- Вот как, - проворчал Волкодав. И надолго замолчал.
Галирадцы, избалованные щедротами Морского Хозяина, с давних пор
привыкли пополнять запасы дров на морском берегу. После каждого шторма
волны исправно выбрасывали то ободранные коряги, то обломки разбитых
корабельных досок, а то и целые бревна. Все это до последней щепки
сгорало в прожорливых очагах и печах Галирада и служило горожанам
немалым подспорьем. Дрова в Галирад привозили издалека, потому что
рубить лес вблизи города давным-давно воспретили волхвы.
А еще город помнил, как пять лет назад в прибрежных валунах застрял
громаднейший ствол в ошметках черной коры, до того неподъемный, что
вытащить его не смогла даже упряжка могучих тяжеловозов. Тогда ствол
начали пилить, но пилы и топоры с трудом его брали. Древесина же
оказалась цвета кленового листа осенью. Породу дерева опознал чернокожий
мономатанский торговец:
- Это благословенный маронг, драгоценный, как слоновая кость. Он не
гниет, почти не горит и отгоняет болезни. Он черен снаружи и красен
внутри, как истинный человек. Срубить его - все равно что убить
человека. Тот, кто срубит маронг, целый год живет в отдельной хижине, не
ест за общим столом и не смеет прикоснуться к жене...
Все лето до осени плотники разделывали чудовищный ствол, точно
китобои тушу пойманного кита, а волхвы с молитвами обходили каждую доску
посолонь, отгоняя возможное зло. Ибо никто не может быть полностью
уверен в неведомом.
В тот год купеческий Галирад натерпелся немалого страха. Что сталось
бы с городом, кончись по-иному великая битва у Трех Холмов, так и
осталось никому не известным. Уж верно, сидел бы теперь в городе
какой-нибудь сегванский кунс, приехавший с далекого острова, и всем
заправлял по-своему, по-сегвански. Иные теперь ворчали, что, может, было
бы не так уж и плохо. Но это теперь, когда пережитый страх отодвинулся и
стал забываться. Известно, после драки всякий умен, особенно если самому
не досталось. А тогда, пять лет назад, те же самые люди последнего
ратника готовы были носить на руках, не говоря уже о дружинных витязях и
о самом кнесе. Посовещавшись, галирадские старцы решили свезти
драгоценный маронг в крепость и подарить государю Глузду - хоромам на
обновление...
Вблизи города бережливые галирадцы подметали берег, словно метлой.
Волкодаву и Ниилит пришлось довольно долго шагать вдоль края воды,
прежде чем на глаза им попалось несколько более-менее сухих деревяшек,
пригодных в костер. Городские башни были еще отлично видны, но в эту
сторону местные старались не забредать. Волкодав знал почему. Море здесь
врезалось в сушу узким заливом; в сотне шагов от того места, где он
растеплил свой костерок, прибрежные валуны превращались в самые
настоящие скалы. Чем дальше в глубь залива, тем выше и неприступней
делались поросшие густым лесом кручи. А в самой вершине вздымался
исполинский каменный палец, величественный даже на фоне островерхих
снежных хребтов. Говорили, во время штормов прибой там вздымался на
страшную высоту. Волкодав пригляделся: несмотря на ясное солнце в теплых
голубых небесах, у основания пальца, где он вырастал из скальной гряды,
белесыми клочьями плавал туман. Он клубился там всегда - не зря же
приметчивые галирадцы испокон веку прозывали голый каменный монолит
Туманной Скалой. И со времен столь же отдаленных почитали это место как
странное. Тоже, наверное, не зря. Уже на памяти нынешнего поколения
сразу два человека пропали там без следа. Вошли в туман и не вышли. Хотя
другие люди проходили насквозь безо всякого вреда для себя. Отчаянные
парни обследовали утес от основания до самой макушки, цеплявшей облака.
Но так и не обнаружили ни трещин, ни глубоких пещер. Волхвы же, по их
словам, чувствовали присутствие силы. Еще волхвы говорили, что иные
пещеры, мол, видны не всем и не всегда,
Словом, благоразумные галирадцы старались обходить Туманную Скалу
стороной, и, наверное, правильно делали. Есть святые места. Есть
недобрые. А есть и такие, что попросту предназначены не для людей. И все
тут.
