этого...
Ага, сильней, подумал Волкодав. Причем, намного. А еще я быстрей. И
выносливей. И драться учен. Именно поэтому они до тебя не очень-то
доберутся...
- Поди к хозяйке, дров ей наколешь, - сказал он вслух. Добрый труд и
сытная еда - вот что, по его понятиям, нужно было Арранту.
Эврих с ненавистью выкрикнул ему в лицо:
- Не пойду!
Повернулся и убежал в дом.
Волкодав вздохнул и пошел рубить дрова сам. Нравились они с Эврихом
друг другу или не нравились, а лишний рот следовало кормить.
Он встал возле колоды так, чтобы одновременно видеть ворота и дверь,
и принялся за работу. Никто не войдет во двор незамеченным. И не выйдет.
Еще не хватало, чтобы аррант, оскорбившись, в самом деле сбежал. И
остался валяться где-нибудь под забором, получив в живот еще один нож.
Или стрелу в затылок...
Насчет черного хода, ведшего через кухню, Волкодав не беспокоился: по
заднему двору днем и ночью разгуливала злющая и очень чуткая псица. Сам
он подружился с нею сразу и прочно. Он умел, как учили в его роду,
мысленно облекать себя в песью серую шкуру. Благодаря этой способности
самые злые собаки на него не только не бросались, но даже не лаяли,
угадывая вожака. Бывало и так, что он собакам приказывал, и они
понимали...
...А может, я ему мстил, спросил себя Волкодав. За то, что пришлось
надсесться, спасая жизнь обормоту. За то, что он умеет читать, а я не
умею. Шибко умный, мол... И вообще, не забывай смотри, что ты мне по
уши... что я тебя от жрецов... что ты у меня вот где сидишь...
Волкодав поставил очередной чурбак на колоду и взмахнул колуном.
А ну его, подумал он затем, уворачиваясь от неудачно отлетевшего
полена. Пускай думает что хочет. Не буду я ничего ему растолковывать. Да
и не растолкую, все равно не поймет. Я одним способом только убеждать
умею... Но со двора ты у меня не пойдешь. Никуда не пойдешь.
Дверь скрипела, открываясь и закрываясь, люди входили и выходили.
Когда на крыльце появился Эврих, Волкодав не бросил работы. У арранта в
руках не было книг. Значит, решил все же остаться.
Он несколько удивился, когда Эврих пошел прямо к нему. Стараясь не
глядеть на Волкодава, молодой грамотей поднял второй колун и поставил на
свободную колоду чурбак. Если Волкодав что-нибудь понимал, вид у Эвриха
был немного пристыженный. Кто его вразумил? Ниилит, Тилорн, Авдика или
сама госпожа Любочада, выглянувшая из кухни?.. Волкодав не стал
интересоваться.
Наколов десятка два поленьев, Эврих положил колун, тоскливо посмотрел
на свои руки и присел передохнуть. Волкодав продолжал работать. От его
ладоней могли приключиться мозоли у топорища, но никак не наоборот. Они
с Эврихом так ничего и не сказали друг другу.
В полдень Тилорн попросил у Волкодава нож и, попробовав пальцем,
убедился в его отменной остроте. Крепкие нитки из халисунского шелка
вместе с тонкой иглой уже плавали в маленькой чашке, опущенные в вино.
Устроившись за столиком, Тилорн взял Нелетучего Мыша на ладонь,
пристально посмотрел ему в глаза, потом слегка дунул в мордочку.
Светящиеся бусинки сейчас же закрылись. Зверек сладко зевнул, но, вместо
того чтобы повиснуть вверх лапками и закутаться в крылья, попросту обмяк
у Тилорна на ладони. Положив Мыша на чисто выскобленный стол, ученый
расправил его больное крыло и, велев Эвриху придерживать, начал
протирать перепонку мягкой тряпочкой, обмакнутой все в то же вино...
Волкодав полагал, что успел-таки насмотреться в своей жизни всякого.
