больше слушать его, а он не кончается, долгий, звериный. И запах -- сладкий,
с дымом и кровью...
Тишина еще хуже. "Время Уважения" не имеет конца. Они стоят уже под
аркой, в багровом тумане. Солнце осталось сзади, и глаза различают все
дальше. Вот они, трубы, -- на высоких подставках, мощные, уходящие под самый
верх арки. У начала каждой трубы - мехи и без
молвные синие рабы возле них. Звук ударяет из широких жерл в потолок,
сотрясает каменный пол и потом извергается в мир всем этим бездонным залом.
Дворец царя персов днем и ночью открыт вселенной, только в глубине его
тяжелая ковровая завеса. От нее этот адский свет, ровно отраженный по стенам
и потолку листовым серебром...
Зал быстро светлеет. Крылатые курильницы отделяются от стен. В глазах
бронзовых чудищ -- рубины, из сжатых пастей струится розовый дымок.
Неподвижны гирканские лучники из гвардии "бессмертных". Два безмолвных ряда
их уходят вдаль, до самой завесы. Через весь зал ползут отсюда на животе
посланники малых царей. Но император Нового Рима признается сейчас богом и
братом этого перса за красной завесой. Поэтому лишь белое полотно натягивают
на губы патрициям, чтобы не смешивалось их дыхание с дыханием царя. Два
писца-диперана делают знаки -- слева и справа. Голые эфиопы нажимают ручки
мехов, и трубы ревут. Сейчас хоть можно видеть, как опадают мехи...
Они ступают на широкую ковровую дорогу. Все стоят здесь на
установленных местах: бронзовые тени с широкими мечами у пояса. Сначала
управители провинций -- сатрапы и шахрадары, военные правители -- канаранги,
потом паткоспаны -- управители четырех сторон Эрана. Слева -- паткоспан
Севера, справа -- Юга; затем Востока и Запада. Варвары нуждаются в
симметрии.
Сенатор узнает длинного усатого эрандиперпата, с которым подробно
обговаривал прием. Даже здесь, перед самой завесой, где одни только
персидские страти-ги и богородственники, они не смешиваются. Эрандипер-пат
стоит на одной линии с распределителем денег -- эранамаркером марзпан
Армении -- с хирским царем. Первыми от завесы стоят главный стратиг --
эранспахбед Зармихр Каренид и главный вазирг Шапур из Михранов. Это они
лишили зрения бесхарактерного Валарша, освободив трон этому царю. Бык и
леопард на их родовых кулонах. Куда занесет персидскую колесницу такая
упряжка?..
Трубы ударяют в спину. Патриции валятся на пол, касаясь вытянутой
правой рукой завесы. Так было оговорено по "Гахнамаку" -- "Книге Порядка".
"Голубой" патриций с краю косит глазом. В полушаге от него гривастая голова
с приподнявшими влажную губу клыками. Теплое львиное дыхание шевелит волосы
ромея. Он хо-
чет отодвинуться, но невидимая рука прижимает его к ковру...
Сенатор теперь стоит прямо перед завесой. Только львы остались с ним на
одной линии: два могучих зверя на бронзовых цепях. Он снова закрывает
глаза... "Хри-сар-гир!.. Прочь хри-сар-гир!" Двадцать тысяч "зеленых" совсем
недавно орали это в цирке императору Зе-нону, требуя отменить городской
налог. Попробовали бы здесь!.. Партия--римское слово. По-гречески означает
"сторона". Императору следует думать о равновесии...
Впрочем, император Зенон так и не отменил тогда налога. Он привез
шестьдесят галер дешевой египетской пшеницы и ввел новый праздник с большими
призовыми заездами...
Белые руки протягиваются сзади к лицу сенатора. Прохладное полотно
закрывает ему рот и нос. Ревут трубы, приоткрывается завеса, и Агафий
Кратисфен падает ладонями вперед, на ту сторону. Правую руку с вытянутым
пальцем выдвигает он вверх -- за милостью. И лишь когда выдыхаются трубы,
поднимает глаза... Фарр -- божественное сияние там, в высоте, над головой
юноши. Он светится, играя золотыми бликами, покоряя и завораживая.
