скалистые горы, которые тянутся до самого Енисея. К югу и к северу
местность ровнее, но дорог никаких нет. Я долго прислушивался, но звук не
повторялся. А через два дня у меня объявился гость. Гость как гость, с
виду охотник, весь заросший щетиной. Он заявил, что сюда направляется
делегация советского правительства. Только этого я и ждал. Потом он
спросил, где Перевозчиков. Я с невозмутимым видом ответил: "Не дошел", и
тот больше уже ни о чем не спрашивал. Я сказал, что готов встретить
делегацию, и он ушел обратно в лес, в западном направлении.
Когда прибыла делегация, я был поражен ее размерами и составом. Там
было не меньше десятка известных лиц, в частности: Сталин, Луначарский,
Каганович, Берия, Тимирязев. Было несколько женщин, из которых мне
запомнились две: Надя и Инна. Было им каждой лет пятьдесят, но называли
они себя все равно Надя и Инна, и всегда ходили вместе, только что не
взявшись за руки. Все были одеты по-походному, тащили с собой огромные
рюкзаки. Настроение у них было очень бодрое, веселое, жизнерадостное.
Излагаю их собственное объяснение, которое остается только принять на
веру: в Москве остались двойники. Подвойский и Арманд инсценировали
смерть. Это мне было непонятно. Кто такие Подвойский и Арманд, я и сейчас
не знаю, а портреты Сталина и Тимирязева мне приходилось видеть еще в
Берлине, и сходство было несомненное. Может быть, это как раз двойники, а
может, это и не люди совсем, а часть декорации. Зачем - тоже не знаю. Все
они плотной группой, громко разговаривая, вышли из леса, и каждый
поздоровался со мной за руку и представился. Тайга сразу наполнилась
шумом, суетой, кто-то пошел рубить дрова, Сталин и Берия потащили свои
мешки в дом и принялись готовить чай. Жратва в мешках вряд ли была
декорацией: я уже год не видел нормальных продуктов. Никто ничего не
объяснял, и я решил поговорить с Тимирязевым. Он стоял у самой воды и
всматривался в болотные кочки, причем губы его слегка шевелились, а
бородка дергалась. Мне показалось, что он читает какие-то стихи. Я
прислушался: он бормотал что-то вроде "друзья, караваны ракет...". Я
спросил его:
- Климент Аркадьевич, что это за пикник?
- Это, Наум Исакович, не пикник! Это для меня настоящий праздник!
- Что вы собираетесь делать?
- Чудак, вы же сами первый и догадались! Мы все сейчас сядем в ракету
и полетим к Луне. К Марсу, к Юпитеру! На околосветовой скорости. А потом
мы вернемся, да-да, вернемся на нашу Землю, и каждый будет заниматься
своим делом. Знаете, как сказал однажды Владимир Ильич: нет ничего
интереснее, чем делать историю своими руками. Мы с вами такую историю
сделаем!
- А Ленин, Троцкий? Ленин в самом деле умер?
- Ленин умер в самом деле, окончательно и бесповоротно! Это я вам как
биолог говорю. А Троцкий, представьте себе, не захотел! Он как услышал от
меня, говорит, иди на х.. со своим Эпштейном! Я так его и не понял.
Я тоже не понял Климента Аркадьевича. Но мне ужасно захотелось
досмотреть весь этот водевиль до конца, не упуская ни одной подробности!
- Хотите взглянуть на аппарат?
- Да. Он там? Там как будто невысокий такой холмик из тумана.
- К сожалению, придется идти по воде.
И мы пошли по болоту - прямо в сердце гор.
63
Большевики оказались приятными, демократичными людьми. Они с
трогательным любопытством расспрашивали меня, как я жил один в тайге, а
Луначарский даже блеснул знанием индийского эпоса. Оказывается, Хозяин
привез ему в подарок картину "Майтрейя Победитель", и Луначарский жалел,
что не смог взять ее с собой. Она так и осталась в кабинете у московского
двойника. Все раскрыли свои мешки и принялись, как один, бриться и
причесываться. Кроме необходимых в тайге вещей, в мешках у них были
тщательно упакованные парадные костюмы. Сталин и Берия угостили всех чаем,
а теперь принялись собирать роскошный стол, с бутылками, закусками и
прочей снедью. Удивительно, как они смогли все это тащить. Но бабы, бабы!
