На двух ирландских полицейских были синие зимние мундиры с темными
эполетами. Дождь покрыл брызгами кожу их шапок, когда они торопливо шли в
магазин.
- Доброе утро, Мэйв, любовь моя, - приветствовал сержант полную
краснолицую женщину за стойкой.
- Оуэн О'Нийл! - Она засмеялась, узнав сержанта: тридцать лет назад
они заставляли священника ерзать на исповедях. - И что привело тебя сюда
из большого города?
Конечно, очень великодушно так называть курортный городок Виклоу в
пятнадцати милях ниже по дороге.
- Твоя цветущая улыбка...
Они минут десять болтали, как старые друзья; услышав звон чайных
чашек, появился из кладовки ее муж.
- Что же нового в Ларагхе? - спросил наконец сержант. - Какие-нибудь
новые лица в деревне?
- Нет, все те же самые. Ничего не меняется в Ларагхе, слава Богу. -
Хозяин магазина покачал головой. - Нет, появилось новое лицо - внизу, в
Старом Поместье, он и его подружка, - он понимающе подмигнул, - но он
чужак, и мы его не считаем.
Сержант неуклюже извлек блокнот, открыл и достал оттуда фотографию:
обычный полицейский снимок в фас и в профиль. Прикрывая имя пальцем, он
показал фотографию.
- Нет. - Женщина решительно покачала головой. - Тот, что из Поместья,
на десять лет старше, и усов у него нет.
- Фото сделано десять лет назад, - ответил сержант.
- Почему ты сразу не сказал? Тогда это он. Это мистер Барри.
- Старое Поместье, говоришь. - Сержант важно надулся, пряча
фотографию в блокнот. - Мне понадобится твой телефон, дорогая.
- А куда потом поедешь? - подозрительно спросил хозяин.
- В Дублин, - ответил сержант. - Это дело полиции.
- Мне придется взять с тебя деньги за звонок, - быстро предупредил
хозяин.
- Видишь, - сказала ему жена, пока сержант разговаривал с
телефонисткой деревенского коммутатора, - я тебе говорила, что у него вид
подозрительный. Я сразу, как увидела его, поняла, что он с севера и несет
с собой беду, как черный ангел.
Джилли О'Шоннеси держался поближе к стене, чтобы уйти от дождя и
возможного наблюдателя со склона за рекой. Двигался он осторожно и тихо,
как кот по своим ночным делам, останавливался, осматривая землю в тех
местах под стеной, где можно укрыться, рассматривал влажную траву, где
могли остаться следы.
У дальнего угла сада он забрался на ствол старой яблони, чтобы
заглянуть за стену, и при этом постарался, чтобы голова его не выделялась
силуэтом.
Он ждал двадцать минут, с невероятным терпением хищника, потом
спрыгнул вниз и снова обошел стену по периметру, ни на мгновение не
расслабляясь, не обращая внимания на холод и усиливающийся дождь.
Ничего, ни малейшего признака опасности, никакой причины для
грызущего беспокойства - но беспокойство не покидало его. Он дошел до
другого наблюдательного пункта - железной калитки, ведущей на узкую
огражденную с обеих сторон стенами дорогу, прислонился к каменному столбу,
закрывая в горсти сигарету и спичку, чуть пригнулся, чтобы в щель видеть
дорогу до самого моста.
И снова стал терпеливо ждать, заставив себя забыть о физических
неудобствах и напрягая глаза и мозг.
Не в первый раз удивился он необычной системе сигналов и обмена
информацией, на которой настоял Калиф.
Плата производилась чеками на предъявителя, в швейцарских франках,
чеки приходили на его адрес в Рио, оттуда их пересылали в Лондон.
