- На таких машинах устанавливается радиомаяк, - сказал О'Рурк по переговорному устройству. - Подозреваю, что ни один человек в Румынии не рискнет связываться именно с этим вертолетом, даже если мы появимся над столицей.
Они продолжали набор высоты. Впереди показались высокие горы, но вертолет летел уже выше заснеженных вершин.
- Горючего хватит, чтобы выбраться отсюда? - спросила Кейт.
О'Рурк понял, что "отсюда" означает Румынию и улыбнулся. Подбитый глаз у него почти полностью заплыл, а губы от побоев потеряли всякую форму.
- Если я поймаю хоть легкий попутный ветерок, горючего хватит до центра Будапешта. Какую часть города ты предпочитаешь: Буду или Пешт?
- Выбирай сам, - шепнула в микрофон Кейт. - Для одного дня тебе и так пришлось принимать слишком много решений.
Он кивнул и полностью переключил внимание на управление.
- Майк, - заговорила она минуту спустя, легонько покачивая Джошуа. - Лучан погиб.
- Жалко, - сказал он. - Сейчас не будешь рассказывать? И как тебе все это удалось?
- Потом. Но сначала скажи.., тебе что-нибудь известно о наставнике Лучана?
- О наставнике? Нет, - ответил он озадаченно.
- Это был не ты?
- Нет, Кейт.
Она провела рукой по головке ребенка. Волосики у него отросли. Во сне он пускал пузыри. "Новое средство от колик. Прокатить ребенка на вертолете", - мелькнула у нее неуместная мысль.
- Я имею в виду.., а не могла церковь поддерживать Лучана в борьбе со стригоями?
О'Рурк на некоторое время задумался.
- Не думаю. Скорее всего, я бы об этом слышал, если бы что-то было. Максимум, что смогла сделать церковь за все эти годы, - оказывать помощь жертвам. Извини, Кейт... А что, этот наставник так уж важен?
- Может быть, и нет.
Сейчас они летели сквозь разорванные облака, по-прежнему набирая высоту. Приборная панель светилась красными огоньками. О'Рурк что-то покрутил, и включился обогреватель. Ровный шум двигателя и поток теплого воздуха действовали на Кейт успокаивающе: это напомнило ей детство, когда они с отцом ехали куда-то ночью на машине. Несмотря на остаточное возбуждение, она почти задремала.
- Нам надо поговорить еще о чем-то важном. - Кейт не стала добавлять: "о нас".
Джошуа захныкал во сне, и она тихонько покачала его. Внезапно они вышли из облачности, и ей почудилось, что верхушки облаков напоминают море, а они - подводную лодку, поднявшуюся на поверхность.., и над ней. Исчезло ощущение границ, государств, континентов, раскинувшихся внизу. Кейт с удовольствием задержалась бы подольше в этой сказочной стране.
- Я поймал попутный ветер, - сказал О'Рурк. - Почти уверен, что навигационная система функционирует нормально. Часть пути мы пролетим вдоль Дуная.
Кейт рассеянно кивнула. Она только что обратила внимание, как ярко светят звезды в этом безлунном небе. Наклонившись, она нежно коснулась руки О'Рурка.
Так, не разговаривая, держась за руки, они летели на запад под покровом звезд.
ЭПИЛОГ
Когда вскрыли мою могилу на острове Снагов, она оказалась пустой. Было это в 1932 году. Зимой 1476 года мне ненадолго удалось вновь завладеть престолом Трансильвании, но имя моим врагам было легион, и до самой смерти они не оставляли попыток свергнуть меня.
В ту зиму, окруженный бесчисленными недругами, я был загнан в топи возле Снагова теми, кто хотел заполучить мою голову. Вместо этого они нашли на болотах мое обезглавленное, изуродованное тело. Они опознали меня по царственным одеждам и перстню с печатью, на которой был знак ордена Дракона.
Спасаясь бегством на болотах, я взял с собой лишь одного верного мне боярина. Несмотря на свою преданность, особым умом он не отличался. Он был примерно моего роста и сложения.
Так я впервые покинул Трансильванию с одним из моих сыновей. Но не в последний раз.
***
Признаю, что я не был до конца уверен, стоит ли оставаться в крепости до самой развязки. В то утро, когда меня обрядили в неудобные одеяния, и вертолет понес меня на юг, я решил остаться. Я чувствовал великую усталость Если тело мое не желает умереть по собственному желанию, я принесу ему покой другим способом.