Надя и Инна, видимо, стесняясь переодеваться в такой толпе, подошли ко мне
вдвоем и спросили:
- Нет ли тут места, где поменьше комарей?
Комарей - это слабо сказано. В тайге есть такая штука - гнус, или
мошка. Мошка может буквально съесть человека за день. Я проводил их на
ближайший сухой, обдуваемый ветром холмик, и пошел назад в домик. Когда
стол был уже накрыт, и все приготовились садиться, Надя и Инна еще не
пришли. Мне пришлось идти за ними. Если бы не начинало темнеть, я бы их
там оставил развлекаться: они поснимали с себя трусы и лизались по
очереди, судорожно втягивая морщинистые животы и шевеля кривыми босыми
пальцами. Ноги у них были поцарапаны, облеплены хвоей и комарами, так что
к столу женщины пришли потрепанные. И мы стали пировать. Отлет был
назначен на завтрашнее утро.
Я дописываю отчет при первом утреннем свете, на вершине холма. Домик
отсюда виден, как на ладони: вся нечисть еще спит. Прилагаю журнал
"Техника - молодежи" за 1973 год. И я уверен: водевиль это или еще
какой-нибудь вид театрального искусства - спектакль окончится не скоро, и
еще одним действующим лицом будет тот, кто найдет эту тетрадь.
Альтшуллер Н.И. Центральная Сибирь, июль 1928 г.
64
Сальвадор закрыл тетрадь. "И в самом деле, какой-то балаган", -
подумал он и посмотрел в окно. Там был проспект Вернадского: машины,
троллейбусы, прохожие: меньше на этой стороне, больше на той, возле
многоэтажных домов. Ветер качал березки возле ограды. Кому-то нужно, чтобы
Сальвадор принял правила игры. Сальвадор никак не мог сориентироваться в
датах: Альтшуллер читал "Аэлиту" или нет? И Медников был знаком Сальвадору
по книгам, не должен был Медников рассуждать об эзотеризме. Потом
Сальвадор понял, что думать над этим не следует: это уже игра по
навязанным правилам. В это время вернулся Борман.
- Что было дальше? - спросил Сальвадор.
- Был взрыв. Все остальное вы знаете. Рерих вернулся в Индию дальним
путем, через Китай. Во время зимовки ему, скорее всего, удалось уничтожить
свидетелей. Потом он остался жить в Индии, состарился и умер у подножия
Гималаев, в долине Кулу. Он не захотел лететь в космос.
- А где журнал?
- Где-то лежит. Он все равно такой же, как и в библиотеках. Статьи в
нем нет.
- А тот, что был у меня?
- Думаю, в нем тоже статьи нет. Она исчезла во всех журналах сразу
после вашего звонка. Никто не смог заметить, как это происходило. Когда
журнал попал ко мне в руки, я стал ждать. Когда номер вышел на самом деле,
он был такой же. Многие помнили, как готовилась эта статья, но никаких
бумаг не осталось. Действующим лицом мне стать не удалось: сколько я ни
ходил вокруг этого журнала и всего, что с ним могло быть связано, - все
без толку. Я звонил по всем телефонам, указанным в журнале, говорил со
всеми авторами, и чего только ни делал еще - все, все без толку. Журнал
дожидался вас.
- Но для этого надо было десять лет сидеть на телефоне!
- Во-первых, это осуществимо. Во-вторых, не десять лет, а только два
дня. Ракета возвращается.
65
- Откуда вы это взяли?
- От агента КГБ. Была фотография, ее прислал астроном из Бюраканской
обсерватории. Между орбитами Земли и Венеры произошел взрыв, похожий на
атомный. Нигде, кроме Бюракана, он не зарегистрирован. Этот участок
космоса стали фотографировать и получили изображение космического корабля.
Такого, как в "Аэлите", в форме яйца с пружинным амортизатором.
