Возвращаясь в тот вечер в "Интерконтиненталь", мы видели, как толпа - в основном из конторских работников, уже покинувших свои каменные ульи в центре города, - била и пинала трех мужчин и женщину. Раду Фортуна ухмыльнулся и показал на широкую площадь перед отелем.
- Вон там.., на Университетской площади на прошлой неделе.., когда люди выходить на демонстрацию и петь, знаете? Армейские танки давить людей, еще больше стрелять. Эти, наверное, информаторы Секуритатя.
Прежде чем микроавтобус остановился перед отелем, мы заметили, как солдаты в форме уводили, подгоняя прикладами автоматов, предполагаемых информаторов, а толпа сопровождала их плевками и пинками.
- Нельзя сделать омлет, не разбив яйца, - пробормотал наш заслуженный профессор. Отец О'Рурк стрельнул в него взглядом, а Раду Фортуна поощрительно хохотнул.
- Мы думали, Чаушеску получше приготовился к осаде, - сказал после ужина доктор Эймсли. Мы оставались в ресторане, поскольку здесь казалось теплее, чем в наших номерах. По большому залу бесцельно бродили официанты и несколько военных. Репортеры управились с ужином быстро, издавая при этом максимум шума, и вскоре отправились в какое-то другое место, куда обычно ходят напиваться и говорить друг другу циничные вещи.
Раду Фортуна присоединился к нам, когда подавали кофе, и сейчас он обнажил в фирменной улыбке щербатые зубы.
- Вы хотеть видеть, как Чаушеску готовиться? Доктор Эймсли, отец О'Рурк и я кивнули в знак согласия. Карл Берри решил пойти в свой номер, чтобы дожидаться там звонка из Штатов, а за ним последовал доктор Пэксли, бормоча под нос, что нужно пораньше лечь спать. Фортуна вывел нас троих на холод и по темным улицам повел к закопченным стенам президентского дворца. Из тени появился ополченец, поднял ствол своего АК-47 и окликнул нас лающим голосом, но фортуна что-то спокойно сказал, и всех пропустили.
Во дворце не было света, не считая случайных огоньков в огромных, раскиданных повсюду бочках, в которых спали или сбились в кучу, чтобы согреться, солдаты и ополченцы. Кругом поломанная мебель, с окон двадцатифутовой высоты содраны портьеры, пол усеян бумажками, а строгий кафель испещрен темными полосами. Фортуна провел нас по узкому залу, через ряд комнат жилого вида и остановился перед чем-то вроде стенного шкафа без каких-либо пометок на дверцах. Внутри шкаф площадью фута в четыре оказался пустым, если не считать трех фонарей на полке. Фортуна зажег фонари, протянул один из них Эймсли, а другой мне, после чего прикоснулся к окантовке в верхней части задней стенки. Панель медленно сдвинулась в сторону, открывая каменную лестницу.
- Мистер Трент, - заговорил фортуна при виде моей трости и трясущихся рук старого человека. Свет фонаря отбрасывал на стены дрожащие тени. - Здесь много ступеней. Может быть... - Он потянулся к фонарю.
- Ничего, справлюсь, - сказал я сквозь зубы. Фонарь я не отдал.
Раду Фортуна пожал плечами и повел нас вниз. Следующие полчаса прошли как во сне, почти вне реальности. Лестница спускалась в гулкие подземелья, откуда расходился лабиринт каменных тоннелей и других лестниц. Когда Фортуна вел нас по этому лабиринту, свет фонарей отражался от сводчатых потолков и гладких стен.
- Бог ты мой, - пробормотал Эймсли минут через десять ходьбы, - это тянется на мили.
- Да-да, - улыбнулся Раду Фортуна. - На много миль.
Здесь были складские помещения с автоматами на полках и висящими на крюках противогазами; командные пункты с радиостанциями и выглядывающими из темноты телемониторами, причем некоторые из них были разбиты, будто некие сумасшедшие с топорами вымещали на них ярость, а другие - все еще под прозрачными пластиковыми чехлами, ожидали только операторов, которые бы их включили; были здесь и казармы с койками, печками и керосиновыми обогревателями, вызвавшими у нас зависть. Некоторые помещения казались нетронутыми, другие явно были исходным пунктом панического бегства или местом не менее панических перестрелок. Стены и пол одного из таких бункеров были заляпаны кровью, потеки которой при свете наших фонарей выглядели скорее черными, чем бурыми.
