нужды через силу добывать то, без чего не прожить. Мы рождены на все го-
товое, но, пресытившись легко доступным, обрекли себя на трудности. Все,
что теперь достается ценой бессчетных хлопот: и кров, и покров, согрева-
ющий тело, и пища, - попадалось на каждом шагу и давалось задаром или
стоило малого труда, потому что меру указывала необходимость. Мы сами
сделали всё драгоценным и редким, сделали так, что без великого и много-
образного уменья ничего нельзя добыть. (19) А природа дает вдоволь все-
го, что ей требуется. Страсть к роскоши отошла от природы, она ежедневно
сама себя разжигает и растет уже много веков, изобретательностью спо-
собствуя порокам. Сперва она пожелала лишнего, потом противоестественно-
го, а напоследок превратила душу в рабыню тела и заставила ее служить
его похоти. Все эти ремесла, шум которых будоражит город, работают на
потребу телу, которому прежде отпускали столько, сколько рабу, а теперь
подносят все, как хозяину. Поэтому в той мастерской ткут, в этой куют, в
той варят духи, тут учат изнеженным телодвиженьям, там - изнеженным,
расслабленным напевам. Потерялась естественная мера, ограничивающая же-
лания необходимым; теперь желать, сколько нужно, значит, слыть деревен-
щиной или нищим.
(20) Трудно поверить, Луцилий, до чего легко приятность речи уводит
прочь от истины даже великих людей. Вот Посидоний (по-моему, один из
тех, чей вклад в философию больше прочих): ему хочется описать сначала,
как одни нитки сучатся, другие тянутся из мягкого распушенного волокна,
потом как подвешенный груз выпрямляет и натягивает основу, как пропущен-
ный уток, чтобы смягчить жесткость сжимающей его с двух сторон основы,
бердом прижимается нить к нити, - и он говорит, будто ткацкое искусство
изобрели мудрецы, позабыв, насколько позже был придуман более тонкий его
род, когда
Держит основу навой; станок - разделяет тростинка;
Вот уж продет и уток меж острыми зубьями: пальцы
Перебирают его. Проводя между нитей основы
Зубьями берда, его прибивают они, ударяя.. .9
А что если бы довелось ему взглянуть на ткани нашего времени, из ко-
торых шьется ничего не прячущая одежда, не защищающая не только тела, но
и стыдливости?
(21) Потом он переходит к земледельцам и не менее красноречиво описы-
вает землю, однажды и дважды пропаханную плугом, чтобы рыхлая почва лег-
че давала путь корням, а после брошенное в борозды семя и травы, выполо-
тые вручную, затем чтобы случайные дикие всходы не погубили посева. И
это, по его словам, есть дело мудреца, как будто сейчас землепашцы не
придумывают много новых способов увеличить плодородие. (22) А потом, не
довольствуясь этими уменьями, он посылает мудреца на мельницу и в пекар-
ню. Вот что он рассказывает о том, как мудрец, подражая природе, стал
выделывать хлебы: "Зерна во рту дробятся твердостью зубов, когда они
сходятся, а что не попадает под них, то язык подталкивает к тем же зу-
бам; потом примешивается слюна, чтобы глоток легче проскользнул в горло;
а попав в утробу, пища переваривается теплом желудка и лишь тогда пере-
ходит в тело. (23) Следуя этому примеру, кто-то положил один шероховатый
камень на другой, наподобие зубов, половина которых неподвижна и ожидает
движенья другой половины. Потом трением камня о камень он стал дробить
зерна, перемалывая их вновь и вновь, пока они, растертые много раз, не
измельчались совсем. Затем он полил муку водой и принялся усердно месить
ее, пока она не стала податливой; тогда он вылепил хлеб, который сперва
пекся в горячей золе и на раскаленных кирпичах; позже были изобретены
печи и другие устройства, где жар послушен нашему усмотренью". Не хвата-
ет только, чтобы он и сапожное ремесло объявил изобретеньем мудрецов!
(24) До всего этого додумался разум, -но не поистине правый разум.
