Кэмпбелу?, и этот негр навроде как шурудил эту одежду и всем
показывал. И Билли сказал, что он побежал в город и рассказал мужчинам
в салуне.
- И другой парень, кажись, это был Клемент Дейзингер, что ли... ну
да, он сказал, что видел этого черномазого, когда он болтался возле
дома доктора Кэмпбела, как раз перед Рождеством, когда девочка и
пропала. Сказал, что раньше забыл про это, а теперь вспомнил и
понимает, что черномазый вел себя очень подозрительно. После Клемента
и другие стали вспоминать, что вроде видели этого негра в городе.
- И судья Эшли ударил своим кольтом, будто это был этот... ну как
его там... а, молоток... и говорит черномазому: "Вы имеете что-нибудь
сказать в свою защиту?", а тот только глядит на всех своими желтыми
глазами и молчит. Конечное дело, его толстые губы были в кровь
разбиты, потому что некоторым-таки удалось его стукнуть, но я думаю,
если б он захотел говорить, то заговорил бы. Видать, он просто не
хотел.
- И судья Эшли... мы всегда думали о нем, как о настоящем судье...
так он опять ударил своим кольтом по столу, который они притащили
вниз, и говорит: "Я объявляю вас виновным и приговариваю вас к смерти
через повешение. И пусть Господь примет вашу душу". И тут вся эта
толпа встала и стояла, пока он что-то еще не прокричал, а потом старый
Карл Дуббет схватил этого черномазого и еще несколько человек тоже, и
они потащили его мимо комнат для маленьких учеников к лестнице,
которая идет мимо витражей, и потом туда, где стояли мы, мальчишки...
Они протащили черномазого так близко от нас, что я мог бы дотронуться
до его толстых губ, которые уже стали совсем синими..., и мы
отправились за ними, когда они волокли черномазого мимо старших
классов... и там то ли Карл, то ли Клемент надели ему на голову черный
капюшон... и они протащили его по оставшимся ступеням. Теперь-то их
больше нет, этих ступеней, их замуровали, знаешь... Ну и вытащили
негра на такой узкий мостик, который шел внутри башни.
Ты его не видал... Я-то знаю о чем говорю, я целых сорок лет сам
помогал Карлу Ван Сайку, а до него еще Миллеру убирать там, но ты его
не видал. Мостик шел внутри башни и с него было видно все три этажа
внизу, словно три ряда балконов, до самого главного зала, а в середине
болтался этот колокол, который мистер Эшли привез из Европы. Вобщем мы
все стояли вокруг этих балконов... и весь первый этаж был запружен
толпой мужчин... да и женщинами, тоже. Помню я видел там Салли Мун,
мать Эммы, она стояла со своим мужем Оливером, слабак еще тот был, и у
них даже щеки блестели, такие они были счастливые и взволнованные... И
все смотрели на судью Эшли.
- Помню, я подумал, что они собираются его попугать... повесить
ему на шею веревку, чтоб он раскололся и сказал всю правду..., но было
не так. Нет, сэр, не этого они хотели. Судья Эшли взял у кого-то из
них нож, кажись у Сесиля Уиттакера, и перерезал эту чертову веревку,
которая тянулась вниз от языка колокола до самого пола. Я стоял на
балконе старшеклассников и провожал глазами ее, когда она падала и
ложилась на пол кольцами. Люди расступились, и все смотрели мимо меня,
вверх, на этого черномазого. И тут судья Эшли сделал странную вещь.
- Мне нужно было догадаться об этом, еще когда он обрезал веревку,
но я не дотумкал. Они возились около его головы, и что-то делали с его
капюшоном, и я подумал, _вот они сейчас сдернут его и негр испугается.
И они пригрозят, что скинут его вниз и все такое..._, но никто не
собирался его пугать. Вместо этого они обвязали короткий конец веревки
вокруг шеи, на голове у него все еще был капюшон, и как-то они
умудрились поставить его на узкие перила, которые шли вдоль мостика...
