меня с кулаками, стала душить и требовать, чтобы я признал,
что это ирисы, а никакие не "флексимоны". Я не стал с ней
спорить. Немного побив ее в ответ, я заявил, что, может, у
кого на занавесках и ирисы, а на моих увековечены
"флексимоны", и спорить со мной бесполезно, потому что не
нужно, потому что я так хочу, потому что так и есть.
Она женщина умная и как будто поняла, о чем я говорю.
Меня же этот спор заставил задуматься о более глобальных
вещах. Я задумался о волосе на своей ноге, как другом примере
различия между сущностью и сутью. И неожиданно чуть не сошел с
ума. Я думал, вот он растет на ноге среди множества себе
подобных. Этот волос - это тоже я, взрощенные мною молекулы и
биологические соединения. Но вот я беру его двумя пальцами и с
силой вырываю. Мгновенная боль! И я подношу темный
завивающийся волосок к глазам. Как странно! Теперь этот волос
уже не я, и воссоединиться невозможно. Как странно! Он теперь
посторонняя природа, но в тоже время он продолжает оставаться
частью моего существа. Как странно!.. С этой мыслью во мне
произошел натуральный распал личности.
Сейчас попробую познакомить вас с этим занятным
ощущением. Я начал обнаруживать его в себе еще с детства.
Другим бы детям все поиграть да повозиться, а я в сторонке
стою, какую-нибудь веточку возьму или жучка-паучка на руку
поселю и пристально так их разглядываю, детали замечаю.
Думалось, вот такая наша большая Земля, и такая на ней малость
ножками перебирает. И так вдруг приятно дух захватывало от
жалости к этой незначительности. Хотелось каждой песчинке,
каждой букашке в этом мире хоть каплю внимания уделить, а
зачем же тогда им и существовать.
Того ребенка уже нет. В реальной жизни он давным давно
умер. Он умер сам в себе. Клетки моего детского организма
давно испарились из меня. Я и тот ребенок, который был когда-
то мной, имеем друг с другом не больше общего, чем кустик
клевера, съеденный коровой, переработанный ею, и кустик
клевера, который вырастет, питаясь остатками этой переработки.
Смерть человека, это самый яркий пример разрушения мира.
Но не будем обращаться к столь печальной теме, если сойти с
катушек можно и на более безобидных вещах. Главное в этом
нелегком занятии, как можно плодотворнее разрушить логические
связи мира.
Например, давно было замечено, что все "суета и томление
духа". Но весь вопрос в том, является ли само это наблюдение
суетой или нет. Исходя из него, да. Тогда ради чего была так с
ним суетиться? Меня уже на этом этапе начинает клинить. А вас?
Вот я лежу на диванчике и понимаю, что все остальное
бессмыслено, впрочем, и мое лежание бессмысленно, хотя и в
меньшей степени, чем все остальное.
А бессмысленно потому, что ничего этого просто не
существует. Или вернее существует так, как формирует из
посылаемых глазом импульсов наш мозг. Вы запротестуете. Как же
так! Почему не существует! Ведь мы можем протянуть руку и все
это пощупать. Да, конечно, протянуть руку и нащупать то, что
сформирует из посылаемых рукой ипульсов все тот же мозг,
другого-то у нас нет, если вы, конечно, думаете только
головой. А если сюда еще приплести категорию времени, без
нашей башки тоже вряд ли существующее, то, как говорил нам в
университете профессор Юдин, написав во всю доску формулу из
релятивиской электродинамики, без хорошей бутылочки вина здесь
точно не разберешься.
Возьмем тот же волос на ноге. Чем отличается остальное
тело от него? Да, ничем! Такая же окружающая наше сознание
природа. И наша голова, как мясо, ничем не лучше. Даже
выдергивать не надо. Возмитесь за нее и вы нащупаете под кожей
череп. А он уже не вы, а находка будущих археологических
экспедиций. Да и вокруг взглянуть, ахнешь, сколько бегает
покрытых мясом скелетов, думая, что они люди.