Ведь такие изобретенья - дело человека, а не мудреца, точно так же как
суда, на которых мы пересекаем реки, пересекаем моря. приладив паруса,
улавливающие напор ветра, приспособив сзади руль, поворачивающий судно
туда и сюда (пример тут взят с рыб, которые легким движением хвоста
вправо или влево направляют в сторону свой быстрый ход). (25) "Все это,
- говорит Посидоний, - изобрел мудрец, но счел слишком ничтожным, чтобы
заниматься самому, и отдал более скромным помощникам". Нет, все это и
придумано теми, кто по сей день этим занят. Мы знаем такие вещи, что бы-
ли созданы на нашей памяти - например, зеркальные окна, пропускающие
дневной свет через прозрачную черепицу, или приподнятые полы бань и вде-
ланные в стену трубы, по которым проходит тепло, равномерно нагревая все
и снизу, и сверху. Что говорить о мраморе, которым сверкают и дома и
храмы? О круглых и лощеных каменных громадах, поддерживающих портики и
залы, способные вместить целый город? О значках, слово за словом подхва-
тывающих сколь угодно быструю речь 10, так что скорость руки поспевает
за проворством языка? Все это придумано ничтожными рабами. (26) Мудрость
же стоит выше: она не обучает работать руками, она - наставница душ. Хо-
чешь знать, что ею добыто, что создано? Не непристойные телодвижения, не
напевы для труб и флейты, превращающих в звук проходящее сквозь них или
излетающее из них дыхание; не оружье, не стены, не войны; нет, она мыс-
лит о пользе, лелеет мир, зовет род людской к согласию. (27) Она, повто-
ряю, не кузнец необходимейших орудий. Зачем приписывать ей так мало? Пе-
ред тобою та, чье искусство - устраивать жизнь. А все прочие искусства у
нее в подчинении: ведь ей подвластна жизнь, а потому и все, что служит
украшению жизни, которую она, впрочем, направляет к блаженству, ведет к
нему, открывает к нему пути. (28) Она показывает, что беда, а что кажет-
ся бедою; избавляет души от тщеславия и дарит им стойкое величье; душу
спесивую и красующуюся попусту обуздывает; не позволяет нам не знать
разницы между величием и напыщенностью; дает нам постичь и природу, и
себя самое. Она объясняет, что такое боги и каковы они; что такое под-
земные силы, и лары, и гении, и божества второго рода - ставшие вечными
души; где они пребывают, что делают, что могут и чего хотят. Таково ее
посвящение, отворяющее не городское святилище, но огромный храм всех бо-
гов, именуемый миром, и в нем открывающее духовному взору подлинные ку-
миры, подлинные лики, - потому что для столь величавого зрелища глаза
слишком слабы. (29) Потом она восходит к началам всех вещей, к заложен-
ному в основе всего вечному разуму и силе, развивающей семена сущего,
каждое на особый лад. Потом она принимается за исследованье души, - от-
куда она, где она, долговечна ли, на сколько членов разделена. Затем фи-
лософия переходит от тел к бестелесному, разбирая, что такое истина и
каковы ее доказательства, и еще - как различить двусмысленное в жизни и
в словах, ибо и тут и там истина и ложь перемешаны.
(30) Я утверждаю, что мудрец не отошел от низких ремесел, как пола-.
гает Посидоний, но вообще к ним не приближался. Он бы счел, что недос-
тойно изобретать нечто недостойное вечного употребления, не взял бы то-
го, что придется отложить. - (31) "Анахарсис11, - говорит Посидоний, -
изобрел гончарный круг, на котором лепят сосуды". А потом, встретив гон-
чарный круг у Гомера, предпочитают думать, будто под-ложны эти стихи, а
не предание. Я не спорю, что эту вещь создал Анахарсис; а если так, зна-
чит, изобрел ее мудрец, - но не как мудрец: ведь все мудрецы многое де-
лают не как мудрецы, а как люди. Представь себе быстроногого мудреца: он
всех обгонит, но как быстроногий бегун, а не как мудрец. Я бы хотел по-
казать Посидонию стеклодува, который дыханием придает стеклу множество
таких форм, каких не вылепит и умелая рука. А способ этот отыскали после
того, как стало невозможно отыскать мудреца. - (32) "Демокрит, - утверж-
дает Посидоний, - по преданью, изобрел свод, в котором изгиб наклонно
положенных камней замыкается срединным камнем". - А это, по-моему, неп-
равда. Ведь непременно были и до Демокрита мосты и ворота, а их верхняя
часть почти всегда изогнута. (33) И потом вы забыли, что тот же Демокрит
якобы изобрел способ смягчать слоновую кость, превращать расплавленную
гальку в изумруды - таким способом и по сей день окрашивают подходящие
для этого камешки. Пусть это изобретено мудрецом, - но изобретал он не
как мудрец: ведь и он делает много такого, что люди неразумные, как мы
видим, делают не хуже или даже более ловко и умело.