В дальних уголках тоннелей еще оставались трупы: одни лежали в лужах крови, стекавшей из люков сверху, а другие валялись за наспех сооруженными на перекрестках подземных улиц баррикадами. Под каменными сводами пахло, как в лавке мясника.
- Секуритатя, - сказал фортуна и плюнул на тело в коричневой рубашке, лежавшее лицом вниз в подернутой ледком луже. - Они разбегаться здесь, как крысы, и мы кончать их, как крыс. Понимаете?
Отец О'Рурк присел на корточки рядом с одним из трупов, склонив голову. Он довольно долго оставался в таком положении, а потом перекрестился и поднялся. Я вспомнил, как кто-то говорил, что этот бородатый священник был во Вьетнаме.
- Но Чаушеску не стал скрываться в этом.., укреплении? - спросил доктор Эймсли.
- Нет, - улыбнулся Фортуна. Доктор огляделся.
- Но ради Бога, скажите почему? Если бы он отсюда руководил вооруженным сопротивлением, то смог бы продержаться несколько месяцев.
Фортуна пожал плечами.
- Я не знать... Это чудовище, он сбежал на вертолете. Он лететь.., так? Летел, да.., он летел в Тырговиште, семьдесят километров отсюда, понимаете? Там другие люди его видеть и его суку жену и сажать в машина. Они ловить.
Доктор Эймсли поднес фонарь ко входу в другой тоннель, откуда веяло страшным зловонием, и туг же отдернул руку.
- Но я не понимаю, почему...
Фортуна подошел поближе, и резкий свет выхватил из темноты застарелый шрам на его шее, который я заметил только теперь.
- Они говорить, его.., советник... Темный Советник.., сказал ему не ходить сюда. - Он усмехнулся.
Отец О'Рурк посмотрел на румына.
- Темный Советник. Звучит так, будто консультантом у него был сам дьявол. Раду Фортуна кивнул.
- А что, дьявол сбежал? - хмыкнул доктор Эймсли. - Или он среди тех бедолаг, что мы там видели?
Наш провожатый не ответил и вошел в один из четырех тоннелей, расходящихся от этого места. Каменная лестница уходила вверх.
- К Национальному театру, - негромко сказал он, показав рукой. - Он поврежден, но не разрушен. Ваш отель рядом.
Священник, доктор и я начали взбираться по лестнице при свете фонарей, отбрасывавших наши тени на пятнадцать футов вверх по закругленным каменным стенам. Отец О'Рурк остановился и посмотрел вниз, на фортуну.
- А вы не идете?
Маленький проводник улыбнулся и покачал головой.
- Завтра мы везти вас туда, где все это началось. Завтра мы ехать в Трансильванию.
- Трансильвания, - повторил доктор Эймсли. - Тени Белы Лугоши <Первый исполнитель роли Дракулы в кино.>.
Он повернулся, чтобы сказать что-то Фортуне, но маленький человечек уже исчез. Ни звуки шагов, ни отсвет фонаря не указывали, по какому из тоннелей он ушел.
Глава 3
Полет в Тимишоару, город примерно с трехсоттысячным населением в Западной Трансильвании, на стареньком, восстановленном турбовинтовом "Туполеве", теперь принадлежащем государственной авиакомпании "Таром", до-, ставил нам немало неприятных минут. Власти не позволили передвигаться по стране на моем "Лире". Нам повезло, вылет задержался всего на полтора часа. Большую часть пути мы летели в облаках, а салон самолета не освещался, но это не имело значения, потому что стюардесс не было и никто не надоедал нам предложениями еды или легкой закуски. Доктор Пэксли почти все время ворчал или стенал, но рев двигателей и скрип металла, когда самолет, раскачиваясь и подскакивая, преодолевал восходящие воздушные потоки и грозовые тучи, почти полностью заглушали его жалобы.
Сразу после взлета, за несколько секунд до входа в облака, Фортуна перегнулся через проход и показал в иллюминатор на покрытый снегом остров посреди какого-то озера милях в двадцати к северу от Бухареста.