Он убивал. Он спасал от смерти. Он наносил раны и зашивал раны. В том
числе на своей собственной шкуре. Но при мысли о том, как отточенное
лезвие вот сейчас рассечет тонкую, беззащитную кожицу Мыша...
- Я... могу как-нибудь?.. - выговорил он сипло. - Ну... как тот
раз...
- Да нет, - сказал Тилорн. - Мы справимся, он ведь маленький.
Мы, подумал Волкодав.
- Мы с Ниилит, - ни дать ни взять подслушал его мысли Тилорн. И
покосился на смущенную девушку: - Если бы ты знал, какие силы ей
доступны...
Волкодав вышел из комнаты и притворил за собой дверь.
Некоторое время он неподвижно стоял, прижимаясь к двери лопатками, и
ждал, холодея, чтобы изнутри вот-вот раздался отчаянный крик Мыша. Такой
же, как тогда, когда ему попало кнутом. Однако Мыш молчал. В комнате
было почти совсем тихо, только время от времени негромко говорил что-то
Тилорн. Волкодав слышал голос, но слов разобрать не мог. Он пожалел о
том, что не спросил мудреца, долго ли они провозятся. Но в комнату
возвращаться не стал.
Между тем внизу, в корчме, нарастал подозрительный шум. Волкодав
невольно прислушался, и шум ему не понравился. Для вечерней пирушки еще
рановато. Значит, просто кто-то кого-то не полюбил. Бывает, сказал себе
Волкодав и покосился в сторону всхода. Для того, чтобы поссориться,
великого ума обычно не надо. Если сейчас еще и скамейки падать начнут...
На пол с тяжелым стуком опрокинулось сразу две скамьи. Послышался
истошный визг служанок, невнятный мужской рык и глухие шлепки, какие
производит кулак, с маху врезавшийся в тело. Волкодав вздохнул,
нахмурился и пошел на шум. У госпожи Любочады было двое здоровенных
работников, но нарочитой охраны она не держала. Ее постоялый двор любили
и знали. У нее останавливались торговые гости и при них - оружные,
умеющие драться ватажники. Всегда найдется кому унять забияк, выставить
вон не в меру расходившегося буяна...
Волкодав еще не успел достичь лестницы, когда навстречу ему,
подхватив подол, опрометью взлетела перепуганная служанка. Та самая, что
сватала ему яичницу с салом. За девушкой, ругаясь, гнался незнакомый
мужчина, крупный, сивобородый, раза в два старше самого Волкодава. Бес в
ребро, хмыкнул тот про себя. Давай, приятель. Попугал девку, и будет.
Теперь меня пугай.
Заметив венна, служанка пискнула и спряталась у него за спиной. У ее
преследователя поблескивал в кулаке нож, а на поясе висел свернутый
кнут. Возчик, сообразил Волкодав. Из той ватаги, про которую он слышал
утром в корчме.
Вообще-то он был не против молодецких потех. Хотя сам в них участия
не принимал никогда. Если такой уж зуд в кулаках, почему бы, в конце
концов, по доброй охоте и не почесать их друг о друга. Но чего ради при
этом крушить скамьи и переворачивать столы, топча по полу добрую еду и
пугая людей? А уж гоняться с ножом за девчонкой - это вовсе ни в какие
ворота не пролезало.
- Остынь, - посоветовал он мужчине. Волкодав не очень надеялся, что
тот послушает, и заговорил больше в знак того, что убивать задиру не
собирался. Возчик ринулся на него, грозя ножом. Широкоплечий бугай,
захмелевший ровно настолько, чтобы Светынь была по колено. Не
удивительно, что девочка бежала, как от смерти. Волкодав и сам испугался
бы. В давно прошедшие времена.
Он не стал бить - просто без большой спешки отступил в сторону и
чуть-чуть подправил буяна за рукав, чтобы тот уж точно не промахнулся
лбом мимо стены. Бревна оказались крепче. Врезавшись в них с разбегу,
возчик обвалился на пол и остался лежать.
Так ли я использую твою науку, Мать Кендарат?..