Волкодав обжигал кольчугу над огоньком костра и думал о том, что
вполне мог бы сделать это и дома. Причем даже с большим удобством.
Решил, видите ли, погулять. Зато Ниилит, радуясь свободе, разделась за
валуном и немедленно полезла в воду. Волкодав присматривал вполглаза за
тем, как скрывалась в мелких волнах и снова показывалась ее черноволосая
голова. Скрывалась она надолго: Ниилит ныряла на удивление отважно,
ничуть не боясь глубины. Море здесь было далеко не такое теплое, как у
нее в Саккареме, но девчонка блаженствовала. С нее станется натаскать
морских звезд, объявить их съедобными и немедленно зажарить на костре.
Волкодаву тоже хотелось в воду. Он непременно окунется, но только
погодя, когда доделает дело.
Он сразу заметил всадников, выехавших из леса между ними и городом.
Трое мужчин на рослых, сытых конях. Волкодав оглянулся на Ниилит: та как
раз вынырнула, держа в каждой руке по двустворчатой раковине с миску
величиной. Всадники ехали шагом. Они ехали в их сторону, но явно никуда
не спешили. Лиц было не разглядеть, и Волкодав присмотрелся к плащам. Не
витязи. И не городская стража. Жадоба с разбойниками?.. Комесы
Людоеда?..
- Ниилит, - негромко позвал Волкодав. Она стояла по шею в воде: он
видел только ее голову, белые плечи, обвитую бусами шею и руки, занятые
раковинами. Все остальное - смутным пятном сквозь прозрачную рябь.
- Возьми одежду, - ровным голосом сказал Волкодав. - И плыви на ту
сторону. Доплывешь?
Залив здесь был около полуверсты шириной. Случись что, вряд ли там
они ее легко достанут из луков.
- Я попробую испугать лошадей... - отозвалась Ниилит. - Мне Тилорн
объяснял. У меня получится...
- Получится, но лучше не надо, - сказал Волкодав. - Посмотрим еще,
что у них на уме.
Ниилит бросила добытые раковины на берег:
- Может, они не со злом?..
- Может, и не со злом, - сказал Волкодав. - Плыви давай.
Ниилит зашла за валун... Венн не особенно удивился, когда она
появилась оттуда одетая. Пожалуй, он швырнул бы ее обратно в воду, если
бы не знал, что это все равно бесполезно. Вот уж верность хуже всякой
измены. Ниилит жалобно посмотрела на него голубыми глазами, в которых
плескался отчаянный страх. Подобрала свои раковины и, усевшись подле
костра, принялась ковырять щепочкой крепко сжатые створки. От мокрой
косы, по рубахе между худеньких лопаток уже расплывалось сырое пятно.
Волкодав протянул ей нож. В случае чего он всегда успеет его схватить...
Всадники между тем приближались. Двое - здоровенные мужики, явно
понимавшие толк в рукопашной. Третий, сухопарый старик, был почти
безоружен, если не считать короткого кинжала на поясе, но и тот казался
скорее драгоценной игрушкой, чем оружием воина. Такие не для серьезного
дела. Разглядев это, Волкодав несколько успокоился. Вельможа с
телохранителями, скорее всего. А коли так, следовало ждать не стычки, а
разговоров.
По крайней мере вначале...
Он посматривал на подъезжавших, продолжая невозмутимо чистить
кольчугу. Только передвинулся на самый край камня, на котором сидел, и
поставил ноги так, чтобы можно было сразу вскочить. Луков при
незнакомцах не было видно, кони по таким камням близко не подойдут. А
пешком, да на мечах, троих он не очень боялся.
- Здравствуй, Волкодав, - вежливо остановившись в десятке шагов,
сказал ему старец. Волкодав, помедлив, отозвался:
- И ты здравствуй, добрый человек. Только, не сердись, что-то я тебя
не припомню.
Ниилит уже вскрыла обе раковины и ловко резала упругое бледно-розовое
мясо, насаживая кусочки на прутик.