Естественно, стали искать автора шутки. Чтобы устроить такую шутку, кто-то
должен был подсунуть аппаратуре телескопов фальшивую информацию.
Технически это очень сложно. Шутника не нашли, а агент решил на всякий
случай доложить. В КГБ только посмеялись. И совершенно случайно эта
информация попала ко мне, а через два дня позвонили вы.
- А кто вы?
- Я - Борман, Михаил Семенович Борман. Штирлиц, если угодно. Я - не
КГБ, я начальник опытно-экспериментального завода. Это
опытно-экспериментальный завод, он секретный и имеет свою небольшую службу
безопасности. Знаете, что было самым трудным? Уничтожить всех
потенциальных свидетелей. Сами видите, об этой истории могло знать очень
много людей. Пока все молчит, и думаю, что уже никого, кроме нас двоих, не
осталось.
- Это вы хотели меня убить?
- Да, это я хотел. Но теперь у меня другая задача: не убить вас, а
убедить. Вспомните слова того китайца: все повторится снова, но уже без
нас. Я умру, и останется только эта тетрадь. А если тетради не будет,
останется что-то еще. Мне кажется что Альтшуллер прав, и существует
какая-то цепь событий, или, вернее, людей, которая не разорвется, пока не
дойдет до конца.
- Прежде, чем убеждать, скажите сразу, что вам от меня нужно.
- Я хочу, чтобы вы помогли убить вождей. Может быть, для этого
придется поехать в Индию. Там могла остаться какая-то база, может быть,
дистанционное управление. Или, может быть, мы пойдем другим путем, это
будет видно.
- Теперь начинайте убеждать.
- Хорошо. Давайте определимся и зафиксируем ваш статус. Вы -
Клеточников Николай Васильевич, люмпен-инженер, бездомный и никому не
нужный. Безделье, безденежье, пиво и преферанс. У вас начинает разлагаться
психика. Уверен, что вы позвонили просто по глупости. Но вам повезло: вы
включились в эту цепь чудес. Или, может быть, именно вам заранее была
предназначена такая судьба, не знаю. Теперь у вас появился выбор.
Внимание, это очень важно! У большинства так называемых советских людей
выбора никогда не бывает, совсем как у кур в курятнике. Ценность
представляет собой даже такой, двухвариантный выбор. Иногда говорят даже,
что свобода - это свобода выбора. Чем больше вариантов выбора, тем больше
свободы. Силы любого отдельного человека ограничены, и для того, чтобы
что-то сделать, нужно заручиться поддержкой большей силы, выбрать ту или
другую, присоединиться или подчинить себе, или даже вступить в
противоборство. Второй вариант - откармливаться далее, можно пивом, можно
колбасой: сначала когда хочешь, после свадьбы - в день получки. Вы будете
в самом лучшем случае жить в таком курятнике (Борман показал на
многоэтажные дома за окном), а скорее всего проторчите всю жизнь в общаге.
Вы будете всю жизнь смотреть телевизор.
- Я во многом с вами согласен. Но я не считаю себя советским
человеком. Вы обратились не по адресу.
- Но вы согласны, что жизнь лучше телевизора?
- Да, я согласен.
- Прекрасно! Теперь другая сторона вопроса: что именно мы хотим
сделать. Вы не считаете себя советским человеком - тем лучше. Думали ли вы
когда-нибудь, как это стало возможно? Ваши родители сидели в своей деревне
тихо, как мыши, и о таком, что вы сказали, даже подумать не смели. Они
только дрожали мелкой дрожью в надежде, что в этот раз в суп отправят не
их. Брежневизм есть источник наших свобод. Неужели вы думаете, что в КГБ
сидят одни тупые живодеры? Везде люди хотят того же, что и вы:
безопасности, порядка, профессионализма, достойной платы за достойное
занятие. И так будет, и так начинает быть во всем мире, и у нас тоже - с
разной скоростью, но никогда жизнь не улучшается сразу. Она нормализуется
постепенно, а вот сорвать этот процесс можно сразу. Наша свобода еще не
так сильна, новое появление Сталина может ее разрушить. Эти имена - флаг,
