прошлом. Из-за правого плеча торчала длинная - примерно в локоть -
рукоять огромного меча.
- Здравствуй, - произнес он. - Я ждал тебя здесь все время,
пока ты бродил во тьме...
- Меня? Но мы незнакомы...
Я с удивлением обнаружил, что мои слова зависают где-то в
тоненькой пленке слоя сформулированных мыслей на поверхности
охватившего все мое существо неподвижного безмолвия.
- Как сказать... - улыбнулся он и принялся напевать какую-то
странную тягучую и в то же время очень ритмичную мелодию,
onj`whb` головой в такт пению. По блестящей поверхности бритого
черепа забегали солнечные зайчики. Постепенно они слились в
непрерывное свечение, и я увидел, что его голова окружена жемчужно-
серебристым сиянием, в котором текуче пульсируют золотые и
радужные блики.
- Меня зовут Зы Фэн Чу, - сообщил он, на несколько секунд
прервав пение.
Мастер Чу - "одинокая птица" - таинственный маг и великий
воин... О нем в низовых землях ходили самые невероятные слухи.
Говорили, что бескрайние дикие равнины на плоскогорье - его
страна, и что соваться туда без приглашения в высшей степени
неосмотрительно. Этому человеку приписывали способности столь
фантастические, что я был уверен: все это - выдумки суеверных
невежд, и никакого Мастера Чу в природе не существует. Я всегда
верил только в ясность рассудка, крепость рук и силу оружия. И вот
- пожалуйста: Мастер Чу собственной персоной. Я почувствовал, как
напряженное ожидание сворачивается в моем теле в тугую пружину...
- ДА ТЫ РАССЛАБЬСЯ, я - такой же человек, как все, - сказал он.
- И настроен по отношению к тебе вполне благодушно. Даже, я бы
сказал, дружественно... Идем.
Я молчал, не двигаясь с места.
- Идем, - повторил он, - ты не можешь остаться здесь. Ты ушел
оттуда, но пока что никуда не пришел. ВСЕ ЕЩЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ...
Ты перешагнул через безмолвие, а это - больше, чем даже смерть.
Теперь ты - совсем другой, и тебе никогда не удастся вернуться к
тому, кем ты был. Никто не возвращается. Говорю тебе - расслабься,
все нормально... Просто ты еще не знаешь, кто ты теперь...
Он повернулся и зашагал прочь.
Я стоял и смотрел ему вслед до тех пор, пока сияние,
окружавшее его голову, не скрылось за холмом, на вершине которого
желтый столб дыма дрожал в знойном мареве над черными обломками
упавшего самолета.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ
"Чувствуете? Здесь даже воздух - другой..."
А.Тарковский "СТАЛКЕР"
"Сигарета в руках, чай - на столе, эта схема проста. И больше
нет ничего, все находится в нас..."
В.Цой
Во второй половине дня на небо медленно наползла черная туча,
и пошел теплый тяжелый дождь. Я спрятался от него внизу - под
нависавшими над плитой камнями белого обрыва. Большие капли
отвесно падали в гладкое неподвижное море, и его поверхность
покрылась дрожащей сеткой испещренных мгновенным жемчугом серых
кругов. Потоки дождевой воды смывали с обрывов глину и мел.
Длинные языки цветной мути вытянулись далеко в море и, причудливо
извиваясь, медленно поползли на север вдоль берега, гонимые едва
заметным течением.
Когда дождь закончился, я, то и дело срываясь и зависая без
опоры на мокрой веревке, взобрался наверх. Обломки самолета больше
не дымились.
Следующее утро снова было солнечным. Я высушил палатку и
melmncn подмокшие вещи, собрал рюкзак и двинулся в свой обычный
путь по побережью.
После того, как ушел Мастер Чу, все шло своим чередом, и
ничего особенного со мной больше не приключилось. Через месяц я
вернулся в Киев, а потом наступила осень, и жизнь вновь потекла
своим чередом - дела в институте и в бассейне, тренировки в зале у
Альберта Филимоновича, бытовые мелочи и неурядицы, маленькие
радости семейной жизни, редкие склоки, транспортная толчея в часы
пик... Дети росли, жена ходила на работу... Одним словом, все, как
всегда.