Непосвященному не увидеть цепи, на которой висит над троном большая корона
Сасанидов. Прозрачные индийские камни отражают священный огонь. Закрытый
красным покрывалом мобедан мобед, главный доверитель духа Ахурамазды,
поддерживает горение в высоком жертвеннике. Никого больше нет здесь. Тихо
шелестит молитва жреца жрецов Эрана...
Красивое, бронзовое от огня лицо молодого царя неподвижно. Изгиб темных
бровей повторяет твердую линию подбородка. Все на месте у персов: парящая в
воздухе корона, ровное пламя, шепот мага. Что же разрушает симметрию?..
Глаза царя...
Гром труб. Отрывистые, как волчий кашель, слова вспарывают багровую
тишину...
ПОКЛОНЯЮЩИЙСЯ МАЗДЕ КАВАД, БОГ, ЦАРЬ ЦАРЕЙ АРИЙЦЕВ И НЕАРИЙЦЕВ, ИЗ РОДА
БОГОВ, СЫН БОГА ПЕРОЗА, ЦАРЯ, ПРИНИМАЕТ ПРИВЕТСТВИЕ ЗЕНОНА, КЕСАРЯ РУМА'
Губы царя сжаты. Невидимый голос падает с неба. Только сейчас видит
сенатор крылья орла на золотой короне. Тусклые железные пластины перьев в
пять рядов -- древний царский знак Эрана еще со времен Ксеркса...
I
Опять перед ними завеса -- красная, в тяжелых ромбах. Они отходят
спиной. Неподвижны эранспахбед и главный вазирг, ровными парами стояг
паткоспаны, канаранги, шахрадары. И вдруг звякает бронза. Лев на правой
стороне трясет головой, что-то ищет в своей шерсти. Голый раб пинает пяткой
в желтый жилистый зад, и лев прижимает уши, укладывается. Отвратительно
гудят трубы...
"В четвертом году правления Кавада, царя Эрана;
в восемьсот третьем году греков; в четыреста девяносто первом году от
рождения Спасителя..." Нет, сенатор Агафий Кратисфен не станет подписывать
этот договор от лица императора Зенона, вечного августа и авто-кратора.
Он это понял, когда раб во дворце пнул пяткой льва. И у молодого царя
были быстрые глаза. Что-то совсем неясно стало у персов...
Нисибин -- город, который на границе, -- приехал формально требовать
назад сенатор. На сто двадцать лет уступил его когда-то Эрану император
Иовиниан-ми-ротворец. Время отдачи минуло семь лет назад. Сенатор и ездил
тогда в Нисибин, чтобы сказать это. И когда послы Эрана снова спросили о
деньгах, которые по договору платила персам империя за войну с гуннами,
сенатор Агафий Кратисфен лишь передал от лица императора Зенона: "Достаточно
тебе подати, бог и царь, что взимаешь с нашей Нисибии".
Так остался персидский царь Валарш без денег. Когда Зармихр с
Шапуром-вазиргом прокололи ему зрачки, лучники-гирканцы смеялись и говорили,
что от постной еды им все равно не натянуть луки...
Так что Нисибин всегда в запасе. Главное -- гунны лезут через все
кавказские перевалы. Сенатор отодвинул от себя свиток с договором, который
три недели составляли два его патриция и ученые персидские чиновники --
дипе-раны...
Остановились они в загородном дасткарте -- личном имении эрандиперпата
Картира Спендиата, и возвращаться тогда из дворца сенатор решил через
плебейскую часть города. Два диперана из царской канцелярии и четырнадцать
персидских латников-азатов в конном строю с пиками сопровождали их. Ктесифон
был пустой. Высокие стены из белого камня скрывали за собой дома
II
и сады. Узкие, обложенные кирпичом каналы с желтой водой пропадали в
закованных железными решетками нишах. Раза два или три молча проехали мимо
них другие азаты. Лишь однажды приоткрылись тяжелые, с бронзовыми зверями
ворота в стене, настороженно выглянул старый перс в кольчуге и сразу же
притворил ворота. Уже по выезде из дворцовых кварталов увидели мертвого.
Человек валялся совсем голый, и внутренности его были выедены птицами.
Раньше такого не было у персов. Мертвая плоть считается у них поганой, и
нельзя класть ее на чистую землю...
