высказать все это вслух.
- Как это отделаться от корабля? - Я огляделся. - Должно же
где-нибудь найтись место для посадки!
- Вообще-то нет, - сказала девушка по имени Рахиль. Увидев ее при
ярком свете солнца, я понял, что она немного старше Энеи. В карих глазах
светился ум, каштановые волосы подстрижены так же небрежно, как и у
Энеи, кожа - бронзовая от долгого пребывания на солнце, руки покрыты
трудовыми мозолями, а в уголках глаз - морщинки веселья. - Знаешь,
давай, как сделаем? Знаешь, возьми с корабля все, что тебе понадобится,
прихвати комлог или переговорное устройство, чтобы вызвать корабль,
когда он тебе понадобится, возьми со склада два гермокомбинезона и два
респиратора, а затем вели кораблю перескочить на третий спутник. Там
есть достаточно глубокий кратер, чтобы укрыть корабль. Спутник находится
практически на геостационарной орбите и все время обращен одной стороной
к этому полушарию. Ты сможешь послать туда луч, и корабль прибудет через
пару минут.
- А гермокомбинезоны и респираторы зачем? - Я с подозрением
поглядел на Рахиль: это снаряжение предназначено для работы в вакууме,
когда можно обойтись без настоящей космической защиты. - Здесь вполне
приличная атмосфера.
- Да, на такой высоте здесь удивительно много кислорода. Но Энея
велела попросить тебя захватить костюмы и респираторы.
- Зачем?
- Не знаю, Рауль. - Рахиль безмятежно посмотрела на меня ясными,
лишенными хитрости и лукавства глазами.
- А с какой стати корабль должен прятаться? Разве Орден здесь?
- Пока нет, но мы уже с полгода ждем их со дня на день. В данный
момент на Тянь-Шане и поблизости ни одного звездолета... не считая
твоего корабля. И катеров нет. Ни скиммеров, ни ТМП, ни орнитоптеров, ни
вертолетов... только дельтапланы... летуны... А они так высоко не
залетают.
Я с сомнением кивнул.
- Дугпа сегодня видели нечто такое, чему не нашли истолкования, -
продолжала Рахиль. - Пятнышко твоего корабля на фоне Чомо-Лори. Впрочем,
со временем они все истолкуют в категориях тендрил, так что об этом
можешь не беспокоиться.
- Что такое тендрил? И кто такие дугпа?
- Тендрил - это знамения. В здешних краях превалируют приверженцы
прорицаний в шаманских традициях буддизма. Дугпа же... ну, буквально это
слово переводится как "высочайшие". Люди, живущие на самых больших
высотах. Есть еще друкпа, люди долин... в смысле, самых глубоких
расселин... и друнгпа, люди лесистых долин... в основном живущие в
больших папоротниковых лесах и бонсай-бамбуковых рощицах на западных
склонах хребта Пхари.
- Значит, Энея в Храме? - упрямо спросил я, отказываясь последовать
предложению и "избавиться от корабля".
- Да.
- Когда я увижу ее?
- Как только мы туда придем, - улыбнулась Рахиль.
- Вы давно знакомы с Энеей?
- Около четырех лет, Рауль. .
- Ты родом с этой планеты? Она снова улыбнулась - да, терпимости ей
было не занимать.
- Нет. Когда ты увидишь дугпа и остальных местных, то сам поймешь,
что я не здешняя. Здесь почти все - потомки китайцев, жителей Тибета и
прочих стран Центральной Азии.
- Откуда ты? - напрямую спросил я, сам поражаясь собственной
бестактности.
- Я родилась на Мире Барнарда, захолустной фермерской планетке. Там
нет ничего, кроме кукурузных полей, лесов, долгих закатов и хороших
университетов.
- Я слышал о ней.
Моя подозрительность вновь обострилась. Мир Барнарда славился во
времена Гегемонии, теперь же там были лишь духовные академии и
семинарии. Мне вдруг отчаянно захотелось увидеть ее грудь - то есть
поглядеть, нет ли на ней крестоформа. Слишком просто отослать корабль и
отправиться прямиком в лапы Ордена. - А где ты познакомилась с Энеей?
Здесь?
- Нет, не здесь. На Амритсаре.