Я так и не смог окончательно определиться в своем отношении к
Мастеру Чу. Он явно что-то со мной сделал, я ощущал в себе очень
тонкие неуловимые изменения, но не понимал, что именно они
затрагивают в моем существе. Отголоски их я встречал в своих снах,
время от времени нечто вдруг прорывалось сквозь пелену нормального
восприятия во время тренировок, вызывая в сознании потоки странных
образов, иногда в транспорте в голову вдруг начинали лезть стихи и
видения непонятных геометрических картин, чего раньше со мной не
случалось. Однако, пока все это никак не влияло на мою
повседневную жизнь, я решил не акцентировать внимание на новых
аспектах восприятия, так как все равно не знал, что с ними делать.
Встретиться же с Мастером Чу раньше, чем следующим летом, у меня
не было никакой возможности, ибо я не имел ни малейшего понятия о
том, кто он в этой жизни, где живет, ни даже о том, как его здесь
зовут.
Постепенно я вспомнил многое о той далекой жизни, видения из
которой он вызвал во мне в тот день, когда упал самолет. Мне даже
удалось не только в точности восстановить в памяти форму двух
одинаковых мечей, которыми пользовался я, и огромного меча,
принадлежавшего Мастеру Чу, но и вспомнить многие приемы работы с
этими видами оружия. Я вспомнил смерть Мастера Чу и свою
собственную гибель. Несколько лет мы с ним скитались по диким
бескрайним равнинам плоскогорья. Я вроде бы помнил, что он чему-то
учил меня, но чему именно - этого я вспомнить так и не сумел.
Потом мы отправились на юг - к большим хребтам, пересекли их и
стали наемными воинами одного из горных властителей. Кажется,
Мастер Чу говорил, что фактическая война - необходимый этап
тренировки или что-то в этом роде, точно я тоже не помню. Еще он
говорил, что подобного рода занятие позволяет воину достойно
уйти, выбрав подходящий момент. И он погиб, пронзенный стрелой в
одном из сражений бесконечной и на редкость дурацкой междоусобной
свары.
Со временем туманные образы и отрывочные видения выстроились
в более-менее стройный ряд. В нем нашли свое место и многие из
моих детских снов, которые всю жизнь манили меня чем-то
заключенным в них НАСТОЯЩИМ, но которых я до этого боялся, так как
не мог понять, откуда они приходят. Долгий путь на Восток и
путешествие на Запад в конце концов составили хронологически
связную последовательность, и в одну из ночей я увидел, как
сверкнул надо мной меч Великого Магистра. Он освободил меня от той
затянувшейся жизни в одиночестве. Хотя сам Магистр полагал, что
мстит мне за то, что я, отказавшийся от войны с оружием в руках, с
помощью только лишь слов лишил его практически неограниченной
власти, необратимо разрушив один из самых могущественных орденов и
уничтожив почти всю силу древнего клана магов, бывшего сердцевиной
этой тайной организации.
Потом были еще и еще жизни, и каждая из них каким-то
непостижимым образом сводила меня с Мастером Чу, и мы шли с ним
бок о бок, переходя из века в век, из страны в страну, с
континента на континент. Со временем я настолько привык созерцать
сны о прошлом и будущем, что к весне Мастер Чу, которого я видел
всего-то в течение нескольких дней, стал для меня самым близким
после жены и детей человеком в этой жизни на этой земле. С Томой -
моей женой - все тоже оказалось не так просто, но это - отдельная
история, не менее древняя и захватывающая, чем история моих
взаимоотношений с Мастером Чу.
