свой кабинет?
Напротив открылась дверь лифта, и вышла Трейси Хартфорд. Даже в своем
нетерпении Руби заметила исходящее от нее сияние: эта женщина только что
встала из постели своего любовника. И у Руби не было ни малейшего сомнения
в том, кто этот любовник.
На мгновение она была парализована шоком. Потом ей захотелось подойти
и ударить самодовольно ухмыляющуюся Трейси по лицу. Она подавила это
желание и, напротив, встала перед Трейси, когда та пошла к стеклянной
двери.
- Где Джонни? - спросила она.
Трейси от неожиданности остановилась. Легкий виноватый возглас
подтвердил подозрения Руби.
- Где он, черт вас возьми? - Голос Руби звучал низко и хрипло, полный
чувств.
- Его здесь нет. - Трейси пришла в себя, быстро меняя выражение лица.
- Где он? Я должна его видеть.
- Он полетел в Картридж Бей.
- Когда он улетел? Это важно, очень важно.
- Час назад. Он уже в воздухе.
- Можете связаться с ним? - В нетерпении Руби схватила Трейси за руку
и больно сжала.
- Могу попробовать по радио... - Трейси вырвала руку.
- Нет, - быстро прервала Руби. Нельзя выкрикивать такое сообщение
всему свету. - А можете последовать за ним, нанять самолет?
Трейси покачала головой.
- Самолет вне расписания после темноты не выпустят.
- Вы должны поехать за ним - на машине. И побыстрее.
- Но почему? - Трейси смотрела на нее, удивленная ее странной
настойчивостью, заметила высохшие слезы и дикий взгляд Руби. - Туда восемь
часов езды.
- Я вам расскажу. Нельзя ли использовать номер Джонни?
Трейси заколебалась, вспомнив неубранную постель. Но тут в фойе
появился управляющий отеля, и Трейси с облегчением повернулась к нему.
"Бичкрафт" неожиданно споткнулся и лег на крыло, Джонни интсинктивно
выправил положение и в поисках объяснения взглянул на приборную панель.
Там все было в порядке, он посмотрел через крыло и впервые заметил пыльные
облака на большой равнине под собой. Они длинными полосами двигались вдоль
земли, и садящееся солнце окрашивало их в розовато-лиловый и золотой
цвета. С тревогой он осмотрел горизонт впереди и увидел надвигающуюся
стену, похожую на голубые горы. В этот момент стена накатилась на солнце,
превратив его в тусклый красный шар. В кабине стало полутемно, как будто
приоткрыли дверь печки в темной комнате.
Снова "бичкрафт" вздрогнул: его подхватил новый порыв ветра с севера,
в тот же момент ожило радио.
- Зулу Шугар Питер Танго Бейкер, это контроль Александра Бей.
Отвечайте, пожалуйста.
Голос диспетчера был почти неразличим в треске атмосферного
электричества. Джонни протянул руку, собираясь включить передатчик, но
остановился. Он лихорадочно соображал. Вероятно, пытаются отменить
разрешение на полет. С пустыни идет сильная буря. Либо его полет отменят,
либо дадут маршрут, ведущий далеко в сторону.
Он посмотрел на часы. До Картридж Бей двадцать минут полетного
времени. Нет, теперь он летит при сильном встречном ветре, значит двадцать
пять или тридцать минут. Он быстро осмотрел берег с правой стороны и
увидел в сгущающемся сумраке длинные полосы прибоя. Берег еще чист и может
таким остаться тридцать минут.
- Зулу Шугар Питер Танго Бейкер, говорит Александра Бей. Повторяю,
отвечайте. Отвечайте. - Голос диспетчера звучал тревожно.
У него есть хороший шанс опередить бурю и добраться до Картридж Бей.
Он свернет на запад и прилетит со стороны моря, используя в качестве маяка
огни "Кингфишера". Проскочит по краю пыльного облака. Если промахнется,
сможет повернуть и лететь по ветру назад. Радио теперь свистело и хрипело
гневно, голос диспетчера иногда терялся, иногда слышался ясно.