- Снагов, - сказал он, наблюдая за выражением моего лица.
Глянув вниз, я успел заметить темную церковь, перед тем как облака закрыли вид, и перевел взгляд на фортуну.
- И что?
- Здесь похоронен Влад Цепеш, - пояснил Фортуна, все еще наблюдая за мной. Он именно так и произнес:
" Цепеш".
? кивнул. Фортуна, несмотря на тусклый свет, погрузился в чтение одного из номеров взятого у нас журнала "Тайм", хотя для меня так и осталось загадкой, как можно читать или просто на чем-то сосредоточиться при такой болтанке. Через минуту сзади ко мне наклонился Карл Берри и шепотом спросил:
- А кто это такой, Влад Цепеш? Кто-нибудь из погибших в боях?
В салоне было так темно, что я едва различал лицо Берри в нескольких дюймах от себя.
- Дракула, - ответил я представителю АТТ. Берри разочарованно выдохнул, и откинувшись на спинку кресла пристегнулся ремнем, так как болтанка стала нестерпимой.
- Влад Прокалыватель, - прошептал я, ни к кому не обращаясь.
***
Электричества не было, так что помещение морга охлаждалось самым простым и практичным способом: были открыты все высокие окна с грязными стеклами. Но среди темно-зеленых стен и в условиях сплошной низкой облачности этого все равно было недостаточно. Однако этого вполне хватало, чтобы разглядеть трупы, наваленные на столы и занимавшие чуть ли не каждый дюйм кафельного пола. Нам пришлось идти кружным путем, осторожно ступая среди босых ног, белых лиц и вздувшихся животов, чтобы добраться до Фортуны и румынского врача, стоявших в центре помещения. В длинном зале находилось не менее трехсот-четырехсот тел...
- Почему эти люди не похоронены? - требовательно спросил отец О'Рурк, прикрывая лицо шарфом. В его голосе звучали гневные нотки. - Ведь после бойни прошла уже по крайней мере неделя, верно?
Фортуна перевел его слова тимишоарскому врачу, который пожал плечами. Фортуна сделал тот же неопределенный жест.
- Одиннадцать дней как Секуритатя это делать, - ответил он. - Похороны скоро. Э-э.., как вы говорить.., власти здесь хотеть показать западным журналистам и таким очень важным людям, как вы. Смотрите, смотрите. - Он раскинул руки почти гордым жестом шеф-повара, демонстрирующего накрытые для банкета столы.
Перед нами лежал труп пожилого человека. Кисти рук и ступни у него были ампутированы чем-то не слишком острым. В нижней части живота и на гениталиях виднелись ожоги, а на груди - открытые раны, напомнившие мне фотографии марсианских рек и вершин, сделанные "Викингом" Румынский доктор заговорил, фортуна перевел:
- Он говорить, Секуритатя играть с кислотой. Понимаете? А вот...
На полу лежала молодая женщина, полностью одетая, если не считать того, что платье на ней было разодрано от груди до промежности. То, что я поначалу принял за еще один слой разрезанных красных тряпок, оказалось окаймленными запекшейся кровью стенками распоротого живота и чрева. На коленях у нее, как отброшенная кукла, лежал семимесячный плод, который мог бы стать мальчиком.
- Сюда, - скомандовал Фортуна, и пробравшись через изуродованные тела, показал рукой.
Мальчику было скорее всего лет десять. За неделю с лишним пребывания в промороженном помещении его тело раздулось и приобрело окраску крапчатого, с мраморными разводами пергамента; на запястьях и щиколотках еще была видна колючая проволока. Руки у него были с такой силой скручены за спиной, что плечи полностью вышли из суставов. Веки мальчика облепили мухи, и из-за отложенных ими яиц казалось, будто на глазах у ребенка бельма.
Заслуженный профессор Пэксли издал какой-то звук и шатающейся походкой пошел прочь из зала, едва не наступая на тела, выложенные здесь на обозрение. Сзади казалось, что в штанину профессора вцепилась скрюченная рука какого-то старика.
Отец О'Рурк схватил Фортуну за отвороты пальто, чуть не оторвав маленького человечка от пола.
