Лина готовила им лимонад. Развалившись в знаменитых адирондакских
креслах, ребята обсудили детали предстоящей вылазки. Тетя Лина
предложила им отправиться на пустующее пастбище, мотивируя это
открывающимся оттуда прекрасным видом на ручей и ближайшие холмы, но
мальчики предпочли раскинуть лагерь в лесу.
- А где ваш приятель Майк О'Рурк? - поинтересовалась тетя Лина.
- У него оказались сегодня дела в городе, в церкви, что ли, -
соврал, отдуваясь за всех, Джим Харлен. - Он приедет позже.
Примерно в три часа пополудни вся четверка отправилась на восток,
к лесу, оставив велосипеды на попечение тети Лины. Рюкзаки, которые
тащили с собой ребята, отличались крайним разнообразием: недорогой
бойскаутский рюкзачок Лоуренса был сделан из нейлона; холщовый
армейский мешок Кевина, который он позаимствовал у своего отца, слегка
припахивал плесенью; длинная неуклюжая дорожная сумка Дейла больше
подходила для путешествия на каноэ, чем на велосипеде; толстая скатка
Харлена казалась лишь немногим больше, чем повязка на его руке, и была
перевязана тем, что выглядело как сотня ярдов веревок и шпагата. Все
это снаряжение без конца рассыпалось и пришлось сделать ни одну
остановку, чтобы собирать и увязывать его снова и снова.
К половине четвертого ребята пересекли ручей вблизи Пещеры
Бутлегеров и перелезли через забор из колючей проволоки,
отгораживающий южную сторону земель дяди Генри. Почти сразу за забором
начинался густой лес. Тут было значительно прохладнее, чем на
солнцепеке, хотя покров листьев пропускал не только солнечные блики,
но и крупные мазки на короткой траве.
То и дело подскальзываясь они спустились с крутого обрыва в
ущелье, проходивщее с северной стороны кладбища, причем скатка Харлена
конечно тут же развязалась, и еще минут десять они все вместе ползали
и собирали его пожитки. Оттуда было уже рукой подать до Лога Робин
Гуда, расположенного в нескольких сотнях ярдах от Лагеря Номер Три,
миновав его, ребята, следуя прямо по отпечаткам коровьих следов,
направились на восток. Остановились они на небольшой уютной полянке
наподалеку от лесной опушки.
Время от времени они останавливались, опускали на землю свои
пожитки, и отправлялись побродить, затем, как научил их Майк, замирали
и застывали в молчании на несколько долгих минут, прислушиваясь.
Полнейшая тишина. Лишь один раз тишину нарушило мычание коровы,
которая оказалась вблизи места их расположения, и которая сама
напугалась при виде ребят больше, чем они. Ни малейших следов
присутствия кого-либо. Сделав несколько таких экспериментов, ребята
снова взвалили на плечи рюкзаки и углубились в лес.
Затем они долго делали вид, что обсуждают место стоянки, хотя оно
было выбрано заранее, еще накануне вечером. Ребята натянули две
палатки, одна из которых принадлежала отцу Кевина, другая была
реликвией, сохранившейся от дней юности отца Дейла, решив
расположиться на опушке небольшой рощицы. Рощица располагалась в
пятистах ярдах от карьера и примерно в четверти мили к северо-востоку
от кладбища Кэлвери. Цыганская Тропа проходила почти рядом, футах в
пятистах от выбранной ими рощи.
Поляна представляла собой пологий склон холма, поросший высокой,
чуть ли не до колена травой, порядком уже выгоревшей в безжалостных
лучах солнца. Кузнечики брызнули из-под их ног в разные стороны, когда
ребята принялись натягивать палатки, подготавливать яму для костра и
стаскивать камни, чтобы потом этот костер огородить. Рядом протекал
небольшой ручеек.
В нормальных обстоятельствах ребята, чтобы заполнить время,
оставшееся до обеда, непременно затеяли бы игру в Робин Гуда или в
прятки, но сегодня они лишь бесцельно побродили по бивуаку, да
полежали, болтая, на траве. Мальчики сделали было попытку устроиться в
палатках, но под прогретым солнцем полотном оказалось невыносимо
душно, да и битком набитые рюкзаки были далеко не такими мягкими, как
трава.
