К этому времени солнце было уже на горизонте. Джонни встал и,
распрямляя спину и плечи, смотрел на смерть красно-золотого пустынного
дня.
Он знал, что откладывает принятие решения. Ему казалось, что, оставив
лендровер, он прошел около пяти миль. Пять миль по трудной дороге - часа
четыре, может быть, пять в темноте. Можно ли оставить здесь Бенедикта,
вернуться к лендроверу, вызвать по радио помощь из Картридж Бей и
возвратиться к Бенедикту?
Джонни повернулся и взглянул на дюны. Вот и ответ. Одна из гиен
сидела на вершине дюны, внимательно глядя на него. Голод и приближающаяся
ночь сделали ее неестественно смелой.
Джонни выкрикнул ругательство и сделал угрожающий жест. Гиена
подпрыгнула и скрылась за вершиной.
- Луна восходит сегодня в восемь. До этого времени отдохну - потом
пойдем по холодку, - решил он и лег на песок рядом с Бенедиктом. Ощутил
дваление в кармане, достал алмаз и подержал его в руке.
В темноте гиены начали приближаться с кашлем и криками, и когда луна
поднялась, она осветила на вершине их темные силуэты.
- Пошли, Бенедикт. Мы идем домой. С тобой очень хотят поговорить
несколько милых полицейских. - Джонни посадил Бенедикта, положил его руку
себе на плечо, подставил свое тело и встал.
Постоял так, глубоко погрузившись в песок, удивляясь весу своей ноши.
- Будем отдыхать каждую тысячу шагов, - пообещал он себе и побрел по
дюне, считая про себя, но зная, что снова поднять Бенедикта не сможет,
если только не удастся обо что-нибудь опереться. Придется за один переход
выбираться из песчаных холмов. - Девятьсот девяносто девять, тысяча. - Он
считал про себя. Берег силы, сгибаясь под тяжестью, спина и плечи болели,
песок задерживал каждый шаг. - Еще пятьсот. Пройдем еще пятьсот шагов.
За ним двигались гиены. Они проглотили окровавленные обрывки,
оставленные Джонни в блюдце, и вкус крови привел их в истерическое
состояние.
- Хорошо. Еще пятьсот. - И Джонни начал считать в третий раз, потом в
четвертый, в пятый.
Джонни чувствовал, как что-то капает ему на ноги. Кровотечение
возобновилось, и гиены глотали песок.
- Почти дошли, Бенедикт. Держись. Почти дошли.
Навстречу плыла первая группа залитых лунным светом скал, Джонни
добрался до них и упал лицом вниз. Прошло немало времени, прежде чем он
набрался сил, чтобы снять с плеч Бенедикта.
Он заново перевязал Бенедикта и дал ему глоток воды, которую тот
сразу проглотил. Потом Джонни сам проглотил пригоршню таблеток соли и
глюкозы и запил их двумя отмеренными глотками из бутылки. Он отдохнул
двадцать минут по часам, затем, опираясь на одну из скал, снова поднял
Бенедикта на плечи и пошел дальше.
Каждый час Джонни отдыхал в течение десяти минут. В час ночи они
выпили последнюю воду, в два часа Джонни был абсолютно уверен, что
пропустил сухое русло и заблудился.
Он лежал у плиты железняка, отупевший от усталости и отчаяния, и
вслушивался в кашляющий смертоносный хор среди скал. Пытался понять, где
он свернул с пути. Может, он шел параллельно руслу, может, пересек его, не
узнав. Возможно. Он слыхал, что иногда заблудившийся натыкается на
гудронированное шоссе и не узнает его.
Сколько хребтов преодолел он по пути? Он не мог вспомнить. В одном
месте он оцарапал ногу о колючий куст. Может, это и было русло.
Он подполз к Бенедикту.
- Держись, парень. Мы идем назад.
В последний раз Джонни упал незадолго до рассвета. Повернул голову и
взглянул на часы: света было достаточно, чтобы разглядеть циферблат. Пять
часов.
Он закрыл глаза и долго лежал. Он сдался. Попытка была неплохая, но
не удалась. Через час взойдет солнце. И тогда все будет кончено.
Что-то мягко и украдчиво двигалось рядом. Неинтересно, решил он.
Теперь, когда все кончено, хочется только лежать спокойно.
Тут он услышил фыркающие звуки. Раскрыл глаза. Гиена сидела в десяти
футах, глядя на него. Нижняя челюсть ее отвисла, розовый язык свешивался
из пасти. Джонни ощутил звериный запах, запах клетки в зоопарке, запах
помета и гниения.
Он попытался крикнуть, но ни звука не донеслось изо рта. Горло
перехватило, язык заполнил рот. Джонни с трудом приподнялся на локтях.
Гиена отскочила, но без нелепой паники, как раньше. Лениво отошла,
повернулась к нему в двадцати шагах. Улыбнулась, проглотив слюну.
Джонни подполз к Бенедикту и помотрел на него.
