Да! Разбросало меня после той ночи по свету. Ведь свойство
наше зеркальное такое - сколько не дели, отражаем мир все
равно, как есть. Большинство осколков, конечно, под землей без
света сгинуло. Части досталось занятие не из приятных -
отражать по помойкам и свалкам всякую дрянь. Кто-то тихо лежит
в травке, наслаждается небом и развлекается насекомой ратью.
Но все искупает самый большой кусок, что она оставила у себя,
вставив в красивую рамку.
И хотя пятно у нее все там же, на правой щеке, она
счастливо вышла замуж за хорошего парня. У нее растет
прелестная девочка. Но время от времени она совершает странный
обряд. В отсутствии мужа, она достает из укромного места
неправильной формы зеркало, пристально всматривается в него,
целует, кладет к себе на живот и долго-долго так лежит, о чем-
то вспоминая.
ОБОИ
Недавно на работе прочитали статейку о голубых. А я, скажу
вам, впечатлительный очень. Достаточно мне прочесть о какой
болезни, я тут же нахожу симптомы этой болезни у себя.
Например, в той статье было написано, что голубых тошнит от
женщин. А меня от наших баб на работе уже не то, что тошнит -
рвет.
Кладовщица удовлетворена должна быть? Должна! Без нее у нас
весь участок встанет. Шеф-повар, Томарка, чтобы довольная была
надо? Надо! Не говоря уже о раздатчице Настюхе. Я же не
самоубийца, я бригадир, я за нормальную работу всей бригады
отвечаю. А бухгалтерия в день зарплаты - там же целый отдел с
нерастраченной нежностью сидит и скучает. Директорская
секретарша и та на мои плечи легла. Я ее как-то спрашиваю:
"Вер, а наш директор, он что, не функционирует что ли совсем?"
"Почему, - говорит она, - функционирует, но так ласково и
нежно, что почти незаметно".
Короче, на работе за день так вымотаешься, придешь домой, а
там уже моя Любка сидит. За день либидо накопила - я из
ботинок выскочить не успеваю. Тут эта статья как нельзя кстати
и подвернулась.
Прихожу домой. Любка сразу ко мне. "Пойдем, - говорит, -
Сеня, посмотришь. Я купила в нашу спальню новые обои". Это у
m`q условный знак такой. А я и говорю: "Люб, ты только не
пугайся, но выяснилось, что я голубой". "Да нет, - скалится
она, - не голубые, а розовые". "Люба, - повторяю я терпеливо,
- при чем здесь обои. Не могу я больше с женщинами - голубой
я". "С каких это пор ты голубым стал? - спрашивает она. - Вон
рожа красная какая". "Да нет, я в другом смысле. Ну помнишь,
по телевизору про них смотрели?" Любка сначала остеклянела, а
потом сразу заголосила, завыла, вещи теплые мне засобирала,
спрашивает, когда меня обратно ждать. Я говорю: "Люба, ты не
поняла, за это сейчас не содют, это же болезнь". "Заразная?"-
сразу недоверчиво переспросила она. "Нет, - говорю я, - это
психическое. Это когда мужчине женщину чем-нибудь пришибить
охота, вот как мне сейчас тебя".
Потом сжалился. "Ладно, - говорю, - не реви. Пойдем в
последний раз этим позорным делом займемся, и все - завяжу я с
вами".
На следующий день директор ко мне подбегает. Шепчет: "Сеня,
ты что офонарел? На складе бардак, ползавода с животами
мучается, двоих уже в реанимацию увезли, на носу баланс, а
главного бухгалтера Самуилыча девчонки в отделе закрыли и
неизвестно что с ним делают, а ему еще до пенсии дожить надо.
Сеня, родной, выручай! А мы тебе зарплату вдое увеличим,
молоко за вредность давать будем, а летом на Гаваи. А?"
"Нет, - говорю я, - все! Завязал я с блудом. Хотите,
товарищ директор, с вами пойдем, обои в спальне посмотрим, - и
так игриво в нос его целую, - но о женщинах больше не может
быть и речи. В конце концов имею я право на переверзию или не
имею? Свобода у нас личности или не свобода?"
"Свобода-то, - говорит он, - свобода, но нельзя же завод из-
за таких глупостей останавливать. Сегодня голубым дашь волю, а
завтра за ними некрофилы потянутся, а у нас производственный
процесс".