А в начале марта то, что подспудно накапливалось в сознании,
вдруг оформилось в странный всплеск неизвестной Силы, вихрем
закружившейся вокруг. Она разом избавила меня от многих
препятствий в этой жизни, буквально в считанные недели устранив из
сферы моего существования нескольких человек, которые создавали
для меня некоторые неудобства. Один попал в автокатастрофу,
другому прострелили легкое, третий вывалился из чердачного окна,
когда ремонтировал телеантенну, четвертый... Я пытался убедить
себя, что все это - случайные стечения обстоятельств, и что я тут
вовсе даже ни при чем, но это очень плохо у меня получалось...
Как-то в четверг я попытался задать несколько связанных со
всем этим вопросов Альберту Филимоновичу. Он странно взглянул на
меня, но ничего не ответил. А в очередное воскресенье попросил
остаться в зале после тренировки.
- Почему ты об этом спрашивал? - спросил он, имея в виду
вопросы, которые я задавал ему в четверг. - С тобой что-то
происходит, и ты не знаешь - что?
Будучи более не в силах носить все в себе, я принялся быстро и
довольно сбивчиво рассказывать ему о своей летней встрече с
Мастером Чу. Альберт Филимонович слушал очень внимательно. Я был
несказанно удивлен тем, что он ни разу меня не перебил, и даже
столь характерная для него ироничная усмешка не появилась на его
лице ни в одном из эпизодов моего рассказа. Более того, чем дальше
я рассказывал, тем задумчивее делался его взгляд. Когда я
закончил, Альберт Филимонович неожиданно произнес:
- И все-таки, Миша, ты - дятел...
- Чего это?..
- Так нелепо прохлопать ушами единственного в мире человека,
который способен тебе помочь... Ей-Богу, только ты на такое
способен!..
- Ну почему - прохлопать?! Последнее лето, что ли? Он там
каждый год околачивается... Ну, этим летом сглупил - следующим
наверстаю...
- Ничего ты не наверстаешь... Он тоже всего лишь человек, и для
него трамваи по улицам ходят, машины ездят и самолеты не всегда
долетают до места назначения точно так же, как и для всех
остальных. И потом, здесь никогда ничего нельзя наверстать. То,
что упущено, упущено раз и навсегда...
- Вы хотите сказать, что я потерял то время, в течение которого
он жил в моей бухте?
- Нет. Такой вещи, как потерянное время, здесь тоже не
существует. Все, что происходит в этом мире, происходит именно
тогда и так, когда и как должно происходить. Так, как не может не
происходить...
- Тогда я вообще ничего не понимаю. Потерять время невозможно,
но и наверстать упущенное - тоже...
- Несколько минут назад ты сам рассказывал, как он отзывался о
логике, по законам которой устроена игра, именуемая жизнью... С
точки зрения формальной логики - логики рассудка - реальная
логика жизни абсурдна, ибо в ней нет такой парадигмы взаимного
исключения, как "или да, или нет"... Есть только "и да, и нет"...
Или "ни да, ни нет"... А еще - "ни да, ни нет, потому что и да, и
нет"... Ты не можешь потерять время, ибо каждое мгновение, которое
ты, как тебе кажется, теряешь, каким-то образом изменяет твое
сознание, подготавливая его к предстоящим ему в дальнейшем
шагам... Однако, пытаясь наверстать упущенное, ты осуществляешь
совсем другие действия... Даже если они абсолютно идентичны тем,
которые ты мог совершить раньше, но не совершил, они - другие... В
других условиях, в другом времени... В другом состоянии твоего
сознания...
Он помолчал немного, а потом задумчиво произнес:
- В другом состоянии сознания - вот главное отличие... В каждое
последующее мгновение нашей жизни мы - другие и потому не можем
сделать то, что сделали бы минутой раньше. Так что в этот раз ты
все-таки прохлопал ушами свой шанс...
- Но я думал, что он - шизик!
- Ну что ты врешь? Теперь-то - зачем? А даже если в этом
вополощении он - шизик, то что?
- Но ведь вы сами, ну, когда экстрасенс какой-нибудь там
приходит, или раджа-йог из Фастова, ну, в общем, вы же... Вы же их
посылаете... э-э, туда...
- Во-первых, посылаю не всех, а только тех, кто безнадежен...
Таких, правда, среди подобного рода публики - подавляющее