и, паренек,... тут настала такая чертова тишина... прямо ни хрена не
было слышно. Там было чуть не три сотни людей, но ни звука не было
слышно. Не слыхать было ни кашля, ни сопения, даже дыхания и то не
было. Только тишина. Все, каждый мужчина, женщина, ребенок, включая
меня самого, таращились на этот балкон и на черномазого, стоявшего на
самом краешке, его лица не было видно из-под проклятого черного
капюшона, руки были связаны за спиной и ничего не держало его. Ничего,
кроме рук какого-то мужчины.
- И затем кто-то, кажись, это был судья Эшли, но точно не знаю, я
не видел ясно, потому что было темно в башне и я смотрел только на
черномазого, как и все, вобщем кто-то столкнул его вниз.
- Черномазый упал, конечно. Веревка была короткая и падение не
сломало ему шею, как было бы, если б его повесили по-настоящему. Он
болтался как сукин сын, раскачиваясь от одной стороны колокола до
другой, и каждый раз стукался задом. И из-под капюшона слышались
какие-то захлебывающиеся звуки. Я их слышал хорошо. Его ноги
оказывались всего в нескольких футах от моей головы каждый раз, когда
он был с моей стороны балкона для старших классов. Помню, с него
слетел один башмак, а в другом была дырка, и из нее торчал большой
палец ноги. Еще помню, что Кони Дейзингер протянул руку и хотел
дотронуться до черномазого, пока тот так болтался и раскачивался. Он
не хотел ни толкать его, ни тянуть, просто дотронуться, ну как в
цирке, понимаешь.... но тут мы увидели как черномазый обоссался...
Клянусь Богом, его драные брюки вдруг прямо на наших глазах потемнели,
и что-то потекло по ногам... И люди внизу как-то загудели и прыснули в
разные стороны. И затем черномазый перестал болтаться и повис
неподвижно, и Кони быстренько убрал руку и никто из нас уже больше
ничего не пытался сделать.
- И знаешь, парень, что странно? Как только этот черномазый
соскользнул с перил, старый колокол вдруг начал звонить, вот что
странно. И он звонил все время. Пока негр болтался и раскачивался и
давился под своим капюшоном никто ничего не замечал, потому что
болтался-то он на веревке как какой-то сукин сын... Но понимаешь,
парень? Некоторые из нас там остались, пока черномазого не сняли и не
выбросили его тело на свалку или еще куда, чтоб избавиться... _Так
вот, этот колокол так все время и звонил_. Кажется он звонил всю ночь,
и весь следующий день, как будто черномазый все еще раскачивался на
нем. Кто-то сказал, что когда вешали негра, то нарушили какой-то
баланс... или еще чего-то. Но звук был странный... клянусь тебе... Мы
в ту ночь уехали с отцом из города, я помню холодный воздух, помню
снег, запах виски от моего старика, стук лошадиных копыт по льду и
замерзшей земле. Элм Хэвен в ту ночь был сплошная чернота деревьев да
дым над трубами был заметен в лунном свете позади нас... И гул
колокола.
- Слушай, парень, а у тебя нет еще бутылочки этого отличного
шампанского? А то я хотел тебе рассказать об одном мертвом солдате.
- Итак, вы видите, - говорил мистер Деннис Эшли-Монтэгю, - что
ваша так называемая легенда о колоколе Борджиа столь же фальшива, как
и так называемый сертификат атрибутации, который побудил моего деда
купить эту вещь. Никакой легенды не существует... существовал только
старый литой колокол, проданный легковерному американскому
путешественнику.
- Нет,- сказал Дейл. Мистер Эшли-Монтэгю говорил уже несколько
минут, солнечный свет из ромбовидного окна позади него заливал дубовый
письменный стол и создавал какое-то подобие нимба вокруг редеющих
волос мистера Эшли-Монтэгю. - Извините, я не верю вам.
Миллионер вспыхнул и скрестил на груди руки, похоже было что лет с
одиннадцати его никто не называл лжецом. Он надменно выгнул светлую
бровь.
- О? А чему верите, молодой человек? Тому, что этот колокол
послужил причиной некоторых сверхъестественных событий? Вам не
кажется, что вы выросли из таких сказок?