Перевязанная голова медленно повернулась, черные губы зашевелились.
- Кто здесь? - Сухой хриплый шепот.
Джонни попытался ответить, но голос снова изменил ему. Он болезненно
откашлялся, прожевал, вырабатывая во рту хоть немного влаги. Теперь, когда
Бенедикт пришел в себя, снова вспыхнула ненависть.
- Джонни, - прохрипел он. - Это Джонни.
- Джонни? - Бенедикт поднял руку и коснулся бинтов на голове.
- Что?
Джонни протянул руку и, лежа на боку, снял бинт с глаз Бенедикта.
Бенедикт замигал. Свет стал ярче.
- Воды, - попросил Бенедикт.
Джонни покачал головой.
- Пожалуйста.
- Нет.
Бенедикт закрыл глаза и потом снова открыл, в ужасе глядя на Джонни.
- Руби! - прошептал Джонни. - Сержио! Ханси!
Лицо Бенедикта дернулось, Джонни наклонился и крикнул ему в ухо одно
слово:
- Ублюдок!
Джонни отдохнул, с трудом глотнул и снова заговорил.
- Вставай! - Он посадил Бенедикта.
- Смотри.
В двадцати шагах в ожидании сидели две гиены, идиотски улыбаясь и
щуря в нетерпении глаза.
Бенедикт начал дрожать. Он издал слабый мяукающий звук. Джонни
медленно прислонил его к скале.
Снова отдохнул, опираясь на скалу.
- Я ухожу, - прошептал он. - Ты остаешься.
Бенедикт снова замычал, слабо покачал головой, глядя на двух
пускающих слюну зверей.
Джонни надел рюкзак. Закрыл глаза и призвал последние остатки сил. С
усилием встал на колени. Тьма и яркие вспышки закрывали поле зрения. Потом
снова все прояснилось, он рывком встал. Колени подогнулись, и он ухватился
за скалу.
- Забавляйся, - прошептал он. И, шатаясь, побрел в дикую черноту
скал.
За ним мяукающий звук перешел в отчаянный вопль.
- Джонни! Пожалуйста, Джонни!
Джонни будто не слышал, он продолжал идти.
- Убийца! - закричал Бенедикт.
Обвинение остановило Джонни. Он прислонился для поддержки к скале и
оглянулся.
Лицо Бенедикта было искажено, тонкая струйка крови стекала по губам.
Слезы бесстыдно лились по окровавленным забинтованным щекам.
- Джонни... Брат мой... Не оставляй меня.
Джонни оттолкнулся от скалы. Покачнулся, чуть не упал. Побрел назад к
Бенедикту и сел рядом с ним.
Достал из рюкзака нож и положил себе на колени. Бенедикт стонал и
всхлипывал.
- Заткнись, черт тебя побери! - прошептал Джонни.
Солнце поднялось высоко. Оно светило прямо Джонни в лицо. Он
чувствовал, как съеживается кожа щек. Полосы тьмы проходили перед глазами,
но он отгонял их. Единственное движение, которое он сделал за последний
час, - это дрожание ресниц.
Гиены были совсем рядом. Они нервно расхаживали взад и вперед перед
Джонни и Бенедиктом. Время от времени одна из них останавливалась и
принюхивалась к смоченным кровью бинтам Бенедикта, каждый раз подползая
все ближе.
Джонни шевельнулся, и гиена отскочила, раздраженно качая головой,
виновато улыбаясь.
Подошло время последней обороны. Джонни надеялся, что еще не поздно.
Он слишком слаб. Глаза и слух подводят его, все перед глазами плывет,
слышится какой-то дребезжащий звук в тишине, как будто в пустыне появился
полный пчелами сад. Джонни повернул колесико зажигалки, вспыхнул огонек.
Джонни осторожно поднес огонек к фитилю дымовой шашки. Фитиль затрещал и
загорелся.
Джонни подбросил пламя к гиенам, и, когда показались облака розового
дыма, гиены в ужасе бежали.
Час спустя они вернулись. Слонялись по скалам, снова приближаясь
очень осторожно. Джонни видел их лишь изредка, между полосами тьмы. Гул
насекомого в ушах стал громче, он мешал думать.
Ему потребовалось десять минут, чтобы зажечь вторую шашку. Бросок был
так слаб, что пламя вспыхнуло лишь в нескольких дюймах у его ног. Их
накрыл розовый дым. Джонни чувствовал, как гудит в ушах кровь. Дым
заполнил горло. Звуки в ушах стали барабанным рокотом, каким-то свистом.
Тишину пустыни нарушил сильный ветер. Он чудесным образом разогнал
удушливый дым.
Джонни посмотрел в небо, откуда пришел сильный ветер. В двадцати
футах над ним, на сверкающем журавлином крыле ротора висел полицейский
вертолет.
В круглом окне вертолета показалось лицо Трейси. Джонни увидел, как
шевелятся ее губы, и потерял сознание.