(34) Ты спрашиваешь, что исследовал, что сделал ясным для всех муд-
рец? Во-первых, природу, за которой он не в пример прочим живым сущест-
вам следил глазами, достаточно зоркими ко всему божественному. Во-вто-
рых, закон жизни, который он согласовал со всеобщим законом, научив лю-
дей не только знать богов, но и следовать им, и все случайное восприни-
мать как приказанное ими. Он запретил повиноваться ложным мнениям и,
взвесив все, всему указал настоящую цену; осудил перемешанные с раска-
яньем наслаждения; превознес те блага, что всегда будут нам отрадны; об-
наружил перед всеми, что самый счастливый - тот, кому не нужно счастье,
самый полновластный - тот, кто властвует собою. (35) Я говорю не о той
философии, что 'гражданина отрывает от родины. богов - от мира, которая
отдает добродетель на произвол наслаждению 12, но о той, которая
единственным благом считает честность, которую не прельстят ни дары че-
ловека, ни дары фортуны, награда которой в том, что никакой наградой не
заманишь ее в плен.
Я не думаю, чтобы такая философия была в тот грубый век, когда не су-
ществовало ни наук, ни искусств и люди на опыте учились всему полезному;
(36) и раньше 13, в счастливые времена, когда лежащими на виду благами
природы пользовались все без разбору, когда жадность и страсть к роскоши
не разобщили еще смертных и они не расторгли союза ради грабежа, люди не
были мудрецами, хотя и делали то, что положено делать мудрым мужам. (37)
Нет такого состояния рода человеческого, которым восхищались бы больше,
чем этим, и если бы бог позволил кому-нибудь устраивать земные дела и
давать народам нравы, никто не выбрал бы ничего другого, нежели памятные
нам нравы тех, чьи
...поля неподвластны пахарям были;
Даже значком отмечать и межой размежевывать нивы
Не полагалося; всё сообща добывали. Земля же
Плодоносила сама, добровольно и без принужденья.14
(38) Было ли поколенье людей счастливее этого? Они сообща владели
природою, а той, как матери, довольно было сил всех опекать, позволяя
всем безопасно пользоваться общими богатствами. Почему же не назвать бо-
гатым поколенье смертных, среди которого нельзя было найти бедняка? В
этот наилучший порядок вещей ворвалась жадность и, желая отделить и
присвоить хоть что-то, сделала все из безграничного скудным и чужим,
принесла с собою бедность и, захотевши многого, потеряла все. (39) Пусть
она теперь мечется, стремясь возместить потерянное; пусть прибавляет по-
ле к полю, изгоняя соседей деньгами или насилием, пусть сделает свои
пашни просторными, как целая провинция, и долгие странствия по ним назы-
вает "обладанием": никакое расширение границ не вернет нас к тому, от
чего мы ушли. Сделав все, мы будем владеть многим, - а владели мы все-
ленной. (40) Сама земля, пока ее не обрабатывали, была плодороднее, и
простора хватало всем народам, не расхищавшим ее. Для людей было равным
наслаждением находить то, что давала природа, и указывать другому най-
денное, и не могло быть у одного - избытка, у другого - нехватки: все
делилось в полном согласии. Сильный еще не поднимал руку на слабого,
скупой еще не прятал лежащих втуне запасов, лишая других необходимого:
каждый заботился о других, как о себе. (41) Оружье оставалось праздным,
руки не обагрялись человеческой кровью, и вся ненависть обращалась про-