- На Амритсаре? - переспросил я. - Ни разу о нем не слышал.
- Ничего удивительного. Амритсар - окраинная планета, едва
укладывающаяся в шкалу Сольмева. Ее заселили лет сто назад беженцы,
покинувшие Парвати из-за гражданской войны. Там сейчас живет несколько
тысяч сикхов и несколько тысяч суфиев. Энею пригласили спроектировать
центр пустынной общины, а меня подрядили, чтоб я присматривала за
строителями и понукала их. С той поры мы с ней не разлучаемся.
Я кивнул, по-прежнему в нерешительности. Меня переполняло
разочарование и еще - злость, граничащая с ревностью. Полный абсурд.
- А.Беттик? - Меня вдруг пронзило ощущение, что андроид умер. -
Он...
- Он вчера ушел на Пхари-Базар, за провиантом, он каждые две недели
туда ходит. - Рахиль взяла меня за локоть. - А.Беттик пребывает в добром
здравии. Он должен вернуться сегодня вечером. Давай. Собери вещи. Скажи
Кораблю, чтоб укрылся на третьей луне. Тебе будет приятнее услышать обо
всем от Энеи.
В конце концов я захватил лишь самое необходимое: смену белья,
крепкие ботинки, миниатюрный бинокль, небольшой нож в ножнах,
гермокомбинезоны, респираторы и бортжурнал-коммуникатор размером с
ладонь. Затолкав все в рюкзак, я сбежал по ступенькам на луг и объяснил
Кораблю, что делать. В своем антропоморфизме я зашел настолько далеко,
что готов был услышать от него отказ снова впасть в спячку - на сей раз
на лишенной атмосферы луне, - но Корабль лишь повторил приказание и
предложил ежедневно посылать по лучу контрольный запрос на комлог для
проверки его работоспособности, после чего плавно взмыл ввысь,
превратившись в крохотное пятнышко и исчезнув в вышине, как сорвавшийся
с привязи воздушный шарик.
Рахиль дала мне войлочный халат. Я заметил у нее поверх куртки
нейлоновую обвязку, а на лямках - скалолазное снаряжение, и
поинтересовался, к чему это.
- Энея приготовила снаряжение и для тебя, - ответила Рахиль,
побренчав своей выставкой скобяных изделий. - Более совершенных
технических приспособлений на этой планете нет. Кузнецы и слесари в
Потале запрашивают втридорога и бойко продают шипы, блоки, ледовые
крючья и ледорубы, клинья, карабины, шлямбуры, скальные крючья, бонги,
кошки - словом, все подряд.
- А оно мне понадобится? - усомнился я. В силах самообороны нас
учили основам ледового восхождения - траверсирование, подъем в трещине и
все такое прочее, - да еще мне приходилось карабкаться на скалы, когда
мы работали с Эвролом Юмом на Клюве, но настоящее скалолазание меня
как-то не прельщало - никогда не любил высоту.
- Надо будет - быстро привыкнешь, - сказала Рахиль. Перебежав по
камушкам ручей, она легко побежала вверх по тропе к обрыву. Снаряжение
легонько позвякивало, словно бубенчик на шее горной козы.
Десятикилометровая прогулка вдоль отвесной скалы оказалась не столь
утомительной; мне всего-то и надо было, что привыкнуть к ходьбе по
узенькому карнизу над бездонной пропастью, ослепительному сверканию
горных вершин и клубящихся далеко внизу облаков, а заодно к бурному
приливу энергии от обилия кислорода.
- Да, - согласилась Рахиль, когда я упомянул о кислороде. - Здешняя
атмосфера принесла бы немало бед, будь тут леса или саванны. Ты
наверняка видел муссонные грозы. Но наши горючие материалы практически
исчерпываются карликовыми рощицами вроде той, в расселине, и
папоротниковыми лесами на дождливой стороне Пхари. А дерево бонсай,
которое идет на постройки, настолько плотное, что почти не горит.
Какое-то время мы шли молча. Я следовал за Рахилью,
сосредоточившись на дороге. Мы как раз обогнули крутой поворот, где мне
пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой о выступ скалы, когда
карниз стал шире, панорама распахнулась, и впереди показался
Цыань-кун-Су - Храм-Парящий-в-Воздухе.