Но когда появилась эта женщина, до меня дошла вся ирония ситуации. Я предположил, что этот славный юноша Лучан нарушил приказ и вмешался, чтобы спасти ее. Я почти не сомневался, что он именно так и сделает. Иногда лучше всего предоставить возможность самой судьбе сыграть заключительную партию.
Я видел Лучана лишь дважды, когда приглашал его в Штаты за получением распоряжений, но никогда не забуду. Поначалу мальчик отказался поверить, что он один из моих сыновей, но я показал ему фотографии его матери, сделанные перед тем, как она сбежала от меня к себе на родину. Я показал Лучану документы, из которых следовало, что его мать убил Раду Фортуна и он же поместил его в приют. Я сказал, что ему повезло, поскольку большинство чисто стригойских семей обрекает свое анормальное потомство на гибель.
Усердие Лучана сослужило нам добрую службу. Он вступил в орден Дракона. Он ни разу не усомнился в истинности моего намерения очистить Семью от загнивших отростков. Он понял, что я искренне желаю найти научное решение проблемы нашего фамильного заболевания.
Возможно, в этом состоит другая причина того, что я не остался до развязки. Я ввел себе сыворотку, которую та женщина привезла с собой лишь для того, чтобы расстаться с ней в Сигишоаре. Уже к вечеру я ощутил наступившие изменения. Это напоминало Причастие, но без тех гормональных осложнений, что изматывали меня на протяжении столетий. К тому времени, когда эта нелепая женщина перевалилась через парапет, я чувствовал себя на несколько веков моложе. Испытываемое мною отвращение к тому, что Раду Фортуна и ему подобные сделали с Семьей - не говоря уж о моем народе, - разгорелось во мне с такой силой, чего я не испытывал уже многие годы.
Итак, в конце концов, я решил не дожидаться финала.
Добринцы вытащили меня из толпы к потайному ходу в подвале главного здания. Немецкий лифт, установленный здесь по моему приказу, работал исправно, как и все вещи, сделанные немцами. Должен признаться, что я думал о тоннах взрывчатки, заложенных в толщу скалы, по которой мы спускались. Я думал о тех чехах, венграх и немцах, которых доставляли сюда на протяжении последних двух лет для закладки этих зарядов, и о том, что сейчас их кости смешаются с костями новых жертв. Поводов для иронии было немало, но мы ушли поздно, и явная озабоченность добринцев не позволяла мне в полной мере дать волю своей иронии.
На этот раз в пещере нас ждали не лошади, а лишь электромобиль для гольфа и третий из добринских братьев. Меньше минуты у нас ушло, чтобы по мощеному тоннелю добраться до выхода к реке, но у нас и оставалось всего одна-две минуты.
Черный вертолет стоял там, где я и распорядился. Двигатель у него был разогрет, лопасти вращались, а четвертый добринский брат сидел за рычагами управления. В воздух мы поднялись через тридцать секунд. Еще немного - и было бы поздно. Когда мы уже летели вдоль каньона в сторону Сигишоары, вся гора развалилась под, iами на куски. Должен признаться, что мне всегда были приятны пожары, но лучше этого зрелища мне еще не приходилось видеть.
По прошествии многих недель и месяцев я обнаружил, что заменитель гемоглобина не только вернул мне способность наслаждаться жизнью. Он почти полностью лишил меня потребности во сне. Не могу сказать, чтобы это было некстати.
Я думал о своем ребенке, которого забрали в ту ночь. Поначалу я хотел вернуть его и воспитать так же, как я воспитал Влада и Михню. Но потом я вспомнил, какие в нем скрыты возможности, и решил не мешать той женщине растить его и получать от него знания.
Много раз на протяжении своей долгой жизни я был источником страха для моих подданных и слуг. Теперь я знаю,что меня будут почитать, как народного избавителя. Может быть, с помощью этого ребенка.., iожет быть.
А пока я подумываю о возвращении в Штаты или, по крайней мере, в цивилизованную часть Европы, поближе к лабораториям, где изготавливают заменитель гемоглобина. Недавно мне пришло в голову, что я еще никогда не жил в Японии. Это увлекательное место, наполненное энергией и деловой активностью - теми жизненными соками, которые сейчас меня питают.
Между прочим, я оставил мысли о скорой смерти. Мысли эти возникали вследствие болезни, старости, дурных снов. Мне больше не снятся дурные сны.
Не исключено, что я буду жить вечно.
166
1