Дейл попытался было почитать принесенную с собой книгу. Там и
вправду _оказалось_ упоминание об Осирисе, но, хоть и написанная на
английском, она с таким же успехом могла быть написана и на любом
другом языке - понять о чем идет речь было невозможно. Какая-то ахинея
о боге, командовавшем целыми легионами умерших, о каких-то
пророчествах и возмездиях. До смысла всего этого было не докопаться.
Небо оставалось все таким же ясным, никакого дождя, который бы
заставил их вернуться к дяде Генри, не предвиделось. Возможный дождь
был единственным непредусмотренным обстоятельством в их планах, в
таком случае пришлось бы просто все отменить. Видимость во время бури
отвратительная, да и слышимость не лучше.
Они рано поели, сначала расправившись с принесенными собой
бутербродами и печеньем, и только потом принялись поджаривать на
костре сосиски. Каждый разыскал прямую палочку, обстругал ее так,
чтобы сосиска удержалась во время жарки и не упала в костер. Каждый
раз, когда слышалось слово "сосиска", Харлен прыскал со смеху.
- Ты чего? - поинтересовался наконец Лоуренс. - Расскажи чего ты
хихикаешь.
Харлен начал было объяснять в чем дело, упомянул имя Корди Кук, но
потом махнул рукой и сказал:
- Ладно, забудем.
Жара не спадала, и часов в семь Лоуренс предложил сходить на
карьер выкупаться. Остальные его предложение отклонили, с величайшим
терпением и тактом напомнив ему об их плане. Приблизительно через
полчаса Харлен выдвинул предложение испечь в костре листья репейника,
но и это предложение не встретило поддержки. Все должно было идти
согласно протоколу. Кевин не находил себе места, он был готов уже в
восемь часов нырнуть в спальный мешок, но вечерние тени только что
протянулись по поляне, и даже в лесу было еще слишком светло.
Но уже минут через двадцать похолодало и стало постепенно темнеть.
Между деревьями замелькали светлячки, похожие на далекие вспышки
пулеметных выстрелов. Скоро завели свой хор лягушки из карьера и
древесные лягушки из ближайшего болота, наполнив сумерки олушительной
какофонией звуков. Ничуть не тише стрекотали цикады и кузнечики в
лесу, расположенном позади бивуака ребят.
К восьми сорока пяти бледное прежде небо потемнело, на нем
появились первые звезды и темный фон листьев слился с таким же темным
фоном небес. В лесу сгустился мрак. Движение по Шестой Окружной
дороге, проходившей в полумиле от леса, уже стихло, последние рабочие
вернулись домой, а гуляки обосновались в пивной "Под Черным Деревом".
Если хорошо прислушаться, можно было расслышать позвякивание
металлических крышек автоматической поилки на свиноферме у дяди Генри,
но звук был очень далеким и едва различимым, да и он скоро стих.
Наконец окончательно стемнело. Со всей великолепной
неторопливостью лета ночь опустилась на землю и накрыла ее легким
покрывалом.
Дейл продолжал подбрасывать в костер мелкие сучья. Искры взлетали
наверх и маленькими посланцами земли устремлялись к звездам. Мальчики
потеснее сгрудились друг к другу, теперь их лица освещало только пламя
костра. Они попытались было затянуть какую-нибудь песню, но не пелось.
Харлен предложил было порассказывать страшные истории о привидениях,
но ребята рассерженно на него зашикали.
Вниз по холму, тихо журча, стекал ручеек. У ребят появилось
ощущение, что как раз в эту минуту обитатели леса выходят на ночную
охоту, их ноздри расширяются, принюхиваясь, а узкие зрачки зорко
оглядывают лес в поисках добычи.
Сквозь хор насекомых и отдаленное квакание сотен лягушек, ребята
пытались разобрать тихую поступь мягких лап, отправлявшихся на охоту
за свежим мясом.
