сказать "он" и сказать о нем". - (14) Допустим покамест, что не одно и
то же (я ведь еще не высказываю своего мнения). Разве это мешает и дру-
гому быть другим, но благом? Немного раньше говорилось, что поле - одно,
а владеть полем - другое. Правильно: владеющий принадлежит к одной при-
роде, владенье - к другой, владеет человек, владение его - земля. Но у
нас речь о другом: тут и владеющий мудростью, и она сама - одной приро-
ды. (15) Там владенье - одно, владетель - другое, а здесь и владетель и
владенье нераздельны. Полем владеют по праву, мудростью - от природы,
поле может быть отчуждено и передано другому, мудрость неразлучна с вла-
деющим. Нельзя сравнивать вещи столь несхожие. Я начал было говорить,
что предметы могут быть разными, но оба тем не менее - блага. Например,
мудрость и мудрец - не одно и то же, но ты согласишься, что и то, и дру-
гое - блага. И как ничто не мешает мудрости быть благом, а обладателю
мудрости - благим, так же ничто не помешает быть благом и мудрости, и
обладанию мудростью; а обладать мудростью - это и есть быть мудрым. (16)
Я для того и хочу достичь мудрости, чтобы быть мудрым. Так что же, разве
не благо то, без чего нет и другого блага? Ведь вы наверняка говорите,
что мудрость, которая дается не для применения к жизни, не нужна. А что
такое применять мудрость? Быть мудрым! Это в ней самое драгоценное, без
этого она становится лишней. Если пытка - зло, то и быть под пыткой -
зло; это настолько неоспоримо, что если отвергнуть второе, то и первое
не будет злом. Мудрость есть совершенство мысли, быть мудрым - значит
применять к жизни совершенство мысли. Но может ли не быть благом приме-
ненье того, что без применения само перестает быть благом? (17) Я спрошу
тебя, надо ли стремиться к мудрости. Ты скажешь, что непременно. Я спро-
шу, надо ли стремиться применить мудрость к жизни. Ты согласишься и ска-
жешь, что если тебе запретят это, мудрость тебе не нужна. А то, к чему
должно непременно стремиться, есть благо. Быть мудрым - значит применять
мудрость к жизни; так, говорить речь значит пользоваться красноречием,
видеть значит пользоваться глазами; выходит, и быть мудрым - значит
пользоваться мудростью. К этому должно непременно стремиться; значит,
следует непременно быть мудрым, а что следует непременно, то благо.
(18) Я давно уже ругаю себя за то, что подражаю людям, которых обви-
няю, и трачу слова, доказывая очевидное. Кто может сомневаться, что если
жара - зло, то и томиться от жары - зло, если мороз - зло, то и мерзнуть
- зло, если жизнь - благо, то и жить - благо? Все это говорится вокруг
да около мудрости и к ней непричастно, нам же должно оставаться в ее
пределах. (19) Даже если захочется отлучиться, в ней хватит простора и
для дальних странствий. Будем исследовать природу богов, и первичные ве-
щества светил2, и разнообразные пути звезд; будем доискиваться, направ-
ляются ли все наши движенья их движеньями, оттуда ли приходит побуждаю-
щая сила ко всем телам и душам, связано ли непреложным законом даже име-
нуемое случайным, поистине ли в обращениях мира ничего неожиданного, ни-
чего нарушающего порядок не происходит. Пусть это далеко от улучшения
нравов, но возвышает душу и приближает ее к величию изучаемых предметов.
А то, о чем я рассуждал прежде, умаляет и унижает душу, при этом, вопре-
ки твоему мнению, не изощряя, а ослабляя ее. (20) Опомнитесь! Зачем рас-
точать старанья, столь .необходимые для другого, более важного и прек-
расного, на вещи, может быть, и не ложные, но наверняка бесполезные? Ка-
кая мне польза знать, вправду ли мудрость - одно, а быть мудрым - дру-
гое? Какая мне польза знать, что одно из них - благо? Что же, наберусь
дерзости, брошу жребий, загадав желанье, - и пусть тебе выпадет муд-
рость, а мне - быть мудрым! Ни ты, ни я не в проигрыше.