Дейл проигнорировал этот вопрос. В эту минуту он подумал о
Харлене, который, сидя в чужом шевроле, сторожил строптивого Конгдена.
Времени у него было немного.
- Вы сказали Дьюану Макбрайду, что колокол был разрушен?
Мистер Эшли-Мотэгю нахмурился.
- Не припоминаю, чтобы мы обсуждали этот вопрос, - веско сказал
он, но голос его звучал фальшиво, будто он подозревал, что, возможно,
были свидетели. - Действительно, он вроде бы расспрашивал меня об
этом. Да, колокол _действительно_ был разрушен и расплавлен на лом во
время войны.
- А как насчет негра? - настойчиво продолжал расспросы Дейл.
Худощавый человек тонко улыбнулся. Дейл знал слово "свысока" и
подумал, что, пожалуй, оно тут больше всего уместно.
- Какого негра вы имеете в виду, молодой человек?
- Негра, которого повесили в Старом Централе, - ответил Дейл. - На
том самом колоколе.
Мистер Эшли-Монтэгю медленно покачал головой.
- В начале этого века действительно произошел какой-то досадный
инцидент, в который оказался вовлечен представитель цветного
населения, но, уверяю вас, никто повешен не был. И уж тем более никто
не был повешен на колоколе в школе Элм Хэвена.
- Ладно, - кивнул Дейл, сидя на стуле с высокой спинкой и скрестив
под столом ноги. Он старался держаться так, будто у него был вагон
времени. - Расскажите мне, пожалуйста, что тогда произошло.
Мистер Эшли-Монтэгю вздохнул, сделал вид, будто тоже хотел бы
сесть, но вынужден ходить взад и вперед по кабинету. Бросив короткий
взгляд за окно, Дейл увидел, как по серой глади реки скользила
огромная баржа.
- У меня имеются только отрывочные данные, - заговорил миллионер.
- Моему отцу тогда было примерно лет около тридцати, но он еще не был
женат... Эшли-Монтэгю всегда стремились вступать в брак в довольно
позднем возрасте... Так вот. Во всяком случае, вот что мне известно из
семейных преданий. Мой собственный отец умер в 1928 году, как вы,
полагаю, знаете, вскоре после моего рождения. Поэтому я не имел
возможности уточнить некоторые детали. Доктор Пристман не упомянул об
этом инциденте в своих летописях.
- Итак, насколько я понимаю, в начале столетия в нашей части
округа произошел неприятный инцидент. Исчезли один или два ребенка.
Впрочем, я полагаю, что они скорей всего сбежали из дома. В то время
жизнь на фермах была трудной, и не было ничего необычного в том, что
дети предпочитали убежать из дома, вместо того, чтобы вести
непосильные труды вместе со своими семьями. Тем не менее, один из
детей... дочь местного доктора, если я не ошибаюсь... была _найдена_
мертвой. Кажется, ее... э... над ней надругались и затем убили. Вскоре
после этого, несколько почтенных граждан городка, включая моего отца,
который имел честь был судьей в отставке, как вам, полагаю,
известно... Так вот, нескольким горожанам были представлены
неопровержимые доказательства того, что преступление совершено негром,
не имевшем определенного места жительства...
- Какого рода доказательства? - прервал его Дейл.
Мистер Эшли-Монтэгю замедлил шаги и нахмурился.
- Неопровержимые. Это взрослое слово, не так ли? Слово
"неопровержимые" означает, что...
- Я знаю, что означает слово "неопровержимые", - сказал Дейл,
проглотив слово "говнюк". Он уже начинал думать и выражаться, как
Харлен. - Это значит те, которые нельзя отрицать. Я имею в виду, что
за _доказательства_?
Миллионер взял со стола изогнутый нож для разрезания бумаг и
принялся раздраженно постукивать им по столу. Дейл уже подумал, что,
наверное, сейчас он вызовет дворецкого и велит вышвырнуть его вон. Но
этого не произошло.
- Какого рода доказательства? - повторил он и снова начал
расхаживать по кабинету, постукивая маленьким ножом по столу всякий