Они проехали каменный мост через главный царский канал. Кони замотали
головами и остановились. Люди лежали в светлой пыли, прямо на дороге.
Сотник-азат привстал на стременах, и они стали расползаться. Глаза их
смотрели на солнце бессмысленно, не мигая. Сразу за проехавшими лошадьми
люди снова укладывались в теплую пыль.
Заборы здесь были из глины. За ними висели ветки шахтута с запыленными
жирными ягодами. Сенатор подумал, что в Византии и не в голод бы ободрали их
до черной коры, если бы торчали так над улицей. Персы не понимают
воровства...
На третьем квартале опять забеспокоились лошади. Один из лежащих не
ушел с дороги. Открытые глаза его бьши присыпаны пылью. Сотник рукояткой
плети кольнул коня между ушей. Азаты проехали над мертвым не глядя.
Служители из дакмы -- "Башни Молчания", куда свозят мертвых, просто не
успевали управляться. Пока ехали, добрый десяток мертвецов проволокли мимо
них, ухватив специальными крючьями под подбородок, в промежность и за
ребра...
Потом попались сразу двое, которые не вставали. И сенатор вдруг увидел
громадных птиц с грязно-белыми шеями. Они сидели совсем низко: на заборах,
башнях, высохших ветках. Тусклые клювы их были испачканы черной кровью...
Седьмой год великий голод в Эране. Бог наказал горделивого Пероза,
которого занесло за бешеную реку Оке, в страну белых гуннов. Те помогли ему
когда-то сесть на престол Эрана, они его и погубили. Сына своего Кавада, что
царствует сейчас, пришлось оставить ему тогда в Туране заложником. По горсти
серебра с каждого свободного перса собрал Пероз для его выкупа, да и Урвикий
помог от лица императора Зенона. А потом
12
снова пошел перед войной к Оксу, и никто не знает, куда делся после
разгрома. Половину Хорасана с Мервом забрали себе туранцы. До сих пор по
полгорсти серебра с головы собирают дипераны для уплаты им контрибуции...
Частый звон слышался впереди. Это выехали они к большой царской дороге.
Медленно шел по ней караван: четыре боевых слона и сотни полторы мулов с
поклажей. Хирские арабы с крестами на шее и обручами на головах горячили
коней по бокам. На Востоке империи их тоже нанимают для стражи...
Посредине каравана ехал худой бородатый сириец в пропыленном коричневом
плаще, под которым виднелись латы. Вдруг Леонид Апион, "зеленый" патриций из
посольства, махнул ему рукой, и сириец соскочил с коня. Они слегка
стукнулись ладонями и заговорили по-арамейски. Еретический несторианский
крест 1 из дерева висел на шее сирийца. Не к лицу было ромейскому патрицию
так ронять себя. А впрочем, для того и взял сенатор этого Леонида Аниона,
что тот имеет торговые дела в Ктесифоне...
С караваном доехали до площади. От мулов пахло мускусом и еще чем-то
приторным, как от новоримских патрицианок. Слоны и мулы свернули в переулок,
а они остались на торжище. Не было здесь звонких персидских дынь, мешков с
орехами и корзин с виноградом, которые привык видеть сенатор в пограничных
городах. Пусто было в шелковых рядах, чернели холодные кузни. А люди
продавали что-то, сговаривались, шептались. Как и на границе, много было
иудеев и сирийцев. Воркующее арамейское пение вплеталось в четкий язык
пехлеви, слышалась и черная византийская божба.
На гуннском базаре кучами лежали нечистоты: скотские и человеческие.
Лошадей продавали туранской породы -- поджарых, с сильной грудью, а рабов
всяких: худощавых аланов, широкоскулых жужаней, рыжих мясистых готов, еще
каких-то приземистых и долговолосых в волчьих шкурах. Сразу за деревянными
загонами без всякого порядка продавались рабы-персы, в основном дети. Но их
не покупали, а лошадей торговали только сбивших ноги, на мясо...
1 Несториане-- последователи смещенного византийского патриарха
Нестория, положившего в V веке нашей эры начало расколу и отделению
восточной христианской церкви.
13
И вдруг базар заколебался. Вздох прошел по толпе. Лежавшие начали
подниматься, отряхиваться от пыли. Дехканы торопили приведенных на продажу