(21) Лучше покажи мне дорогу, по которой приходят к мудрости. Скажи,
чего я должен избегать, чего искать; какие занятия укрепят мне нестойкую
душу; как мне справиться с обилием зол; как отразить те беды, что врыва-
ются ко мне, и те, на которые я сам нарвался. Научи меня, как переносить
тяготы, самому не застонав, и счастье, никого не заставив стонать, как
не ждать последнего и неизбежного предела жизни, а бежать из нее по
собственному решению. (22) По-моему, самое постыдное - это звать к себе
смерть. Если ты хочешь жить, зачем звать ее? а если не хочешь, зачем
просить у богов того, что дано тебе от рождения? Ведь установлено, что
когда-нибудь ты умрешь и против воли; добровольная смерть - в твоих ру-
ках. Одно для тебя неизбежно, другое дозволено. (23) На этих днях я про-
читал у одного, впрочем, красноречивого человека такое, право же, позор-
ное вступление: "О если бы мне умереть скорее!" Безум ный! Ты просишь
того, что всегда при тебе. "О если бы мне умереть скорее!" Ты, может
быть, до старости дожил, восклицая так, - а что стояло у тебя на пути?
что тебя держало? Уходи, когда заблагорассудится! Выбери любую часть
природы и прикажи ей открыть перед тобою выход. Есть три стихии, которы-
ми управляется этот мир: вода, земля, воздух, - все они и источники жиз-
ни, и пути к смерти! (24) "О, если бы мне умереть скорее!" Что ты назы-
ваешь "скорее"? На какой день назначаешь срок? Он может прийти раньше,
чем ты желаешь! Слова эти - человека, слабого душой, проклятьем своим он
ищет жалости. Кто желает себе смерти, тот умирать не хочет. У богов про-
си жизни и здоровья; а решишь умереть, - так в том и будет тебе прок от
смерти, что перестанешь себе ее желать.
(25) Вот чем следует заниматься, мой Луцилий, вот чем образовывать
душу! Это и есть мудрость, это и значит быть мудрым, - а не пустыми и
мелочными рассуждениями упражнять ненужное хитроумие! Столько вопросов
задала тебе фортуна, а ты, не решив их, занялся умствованьем! Глупо, ус-
лышав сигнал к бою, размахивать мечом в воздухе. Брось потешное оружье -
пора взяться за то, которым решается бой. Скажи, как добиться, чтобы ду-
шу не смущали ни печаль, ни ужас, чтобы сбросить бремя тайных вожделе-
ний. Будем делать дело! - (26) "Мудрость - благо, быть мудрым - не бла-
го". Так мы и добьемся, что нам откажут в мудрости, что все наши занятия
будут высмеяны, ибо предмет их никому не нужен.
А что бы ты сказал, узнав, что есть и такой вопрос: "Благо ли будущая
мудрость?" - Да разве можно хотя бы подумать, будто закрома предчувству-
ют будущий урожай, а детство постигает силу и крепость будущей юности?
Покуда мы больны, нам бесполезно будущее здоровье, и не восстановит сил
после бега и борьбы отдых, который начнется через много месяцев. (27)
Кто не знает, что предстоящее в будущем потому и не благо, что оно лишь
будет? Ведь благо непременно должно приносить пользу, а полезным может
быть лишь насущное. Если что бесполезно, то оно и не благо; если полез-
но, оно в настоящем. Я - будущий мудрец; вот когда я им стану, это и бу-
дет благом, но не раньше. Сперва должно быть нечто, а уж оно будет таким
или иным. (28) Как может быть, скажи, благом то, чего еще нет? А если я
скажу тебе "это будет", - нужно ли тебе дальше доказывать, что этого
нет? Что приходит, то еще неизвестно, придет ли. Наступит весна, - но я
знаю, что сейчас зима; наступит лето, - но я знаю, что лета еще нет.
"Это будет" - вот лучшее свидетельство тому, что этого нет. (29) Я наде-
юсь стать мудрым; но пока что я не мудр; обладай я этим благом, я изба-
вился бы от этого зла. В будущем я стану мудрым; из этого тебе можно по-
нять, что я еще не мудр. Я не могу быть сразу и при будущем благе, и при
нынешнем зле. Они вместе не сходятся, и не бывает у одного человека и
блага, и зла.