Мальчики натянули припасенные старые свитера, подбросили в костер
побольше дров и уселись еще теснее. Их плечи плотно сомкнулись. Пламя
фыркало и потрескивало, постепенно угасая оно превращало мальчишеские
лица в демонические маски, и скоро оранжевый свет огня стал
единственным цветом, существовавшем в окружавшем ребят мире.
Главной заботой Майка было не заснуть. Почти всю прошлую ночь он
не спал, присматривая за Мемо. Он сидел в старом кресле, сжимая в
одной руке бутылочку со святой водой, а в другой - освященную гостию,
тщательно завернутую в носовой платок. Около трех часов ночи мама
Майка спустилась проведать Мемо и отправила его наверх спать,
предварительно выругав за глупое дежурство. Майк послушался и ушел, но
гостию все-таки оставил, припрятав на подоконнике.
Утром, разнеся газеты, он зашел проведать отца Каванага, но
священник исчез, и миссис Маккафферти была вне себя от беспокойства.
Накануне доктора решили перевезти его в больницу св. Франциска в
Пеорию, но когда вечером прибыла карета скорой помощи, больного уже не
было. Миссис Маккафферти клялась, что она весь день провела на кухне
на первом этаже и что непременно услышала бы его шаги, если бы
священник спускался по лестнице... кроме того, бедный молодой человек
был слишком болен, чтобы _спускаться_... но доктора качали головами,
уверяя почтенную экономку, что летать больные тоже не могут. В то
время, когда Майк с ребятами, сидя в шалаше на дереве, обсуждали свои
планы и пытались расшифровать загадочную книжку, украденную Дейлом у
мистер Эшли-Монтэгю, в городе проводились интенсивные поиски,
организованные миссис Маккафферти и несколькими прихожанами. Никаких
следов присутствия отца Каванага обнаружить не удалось.
- Клянусь моими четками, что несчастный отец не в состоянии был
даже поднять голову от подушки, а не то что выйти из дому, - говорила
миссис Маккафферти Майку, промокая глаза уголком передника.
- Может, он уехал домой? - выдвинул предположение Майк, сам в него
немало не веря.
- Домой? В Чикаго? - экономка глубоко задумалась над этой идеей. -
Но каким образом? Епархиальный автомобиль стоит в гараже, а поезд
Галесберг-Чикаго идет только завтра.
Майк пожал плечами, пообещал проинформировать ее и доктора Стаффни
в случае каких-либо новых фактов об отце Каванаге и отправился в
церковь. Мессу служил священник из Оук Хилл, и во время всей службы -
которую монотонными голосами вели заместитель отца Каванага и
невнимательный служка - Майка сверлила мысль о тех коричневых червях,
которые, извиваясь, заползали прямо в плоть отца Каванага. _Что, если
его друг стал сейчас одним из них?_
Эта мысль заставляла Майка умирать от страха.
Он заставил маму поклясться, что она будет сидеть с Мемо всю ночь.
Но затем удвоил ставки, обрызгав пол и подоконник святой водой и
разложив кусочки разломанной гостии в уголках оконной рамы и в ногах
постели Мемо. То обстоятельство, что ему приходилось сегодня оставлять
Мемо одну, было самой худшей стороной их плана.
Затем Майк упаковал рюкзак и отбыл, примерно на час с лишним
раньше своих друзей. Напряжение от поездки по Шестой Окружной немного
проветрило ему мозги, но бессонные ночи сказывались тяжестью в голове
и шумом в ушах.
Немного не доехав до фермы дяди Генри, Майк свернул в сторону и
через запасные ворота проехал по заросшей колее, тянувшейся вдоль
кладбища. Затем спрятал велосипед в гуще елей как раз над ущельем, в
котором должны были обосноваться его друзья, и, присев, принялся их
ждать. Они приехали примерно через полтора часа и у Майка вырвался
вздох облегчения: если б появился Школьный Грузовик и начал их
преследовать, весь план пошел бы насмарку.