Даже вблизи сохранялось впечатление, что он каким-то чудом парит
прямо над бездной. У некоторых строений пониже были каменные и кирпичные
фундаменты, но большинство висели над самой пропастью. Сверху эти
подобия пагод прикрывал исполинский скальный козырек, нависающий метрах
в семидесяти пяти над главными зданиями. Лестницы и террасы зигзагами
поднимались почти до самого козырька.
Теперь нас окружали люди. Разноцветные халаты и неизменное
альпинистское снаряжение были не единственным общим знаменателем:
большинство людей, взиравших на меня с кротким любопытством,
принадлежали к азиатскому типу выходцев со Старой Земли; рост у них был
маловат для обитателей планеты с гравитацией, близкой к стандартной.
Кивнув в знак приветствия, каждый уважительно уступал дорогу Рахили,
уверенно прокладывавшей путь сквозь толпу, вверх по лестницам, через
залы, пропахшие сандалом и благовониями, по верандам и шатким подвесным
мостикам. Скоро мы добрались до верхних ярусов, где строительство
продвигалось стремительными темпами. Крохотные фигурки, которые я видел
в бинокль, обратились в живых людей, с кряхтением таскающих тяжеленные
корзины, пропахших потом и честным трудом. Беззвучная деятельность
сменилась мешаниной грохота молотков, звона долот, перестука кирок, гула
голосов. Словом, это была обычная упорядоченная суматоха, в равной мере
присущая всем стройкам на свете.
Одолев несколько очень длинных лестниц, я остановился перевести
дыхание. Сколько бы там ни было кислорода, а взбираться на такую высоту
- дело нелегкое. Рахиль наблюдала за мной с невозмутимостью, которую
легко было принять за равнодушие.
Подняв голову, я увидел молодую женщину, грациозно спускавшуюся с
верхней террасы. На долю секунды сердце мое встрепенулось - Энея! - но
тут я разглядел, как она двигается, заметил коротко остриженные сзади
темные волосы и понял, что опять ошибся.
Мы с Рахилью отошли в сторону, и женщина одолела последние
несколько ступенек, просто-напросто спрыгнув с них. Крупная, хорошо
сложенная, с меня ростом, с волевыми чертами и изумительными
темно-лиловыми глазами, с виду - под пятьдесят стандартолет, может, чуть
больше, загорелая, в отличной форме и, судя по морщинкам в уголках глаз
и рта, любит посмеяться.
- Рауль Эндимион, - проговорила она, протягивая руку, - я Тео
Бернар. Я помогаю строить дома.
Я кивнул. Ее рукопожатие оказалось таким же крепким, как у Рахили.
- Энея как раз заканчивает. - Тео Бернар указала в сторону
лестницы.
Я вопросительно поглядел на Рахиль.
- Ты ступай, - сказала она. - А у нас дела. Я полез вверх, крепко
перехватывая ступеньку за ступенькой. Бамбуковая лестница насчитывала не
меньше шестидесяти ступенек, терраса внизу была ужасно узкой, а пропасть
под ней - бездонной.
Забравшись на верхнюю террасу, я увидел две строительные времянки и
грубо обработанные каменные поверхности - видимо, там будут последние
храмовые строения. Всем своим существом я чувствовал, как давят сверху
бессчетные тонны камня, нависавшие метрах в десяти над головой, словно
гранитный потолок. В трещинах и расселинах деловито сновали мелкие птахи
с раздвоенными хвостами.
И тут я позабыл обо всем на свете, увидев, кто вышел из большей
времянки.
Энея! Прямой взгляд темных глаз, открытая улыбка, острые скулы,
нежные руки, небрежно подстриженные русые волосы развеваются на свежем
ветру... За время нашей разлуки она почти не выросла - я по-прежнему мог
бы поцеловать ее в лоб, не поднимая головы, - но разительно изменилась.
Я судорожно вздохнул. Я, конечно, видел, как люди растут и
взрослеют, но почти все они были мои друзья, они росли и взрослели
вместе со мной. Глядя на Энею, я обнаружил, что во многом она почти не
изменилась со времени своего шестнадцатилетия, только исчезла