Взять меня. Вот вы думаете, что меня зовут Андрей. А я
лежу и думаю, где это на мне написано. Нет, меня вообще никак
не зовут. Или посмотрим на девушку, которая лежит рядом со
мной. Ее зовут... впрочем, это не важно. Важно, что это
существо имеет другое строение тела, красивые ноги и печальные
глаза. Почему она грустит? Наверное от непонимания, отчего все
так устроено. Ей хочется цели и осмысленности, хотя бы в наших
взаимоотношениях. А их нет. Никак не хочет она смириться, что
в жизни важен сам процесс, а не результат. Процесс - это
жизнь, а результат - это смерь. Видимо, она над тем и грустит,
что процесс всегда заканчивается результатом.
Но пойдем дальше в намерении поймать свой бзик. Даже
предложение, которое вы сейчас читаете, может легко свести с
ума, если каждое его слово прочесть, вдумываясь только в
звуки, эти колебания частиц воздуха. Это тончайшее дрожание
открывает целый мир и растворяется в хаосе. Что значит оно без
человека? Мировой шум, ничто или бесконечность.
Сейчас я безцеремонно вторгаюсь в образы вашего сознания
только потому, что вы заинтересовались текстом, который я,
лежа на диванчике, набираю на житкокристаллическом экране. Вы
никогда не видели меня, не щупали моего тела. Ваш мозг всего
лишь расшифровывает закорючки букв, превращая их в слова,
логические связи и бесконечный букет смыслов. Важно ли,
существует или нет в реальности моя плоть со своим набором
особенностей, вроде родинки или того же волоса на ноге? Я ѕ
бестелесный эфир вашего сознания, впрочем, как и вы моего. Мы
все друг другу только кажемся. Без имен, без родины, без
плоти, но с идеей мира. И теперь, зная это, цель существования
становится простой и легко достижимой - казаться надо так,
чтобы не было мучительно больно за безцельно показавшиеся
годы.
Безумие непостижимости всегда рядом с нами. Оно
присутствует каждое мгновение, здесь, сейчас. Вдумайтесь в эти
слова - несуществующие сами по себе отметины на природе. Они
состоят из ничего, мы сами состоим из них, они мешают нам
смешаться с хаосом природы, где нет ни времени, ни
пространства, ничего устойчивого, если каждое мгновение не
бороться за эту устойчивость.
А вы воображали, что я просто лежу на своем диванчике и
ничего не делаю. Не тут-то было! Оказывается, я борюсь.
Героически сражаюсь за целостность этого мира. Один, можно
сказать, взвалил на свои плечи эту непомерную ношу, остальные
занимаются черт знает чем. И мне хочется тихо засмеятся, когда
я наблюдаю, с какой важностью вокруг люди делают свое дело:
рождаются, учатся, идут на работу, производят, управляют,
гордятся достигнутым и оставляют в наследство. Они думают, что
все это делают они, когда на самом деле все это делаю я, даже
не вставая со своего диванчика.
ДИВАН НА КОЛЕСАХ
Как всякому диванолюбу мне на улицу выходить лень - не
люблю, когда столбы обходить приходится. Другое дело
автомобиль. Ведь если философски рассудить, это тот же
диванчик, только с колесами и рулем. Громко крикнул: "Раз,
два, три! Кто не спрятался, я не виноват!"- и едешь себе в
мечтательной задумчивости.
Правда, часть удовольствия портит обилие ручек, кнопочек
и прочих агрегатов управления. Меня всегда приводили в ужас
приборы и механизмы, имеющие число средств контроля больше
двух. А здесь приходится за все держаться двумя руками, и
кроме того, еще что-то жать сразу двумя ногами. Честно говоря,
я до сих пор испытываю приятное удивление, находя на приборной
доске какую-нибудь новую пимпочку, повернув или нажав на
которую, получишь в ответ от своей машины совершенно
неожиданную реакцию.
Движение в пространстве на диванчике с колесами - это
захватывающее ощущение. Ты ничего не делаешь, а мир вокруг
изменяется со скоростью, которую ты сам же и регулируешь.