Он однажды доставил Калифу посылку - бутылочку с ее содержимым - и
дважды звонил по телефону. Посылку приготовили через два часа после
захвата девчонки, пока она еще находилась под действием большой дозы
наркотика. Врач - доктор Джеймисон, как нравилось его называть Джилли
О'Шоннеси, - свою работы выполнил на заднем сидении второй машины. Она
ждала на стоянке у Кембриджской железнодорожной станции, маленький зеленый
форд с полностью закрытым салоном. Они перенесли девчонку из "триумфа" в
"форд" в сумерках осеннего вечера и остановили машину на въезде в
придорожное кафе по дороге А10, пока доктор делал свое дело. Все
инструменты уже ждали в машине, но доктор работал плохо, руки у него
дрожали, он нервничал и просил выпить. Девчонка потеряла много крови, и
теперь рана воспалилась.
Джилли О'Шоннеси чувствовал, как усиливается раздражение, когда он
думал о докторе.
Он доставил бутылочку в условленное место; машина ждала, как ему и
было сказано, она дважды мигнула фарами в заранее обговоренном сигнале.
Джилли даже не остановился, просто медленно проехал мимо и протянул
бутылочку, а потом поехал прямо на запад и уплыл на утреннем пароме
задолго до того, как подняли тревогу.
Потом телефонные звонки. Они беспокоили Джилли О'Шоннеси, как и все
остальное в этом проклятом деле. Первый раз он позвонил, как только они
добрались до Ларагха. Звонок международный, а сказал он только два слова:
- Мы прибыли. - И повесил трубку. Неделю спустя позвонил по тому же
номеру и снова сказал только одно предложение:
- Нам очень нравится, - и тут же повесил трубку.
Джилли вспомнил, как каждый раз местная телефонистка звонила ему и
спрашивала, хорошо ли он поговорил, и голос у нее был удивленный и
заинтригованный.
Не так до сих пор работал Калиф, здесь он оставляет след для
охотников, и Джилли возражал бы - если бы было кому возражать. Однако у
него только этот номер и никаких средств связаться с Калифом. Стоя у
ворот, он решил, что очередной звонок делать не будет. Его срок - через
четыре дня.
Тут он вспомнил, что в этот день должна быть отрезана рука. Наверно,
указания по доставке руки он получит во время этого звонка. Однако ему это
не нравилось. Даже ради денег. И тут же он почему-то вспомнил один давний
случай.
Они хотели передать ложную информацию англичанам, подробности
намеченной операции, которая на самом деле будет происходить в другом
месте и в другое время. Они передали подробные, но вымышленные сведения
молодому ненадежному бойцу, такому, который не выдержит допросов, и
поместили его на явку в одном доме по Шенкилл Роуд, и там англичане его
взяли.
Джилли О'Шоннеси почувствовал, как у него легко, словно
электричеством, закололо в спине, а это ощущение никогда не подводило его
- никогда. Он посмотрел на свои дешевые японские часы: почти четыре, над
холмами, серыми и холодно-зелеными, нависает вечер. Подняв голову, он
заметил на дороге движение.
С верха холма по дороге спускалась машина, по изгибу она двигалась к
мосту. Маленький черный фургон. Вот он исчез за стеной. Джилли О'Шоннеси,
не особенно беспокоясь, ждал его появления. Его по-прежнему тревожили эти
два телефонных звонка. Он пытался понять, зачем они нужны, почему Калиф
заставил его рисковать.
Маленькая черная машина миновала мост и повернула на дорогу, ведущую
к Старому Поместью, но освещение было плохое, и Джилли мог различить
только очертания двух голов за ветровым стеклом, по которому скользили
дворники.
Машина затормозила и двинулась почти со скоростью пешехода, и Джилли
инстинктивно выпрямился, неожиданно насторожившись и внимательно
всматриваясь в щель. Он увидел бледные пятна повернутых в его сторону лиц,
машина пошла еще медленнее. Ближайшее боковое окно было чуть опущено, и
Джилли впервые ясно разглядел внутренности машины. Он увидел форменную
фуражку и серебряный блеск кокарды над белым лицом. Снова по спине Джилли
пробежало электрическое покалывание, и дыхание неожиданно застряло в
горле.
Машина свернула за угол стены, и он услышал, как она пошла быстрее.
Джилли О'Шоннеси развернулся в своей просторной накидке и побежал к
дому. В этот момент, когда нужно было действовать, он стал хладнокровным,
уверенным в себе и спокойным.