Но меня переубедить - легче расстрелять. Я, если на принцип
пойду, все, сливай воду. В общем, выгнали меня с завода с
треском.
Ладно, обойдусь без вас, думаю, не пропаду. Я в проститутки
пойду. Посмотрим тогда, кто больше заработает: я за ночь у
"Интуриста" или завод за смену у токарного.
Под вечер надеваю ленкины чулки с юбкой. Кофточку
симпатичную. Крашусь ейной помадой. Ничего себе такая бабенка
получилась, смазливая. Мне даже самому понравилась. Только
выхожу к "Интуристу", а ко мне уже две местные путаны
подгребают и задают вопрос: "Тебе, телка, чего, морду сразу
разбить или сначала по стенке размазать?"
"Да бросьте, - говорю, - девчата. Голубой я. Так что вам ни
какая не конкуренция". "А ну докажи!"- потребовали они. Ну
снял я штаны, показал доказательства. Они потрогали, чтобы
убедится, что не декорация. "Все равно, - говорят, - тебе
сегодня здесь делать нечего. Все твои на демонстрацию в защиту
секс-меньшинств к Манежу ушли".
Бегу к Манежу. А там, кроме голубых, кого только нет. Шум,
веселье. Один мазохист все клянчил: "Братцы, ну ударьте мне в
пах! Ну что вам стоит? Ну не хотите в пах, вдарьте в лоб, хотя
бы". Еще были эти, которые без статуи жить не могут. Как
статую Ленина увидят, сразу к ней по очереди кончать бегут.
Тут же зоофил с аквариумом в обнимку слонялся.
Был даже один зеленый-зеленый, по всему видать из "Грин-
Писа". "Тебя тоже, - спрашиваю, - от женщин тошнит?". "Нет, -
отвечает, - меня с перепоя".
Еще какие-то совсем гнусные извращенцы с красными флагами к
нам хотели было пристроиться. Говорят: "Ребята, если вы на
Красную площадь, то нам с вами по пути". Пока на них пару
садистов не выпустили, не отстали.
Ну подемонстрировали, у кого чего есть. Потом омоновцы
понаехали, дубинками толпу разгонять стали. Всем по хребтине
досталось. Мне, суки, чулок порвали, но больше всего пострадал
зоофил. В суматохе и толчее аквариум у него разбился, а рыбок
насмерть затоптали. Он дохлых рыбок в ладони собрал, на щеках
слезы, а в глазах невыразимый укор: "Люди, вы же хуже, чем
звери!"
Один мазохист как следует оторвался. Омоновцы еле от него
отбились, так он их затрахал. То по спинке ему пройдись, то по
животику.
Я только из толпы выбрался, чувствую, мою задницу уже кто-
то пасет. Оборачиваюсь, дядька стоит, рожы корчит и доллары
сумасшедшие тихонько показывает. Думаю: "Что ж, назвался
голубым груздем, полезай в голубой кузов. Пора и к работе
приступать".
Пришли к нему в номер. Там уже столик накрыт.
Разговорились. "Вы поньемаете, Сьеня, - стал вещать он, - в
каждом мужчине живет две натуры: мужская и женская. Но вторая,
она обществом подавляется. Вы поньемаете? Мы сейчас создаем
"Всемирную ассоциацию геев", целью которой будет разбудить во
всех мужчинах женскую его часть".
Послушал я его, и вдруг мне всех наших женщин несказанно
жалко стало. Нет, думаю, наши бабы и так несчастные - "коня на
скаку остановят, "Камаз" с рывка заведут" - а что будет, если
еще и мужики все как один в голубые подадутся! Тут я сразу
Любку, жену свою, вспомнил, девчат наших с завода, и так
грустно мне грустно стало.
Пора, думаю, заканчивать с сексуальными экспериментами.
Только я к двери направился, а дядька мне на шею прыг, и давай
плакать, мол, не уходи "Сьеня", полюбил я тебя, и нахал такой
под юбку лезет.
Тогда я этого придурка из Европы "Амареттой" по чайнику
приласкал, он сразу вместе с сознанием ко мне всякий интерес
потерял, а сам бегом домой к жене.