Хочешь - едешь, назло всем бибикающим взади, двадцать
километров в час, а хочешь - делаешь всех на ста двадцати.
Наслаждение доставляет все: и густая испарина на лбу
водителей встречного потока, куда ты нечаянно заехал, и
успешное применение тактики красивой подрезки, и атакующий
напор на ползущую в левом ряду черепаху, и виртуозный уход от
столкновения с перепуганным до смерти неординарным маневром
чайником.
А как приятно проявлять бескомпромиссность человека,
готового пожертвовать машиной, но не поступиться святым
желанием перестроиться через пять рядов, когда до поворота
осталось двадцать метров! Не буду и упоминать, чтобы не
травить зря душу, об оргазме, который испытываешь выезжая из
пробки на тротуар, чтобы разгоняя бампером, словно зайцев,
зазевавшихся пешеходов, доехать до спасительного переулка.
Жаль, что у машин еще не предусмотрены пружины для
перескакивания с места на место, и возможности ездить по
стенам обрамляющих улицу домов.
Летя в самозабвенном угаре, трудно удержаться, чтобы не
поделиться радостью движения на грани жизни и смерти с
попутчиками, голосующими на дороге. Мужикам фигу, а девушек и
женщин приятной наружности бесплатно, даже не требуя взамен
телефона, а так, от полноты чувств. Но только чур носа не
задирать, а то бывают такие красавицы: глаза на уровне плечь,
ноги - ползи не ползи, сил прийти к началу все равно не хватит
ѕ но бестактные до невозможности. С ними заводишь разговор,
как с людьми, а они бурчат что-то неразборчивое в ответ, будто
ты не равноценная личность, а мешок с возжами на козлах. Но на
меня где сядешь, там и слезешь, я всяких церемоний не люблю.
Торможу посередине улицы, и вежливо прошу покинуть автомобиль,
причин не объясняя. Кайф от выражения их лица мне делает
настроение весь день.
Однако всегда есть риск нарваться на наживку. Стоит
такая, ручкой машет, ты остановиться не успеваешь, как на твой
любимый, без единой пылинки, нежно пружинящий диванчик
заваливается банда мордоворотов и требует везти куда-нибудь в
Монькин Зад. А эта прелестная бандитка нежно воркует в
обьятиях громилы: "...Если у них будет только "холоднянка", то
мы их быстро уделаем, а если у них будет и "огонь", нам будет
посложнее..." А громила ей вторит: "Ладно, пока их главный под
тобой, пусть он погуляет, а когда ты его бросишь, мы его сразу
на перья поставим".
В конце пути на твой наивный вопрос: "А деньги?"-
громилы спохватываются. "Ах да, деньги! Хорошо, шеф, что
напомнил. Давай сюда, сколько у тебя там есть?.."
Но чаше на дороге встречаются люди хорошие, например,
автоинспекторы. Некоторые их почему-то не любят, я же их
просто боготворю. Всегда подтянуты, выбриты, вежливы, а как
npsdsr жезлом, одно заглядение. Скажу честно, как на духу:
еще ни с одним мы не расстались не довольные друг другом. Я
никогда не знаю, что нарушил, но всегда сразу же еще до всяких
разъяснений чистосердечно раскаиваюсь в содеянном. Надо
видеть, как сразу теплеет родительский взгляд постового. Он
уже готов отпустить меня на все четыре стороны, но, понимаешь
ли, брат, служба, с риском для жизни, малооплачиваемая, всеми
презираемая служба. И я его понимаю, конечно, в пределах
разумного, но в границах достойного.
К тому же из бесед с автоинспектором всегда можно
почерпнуть много нового, например, правила дорожного движения.
Другое дело, что с моей памятью мне их все равно не на долго
хватает. А со знаками просто беда. Утомительно останавливаться
перед каждым и погружаться в мучительные раздумья, что
сочетание этих красных, белых и синих пятен могло бы
обозначать. Лучше их вообще не замечать, полагаясь на интуицию
и водительский гений прочих участников движения.