- ...запрещен. Повторяю: полет запрещен. Вы меня слышите, Зулу Шугар
Питер Танго Бейкер? Отзовитесь... буря силой в семь баллов... видимость в
области бури... повторяю: нулевая видимость в области...
Теперь северный ветер установится на многие дни и уничтожит всякую
возможность ввести "Кингфишер" в пролив между Молнией и Самоубийством.
Джонни выключил радио, прервав связь с контролем, и сразу в кабине
стало удивительно тихо. Он уселся поудобнее и слегка приоткрыл дроссели,
следя за стрелками на шкалах приборов.
Теперь он находился на высоте в триста футов, и "бичкарфт" прыгал,
как марлин на крючке. Он летел по приборам в абсолютной темноте. Не видно
было даже концов крыльев, но наверху все еще светили звезды. Джонни
двигался вперед, навстречу буре, а облака пыли двигались встречным курсом,
уже закрыв Картридж Бей.
Каждые несколько секунд он бросал быстрый взгляд вперед, надеясь
увидеть огни, потом его взгляд снова устремлялся к приборам.
- Пора, - мрачно думал он. - Пора показаться огням. Я скоро буду над
сушей. Еще тридцать секунд, и я промахнулся.
Он снова поднял голову - прямо перед ним был "Кингфишер". Все его
огни горели, он казался огненным бакеном во тьме. Корабль слегка
раскачивался: ветер еще не успел поднять настоящие волны.
Джонни пролетел над кораблем, чуть не задев надстройки, и стал с
беспокойством отыскивать освещение на поле.
Оно появилось как полоса меньшей темноты в абсолютной черноте ночи.
Он выправил курс, глядя, как полоса превращается в двойную линию костров,
коптивших и колебавшихся на ветру.
Он низко перелетел через канаву, и сила толчка, казалось, оторвет
шасси. Но тут самолет покатился по дорожке, костры мелькали мимо концов
крыльев.
- Ленс, старина, - пробормотал он с благодарностью, - дело было
нелегкое!
Ветер бил корпус машины, шины визжали на гудронированном шоссе,
"мерседес" двигался по извивам горной дороги, и все эти звуки вторили
ударам пульса и усиливали биение сердца Трейси.
Она правила с вдохновенной непринужденностью, глядя, как выпрыгивают
их тьмы повороты, ощущая мощные утесы, нависавшие над дорогой и
закрывавшие половину ночного неба.
В серебряном полотне озера Гленвильям отразились звезды, и вскоре
озеро осталось позади. Трейси спустилась с гор, переправилась через
Слоновью реку и сделала короткую остановку в Ванринсдорпе для заправки.
Трейси внимательно изучала карту дорог. С чувством отчаяния она смотрела
на цифры указателей расстояния: каждая миля увеличивала ее нетерпение.
И вот она снова за рулем, и перед ней обширная пустота Намакваленда.
"Мерседес" устремился вперед.
- ...Там установлена какая-то машина, я точно не знаю, как она
действует, но она отбирает алмазы. Бенедикт приказал установить ее в Лас
Пальмасе...
Огни фар стали маленькими столбами света, голубая лента дороги
тянулась бесконечно. Трейси одной рукой зажгла сигарету, по-прежнему слыша
в ушах голос Руби:
- ...среди них один алмаз. Он назвал его "Большой Голубой". Бенедикт
говорит, что он стоит миллионы...
Трейси не могла в это поверить. Такое невероятное предательство,
такой обман она не могла себе представить.
- Итальянец, капитан, будьте с ним острожнее. Он работает на
Бенедикта. И второй тоже - Хьюго - они все в этом. Предупредите Джонни.
Бенедикт! Слабый, порочный Бенедикт, плейбой, транжира. Неужели он
спланировал и осуществил все это?