(30) Оставим затейливые пустяки и поспешим к тому, что подаст нам по-
мощь. Никто, торопясь позвать повитуху к рожающей дочери, не станет чи-
тать распоряженье об играх и их распорядок; никто, когда бежит на пожар
собственного дома, не станет смотреть на игральную доску, чтобы узнать,
как освободится взятый в плен камешек3. (31) А тебе, клянусь, со всех
сторон приходят вести и о горящем доме, и о детях в опасности, и о роди-
не в осаде, и о расхищаемом добре; прибавь еще землетрясения, кораблек-
рушенья и все, что только может нас пугать. И посреди всего этого у тебя
хватает времени заниматься вещами, годными только для удовольствия души?
Ты исследуешь, что такое мудрость и что такое быть мудрым? Тяжелая скала
висит у тебя над головой, а ты вяжешь и распутываешь узлы? (32) Не так
щедро и милостиво отпустила нам время природа, чтобы мы могли тратить
его впустую! Взгляни, как много теряют даже самые усердные: часть его
отнимает собственное нездоровье и нездоровье близких, часть - неизбежные
дела и дела государственные; часть жизни уделяем мы сну. Что пользы тра-
тить понапрасну большую долю этого времени, такого короткого, и быстро-
течного, и уносящего нас? (33) Не забудь еще, что душа легче привыкает
забавлять себя, нежели лечить, и превращает в забаву философию - свое
лекарство. Я не знаю, в чем разница между мудростью и "быть мудрым", -
знаю, что для меня неважно, знаю я это или нет. Скажи мне, разве я стану
мудрым от того, что усвою эту разницу? Почему ты стараешься занять меня
словами о мудрости и не допускаешь до мудрых дел? Сделай меня храбрее,
сделай увереннее, сделай равным фортуне, сделай выше нее! В моих силах
стать выше, если к этому будет устремлено все, чему я учусь. Будь здо-
ров.
Письмо CXVIII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Ты требуешь, чтобы я писал чаще. Подведем-ка счет, - несостоя-
тельным окажешься ты. Мы уславливались, что твои письма будут первыми -
ты пишешь, я отвечаю. Но не буду прижимист: я ведь знаю, что тебе можно
поверить в долг, и все дам досрочно. При этом я не буду поступать как
Цицерон, человек весьма красноречивый, который велел Аттику1, "даже если
не о чем будет говорить, писать все, что взбредет на ум". (2) Мне всегда
будет о чем писать, хоть я и не стану заниматься вещами, которыми запол-
няет свои письма Цицерон: кто выступил притязателем на должность и хло-
почет о выборах, кто борется своими силами, кто чужими руками, кто домо-
гается консульства, полагаясь на Цезаря, на Помпея, на свою ловкость2;
какой несговорчивый ростовщик - Цецилий, от которого даже близкие не по-
лучат ни гроша иначе как из двенадцати процентов. Лучше заниматься свои-
ми, а не чужими пороками, разобраться в себе и посмотреть, как много
есть вещей, на которые мы притязаем, но не можем собрать голосов. (3)
Вот что самое благородное, мой Луцилий, вот в чем безмятежность и свобо-
да: ничего не домогаться, а миновать площадь, где фортуна ведет выборы.
Неужели, по-твоему, не приятно, - когда трибы созваны, когда притязатели
на должность трепещут от неизвестности на своих возвышеньях и один обе-
щает деньги, другой действует через посредника, третий покрывает поцелу-
ями руки, до которых он, будучи избран, и дотронуться не захочет, и все
в оцепенении ждут крика глашатая3, - стоять в стороне и смотреть на это
торжище, ничего не покупая и не продавая? (4) А насколько больше радость
того, кто спокойно взирает не на консульские и не на преторские выборы,
а на те великие, на которых одни хлопочут о годичных должностях, другие
- о пожизненной власти, третьи - об удачном завершенье войны и триумфе,
четвертые - о богатствах, те - о женитьбе, о детях, эти - о своем здо-
ровье и о здоровье близких. Сколь великой будет душа того, кто один ни-
чего не станет домогаться, никого не захочет умолять и скажет: "Что мне
до тебя, фортуна! Я не дам тебе власти надо мною. Я знаю, у тебя Катонов
проваливают, а избирают Ватиниев4, - и я ни о чем не прошу!" Вот что
значит взять фортуну в свои руки. (5) Вот о чем мы можем писать друг
другу, не боясь исчерпать этот предмет, - меж тем как на нас с беспо-