- Зато тебя, Волкодав, многие знают, - улыбнулся старик. - Многие
наслышаны о том, как ты рубил головорезов Жадобы, а потом одолел воина,
которому платили жрецы... они, кстати, выгнали его и теперь ищут на его
место кого получше. Они еще не приходили к тебе?.. Впрочем, все это не
важно. Важно то, что немногие сравнятся с тобой один на один, Волкодав.
- Спасибо на добром слове, - медленно проговорил венн. Подобная
известность его не слишком устраивала, но об этом следовало поразмыслить
как-нибудь потом, на досуге.
Вряд ли старый козел приехал сюда только затем, чтобы меня похвалить,
подумал он, тщась определить, к какому племени принадлежал его
собеседник. Широкие сегванские штаны, сапоги доброй вельхской работы,
сольвеннская безрукавка из крашеного сукна... а поверх всего - дорогой
плащ, вытканный в Аррантиады. И говорит по-веннски, как венн, даром что
волосы стриженые. Тем-то и плох большой город, что народ в нем весь
перемешивается, не разберешь по человеку, кто таков и откуда. Гадай тут,
как себя с ним вести. Разве это дело?..
- Многие наслышаны и о том, как люди Жадобы предлагали тебе перейти
на их сторону и сулили долю в добыче, но ты отказался, - продолжал между
тем незнакомец. - Верность достаточно дорого ценилась во все времена...
- Садись к костру, - сказал Волкодав. - Угощайся, чем Боги миловали,
да и поговорим... если найдется о чем... - Старик немного промешкал в
седле, оглядываясь на телохранителей, и венн усмехнулся: - А еще
говоришь, будто что-то про меня слышал...
Один из молодцов спешился подержать хозяину стремя, а потом, когда
тот подошел к костерку и сел против Волкодава, встал за спиной старика.
Волкодав же посмотрел, как прыгал с камня на камень могучий
телохранитель, и понял, что в случае чего это будет страшный противник.
Сильный, как медведь, и притом легкий, как кот.
- Я знаю твой народ, - сказал вдруг старик. - У вас считают
невежливым, если кто-то сразу заговаривает о деле, не побеседовав сперва
о том и о сем. Твой народ мудр, но его обычай хорош, если никуда не
спешишь, а нового человека видишь раз в полгода...
Зачем уж так-то, подумал Волкодав. Хватил тоже, полгода. Раз в месяц,
а может, даже и чаще!
- Какова жизнь, таков и обычай, - продолжал старик. - Я вот каждый
день встречаюсь со многими людьми и с каждым должен договориться. Так
что не суди меня строго... Я приехал сказать тебе, венн, что в этом
городе есть люди, знающие, как оковать золотом твой меч.
- Что за люди? - спокойно спросил Волкодав. А сам подумал: честный
человек, которому понадобился, скажем охранник, мог бы прийти нанимать
его прямо на постоялый двор или к Вароху, ни от кого не таясь.
- Это люди, умеющие обогатить себя и других, - ответил старик. -
Очень, очень разумные люди. - И добавил, помолчав: - Надеюсь, венн, твоя
верность еще не принадлежит никому, кроме этой красавицы?
Ниилит застенчиво улыбнулась.
- Принадлежит, - сказал Волкодав. - Моим друзьям и человеку, давшему
мне кров.
- А теперь послушай меня, - сказал незнакомец и слегка наклонился
вперед. - На свете много влиятельные и богатых людей, которым докучают
враги. Ты понимаешь о чем я говорю?
- Понимаю, - спокойно сказал Волкодав. Он не пер вый раз слышал о
себе, что ему, вздумай он пойти в наемные убийцы, цены не было бы.
- Кроме того, - продолжал старик, - есть немало знатоков воинского
искусства, готовых выложить изрядные деньги, только бы увидеть, как
сражаются настоящие бойцы. Зрители бьются об заклад, и воинам достаются
щедрые награды. Особенно победителю...
- Я знаю, - кивнул Волкодав. - Я благодарю тебя и надеюсь, что скоро
сыщутся воины, готовые тебе послу жить.
- Но не ты?
Потому что мне не все равно, кого убивать, подумал Волкодав. И ради
кого. Он уже хотел ответить: "Нет, не я", и неизвестно, как повернулся