Сбоку в машину ударил порыв ветра, сталкивая ее с гудрона в обочину.
Трейси с трудом удержала руль Под колесами визжал гравий. Трейси вернулась
на дорогу и снова устремилась на север.
- Предупредите Джонни! Предупредите Джонни!
Бенедикт Ван дер Бил сидел в отцовском кресле, в доме отца, он был
совершенно один. Одиночество впивалось в него.
Перед ним на столе стояли хрустальный бокал и графин. Коньяк не
утешал, его теплота в горле и животе только усиливали ледяной холод
одиночества. В своем воображении он видел себя опустошенным. Он шелуха,
наполненная холодом тоски.
Он осмотрел комнату, с ее темными деревянными панелями, с ее пыльным
запахом смерти. Подумал, сколько раз так, один и в одиночестве, сидел его
отец. В одиночестве и страхе перед пожиравшим его раком.
Он встал и принялся бесцельно шагать по комнате, касаясь мебели, как
будто пытался связаться с человеком, жившим и умершим здесь. Остановился у
закрытого занавеской окна. Ковер на полу новый. Им заменили тот, который
не смогли очистить.
- Старик правильно поступил, - сказал он вслух. Голос его странно
прозвучал в его собственных ушах.
В неожиданном порыве он быстро подошел к массивному шкафу у очага и
попытался открыть дверцу. Она была закрыта на ключ.
Он спокойно отступил на шаг и пнул дверцу. Дерево раскололось, он
ударил снова, сорвав дверцу с петель.
Продолговатый кожаный футляр лежал на верхней полке, Бенедикт снял
его и отнес на стол. Открыл защелки и отбросил крышку.
Вынул синиеватый металлический двуствольный "парди ройял", смазка
выпачкала его руки.
- Якобус Исаак Ван дер Бил. - Он вслух произнес имя, выгравированное
на стали среди изображений фазанов и охотничьих собак.
Улыбнулся.
- Старый черт. - Улыбаясь, он покачал головой, как будто услышал
забавную шутку, потом начал медленно собирать дробовик. Взвесил его в
руках, восхищаясь уравновешенности оружия.
- Старый ублюдок принял решение. - По-прежнему улыбаясь, он отнес
дробовик на новый ковер. Поместил приклад между ног, так что ствол торчал
в потолок, медленно наклонился, открыв рот, сунул ствол меж зубов, потом
положил палец на курок.
- Щелк! Щелк!
Курок ударил в пустой затвор, Бенедикт распрямился, вытер смазку с
губ. Снова улыбнулся.
- Вот как он это сделал. Оба ствола в горло. Прекрасное лекарство от
тонзиллита! - усмехнулся он и взглянул на разбитую дверцу шкафа. На второй
полке стояли коробки с патронами.
Он сунул ружье под мышку и снова пошел к шкафу, на этот раз двигаясь
более целеустремленно. Схватил коробку с патронами, раскрыл ее. Руки его
вдруг задрожали, и толстые красные патроны упали на пол. Он наклонился и
поднял два.
С растущим возбуждением и ужасом он раскрыл ружье и сунул патроны в
темные гнезда стволов. Они с глухим стуком аккуратно заняли свое место, и
он торопливо отошел на прежнее место к окну.
Глаза его теперь ярко горели, дыхание стало порывистым, он отвел
предохранитель и снова поставил приклад на пол.
Снова взял стволы в рот - непристойный поцелуй - и потянулся к
куркам. Они были холодны и маслянисты. Он слегка погладил их, ощущая
металлические желобки, дрожа от прикосновения к ним, как никогда не
дрожал, касаясь женского тела.
Потом неожиданно распрямился. С трудом перевел дыхание.
Неуверенно отнес оружие на стол и положил на полированную
поверхность.
Наливая себе коньяк, он с извращенным наслаждением не отрывал взгляда
от прекрасного сверкающего оружия.