Любка дверь еще открыть не успела, я ее хвать и в спальню,
обои смотреть. Полчаса спустя счастливая Любка сказала: "Все-
таки красивые, что ни говори, Сеня, обои у нас в спальне". А я
говорю: "Завтра, Люб, я тебе обои еще лучше поклею, а сейчас
давай спать, а то мне с утра еще на завод идти - там
производственный процесс налаживать".
ЛЕБЕДЬ и ЛЕНА
Лена была несчастна. Так несчастна, как может быть женщина,
у которой есть муж, с точки зрения подруг "просто золото",
квартира, подаренная недавно на свадьбу, и все, о чем только
может мечтать женщина, наконец-то вышедшая замуж в двадцать
три года.
Все выяснилось в первую брачную ночь, когда они легли под
одно одеяло. Жених что-то долго там копошился, потом она
почувствовала резкую боль. Все как будто началось хорошо, но
здесь она ощутила, как он неожиданно обмяк, потом он что-то
неразборчиво пробормотал, отвернулся к стене и затих.
Она попробовала погладить его, чтобы возобновить любовную
игру, в конце концов она может и помочь ему. Но он зло дернул
плечом, покрепче закутался в одеяло и через некоторое время
захрапел.
Утром Лена проснулась, когда муж, уходя на работу, сильно
хлопнул дверью. В квартире воцарилась приятная расслабляющая
тишина. Она встала, приняла ванну с душистой пеной, выпила
кофе, одела короткую летнюю юбочку, облегающий белый свитер,
который так ей шел, и пошла гулять к расположенным рядом
прудам Новодевичьего монастыря.
Да. Она в самом деле была несчастна. Подойдя к прудам, Лена
в задумчивости посмотрела на темно-зеленую воду, по которой
ветерок гнал упавшие ивовые листья. На мгновение у нее
закружилась голова. Потеряв ориентацию и пошатнувшись, она уже
готова была упасть, но чувство равновесия ей вернуло
перевернутое отражение в воде огромной белой птицы,
проплывающей мимо. Лена подняла глаза. Это был необыкновенной
красоты лебедь.
Она залюбовалась на это чудо природы. Неожиданно к ней
пришла глупая мысль: она никогда не видела, как совокупляются
лебеди. Возникают ли у них проблемы, как у людей? А если нет,
то почему? И на что похожа любовь лебедя?
Лебедь взглянул черным глазом на нее и, разочарованный тем,
что она ему так ничего и не бросила, полный достоинства
p`gbepmskq хвостом и поплыл прочь, мощно работая красными
лапами под водой. Лена дала себе слово, что завтра неприменно
придет покормить этого зазнайку.
На следующую ночь все повторилось. После того, как муж
отвернулся от нее, она почувствовала, что проваливается в
черную бездну отчаяния. От сумасшествия ее спас обильный поток
слез и рыданий, в которых она и заснула. Ночью ее разбудило
мелкое дрожание всей постели. Она повернулась к мужу и
увидела, что весь в поту и судорогах он занимается в ее
присутствии чем-то неестественным. Чувство блаженства,
написанное на его лице, тут же сменилось чувством отвращения и
ненависти, когда он обнаружил, что его жена пристально за ним
наблюдает. Отвесив ей глухую пощечину, почти удар, он натянул
на самую макушку одеяло и демонстративно захрапел.
Оглушенная и раздавленная она лежала некоторое время почти
задыхаясь. Ей непременно нужен был свежий воздух, иначе она
умрет. Лена соскользнула с постели, натянула свитер и юбку,
позабыв даже одеть трусики, и выбежала на улицу.
Пруды были покрыты туманом, как ватой. От воды шел приятный
запах свежей рыбы и прелой листвы. В тумане едва различались
птичьи домики и темные едва движущиеся массы спящих головой
под крылом лебедей. Лена села на траву напротив домиков,
уткнулась носиком в колени и зарыдала. Внезапно она услышала
едва слышный плеск. Из тумана, как волшебный корабль, выплыл
гиганский белый лебедь.
Взмахнув сильно крыльями, он грациозно выпрыгнул из воды на
берег прямо к ногам Елены, слегка обдав ее брызгами. От
неожиданности она зажмурилась и закрыла лицо руками. И здесь
она почувствовала, как что-то мягкое и теплое скользит вверх
по ее ногам. Она отняла ладони от лица. Большая и теплая
голова лебедя, пользуясь гибкостью шеи, ласково обвивала ее
ноги. Елена протянула руку и дотронулась до горячей лебединой