Кухня пуста, он пересек ее полдесятком шагов и рывком открыл дверь в
соседнюю комнату.
Врач работал у постели. Он гневно сказал:
- Я тебе велел стучать.
Они уже спорили об этом. У врача еще сохранились причудливые обрывки
медицинской этики при обращении с пациентами. Он мог изуродовать
хирургически ребенка ради денег, в которых отчаянно нуждался, но яростно
протестовал, когда Джилли О'Шоннеси стал задерживаться и вожделенно
смотреть на полувзрослое тело, когда врач раздевал девочку для мытья,
лечения и отправление естественных функций.
Смуглый ирландец попытался заставить его повиноваться, но встретил
удивительно упорное сопротивление и потому оставил попытки к извращенному
удовольствию и заходил во внутреннюю комнату, только когда его звали.
Теперь девочка лежала лицом вниз на грязных простынях. Ее светлые
волосы загрязнились и спутались; стремление врача к чистоте было таким же
неэффективным, как и его хирургия.
Инфекция и наркотики обессилили девочку, каждый позвонок отчетливо
выделялся на ее спине, и обнаженные ягодицы казались трогательно
уязвимыми, похудевшими и бледными.
Врач прикрыл ее по плечи простыней и повернулся в попытке защитить
девочку. Нелепый жест, если посмотреть на грязную повязку на ее левой
руке, и Джилли О'Шоннеси яростно выкрикнул:
- Уходим!
- Ее нельзя сейчас трогать, - возразил врач. - Она серьезно больна.
- Одевайся, - мрачно согласился Джилли. - Придется ее оставить. - Он
порылся под накидкой и извлек пистолет. Взвел курок и шагнул к постели.
Врач схватил его за руку, но Джилли легко оттолкнул его, отбросив к стене.
- Ты прав, сейчас она нам мешает, - сказал он и прижал ствол
пистолета к затылку девочки.
- Нет, - закричал врач. - Не делай этого. Мы возьмем ее.
- Уходим, как только стемнеет. - Джилли отступил и разрядил пистолет.
- Будь готов к этому времени, - предупредил он.
Два вертолета летели почти рядом, второй чуть сзади и выше ведущего.
Под ними свинцовой простыней с полосками белой пены лежал Ирландский
пролив.
Перезаправились они в Карнарвоне и двигались, оставив берег Уэльса,
быстро, но ночь все же обгоняла их, и Питер Страйд нервничал, каждые
несколько секунд поглядывая на свои часы.
Предстояло преодолеть всего девяносто миль открытой воды, но Питеру
они показались Атлантическим океаном. Колин сидел рядом с ним на скамье,
проходившей вдоль всего трюма, с холодным окурком сигары в углу рта - он
подчинился надписи "Не курить", горевшей на стене за рубкой. Остальные
бойцы "Тора", как обычно, полностью расслабились, некоторые лежали на
полу, используя в качестве подушек свое оборудование, другие легли на
скамьи.
Напряжен был только Питер Страйд, словно его кровь была перенасыщена
нервной энергией. Он снова встал, чтобы посмотреть в перплексовое окно,
измеряя количество дневного света, пытаясь определить высоту и положение
солнца сквозь толстый облачный покров.
- Спокойней, - посоветовал ему Колин, когда он снова сел. -
Заработаешь язву.
- Колин, нам нужно решить. Каковы приоритеты при ударе? - Ему
пришлось кричать, чтобы перекрыть шум ветра и мотора.
- Никаких приоритетов. У нас только одна цель - забрать Мелиссу-Джейн
и обеспечить ее безопасность.
- Мы не собираемся брать пленных для допросов?
- Питер, малыш, мы ударим по всему, что движется в районе цели, и
ударим крепко.
Питер удовлетворенно кивнул.
- Все равно это наемники и ничего не знают о хозяине. Но как же
Кингстон Паркер? Ему нужны пленные.
- Кингстон Паркер. - Колин извлек окурок изо рта. - Никогда о таком
не слышал. Здесь решения принимает дядя Колин. - Он улыбнулся Питеру
дружеской кривой усмешкой, и в этот момент бортинженер вышел из рубки и