Волкодав поднял укатившийся нож, снял с забияки пояс с ножнами и все
вместе отдал служаночке:
- Побереги для меня.
Оружие, отобранное в драке, по праву переходило к отнявшему. Что с
бою взято, то свято.
Оседлав оглушенного возчика, Волкодав сноровисто обмотал ему запястья
длинными завязками от его же собственных башмаков. Чтобы не мог ни
высвободиться, ни встать. Оставив его на полу, венн пошел к лестнице.
Он сразу увидел внизу Авдику и Аптахара. Отец с сыном держались
вблизи стойки, не подпуская разгулявшихся молодцов к кухонной двери, за
которой, как все хорошо знали, сохранялись запасы выпивки и еды. И
прятались молоденькие стряпухи. Двое сегванов действовали ловко и
слаженно - любо-дорого поглядеть. Авдика заметил Волкодава и обрадованно
махнул ему рукой. За городскими стражниками наверняка уже побежали, но,
пока суд да дело, любая подмога кстати.
Подумав немного, Волкодав спустился вниз, но от лестницы далеко
отходить не стал. Еще не хватало, чтобы буяны забрались наверх и начали
безобразничать, пугая жильцов...
Между тем ко всходу устремился крепкий парень, нисколько не
уступавший Волкодаву ростом. Наверное, решил разузнать, куда это
запропал пустившийся за девчонкой приятель. А может, просто увидел
нового человека и на всякий случай решил для начала влепить ему между
глаз?.. Волкодав знал свою внешность. Трезвые люди обычно остерегались с
ним связываться. Пьяные же, наоборот, принимались его задирать. По
крайней мере, когда видели его впервые. Он давно отчаялся понять почему.
Волкодав перехватил кулак, устремившийся ему в лицо, и слегка провел
детину вперед, помогая потерять равновесие и опереться подмышкой на
выставленное плечо. И отправил возчика мимо себя в проход между
лестницей и столами, хорошенько приложив об пол. В бою он, пожалуй,
грохнул бы парня о ступени и наверняка сломал ему спину, но нынче боя не
было - обычная потасовка. Ему случалось подрабатывать вышибалой в
придорожных корчмах. Местные драчуны довольно быстро усваивали, что
кулаками махать лучше где-нибудь в другом месте. Хотя ни одной
проломленной головы на его счету не было.
Волкодав по-прежнему держался у лестницы, решив ее постеречь. И
правильно сделал: спустя некоторое время поверженный возчик зашевелился
на полу и начал вставать. И не просто вставать. Рука его упорно тянулась
к ножнам на поясе.
Удивительное дело, вздохнул про себя Волкодав, ну почему большинство
людей воображают, что делаются вдвое значительней и грознее, стоит им
схватиться за нож?.. Волкодав успел бы убить парня тридцать три раза,
пока тот вставал. Причем голыми руками. Ладно, пусть идет, ежели ума
нет....
И тот пошел, безбожно ругаясь и - как казалось ему самому - очень
умело метя снизу вверх нешуточных размеров ножом. Вот такие детинушки и
творят в пьяном угаре неведомо что. А когда улетучивается хмель и
настает пора отвечать, ревут белугой и сами ужасаются собственным
лиходействам. Которых и припомнить-то толком не могут. А жалостливый
народ с готовностью роняет слезу и просит судей не брать греха на душу,
не губить саженное "дитятко", молодость его пожалеть, не бесчестить
родительские седины.
Положим, тот, связанный наверху, успел бы сцапать служанку...
Увечить громилу Волкодав все же не стал, хотя и считал, что следовало
бы. Он выгнулся в сторону, уходя от удара (а был бы не так проворен,
получил бы все шесть вершков железа прямо в кишки), после чего перегнул
парню локоть и подхватил выпавший нож. "Черно-белая ласточка пьет на
лету из горной реки". Возчик взвыл от боли и попытался достать венна
кулаком, но короткое движение обеих рук вновь угомонило его на полу.
Теперь уж надолго.
Волкодав снял с пришибленного возчика пояс и забросил его наверх
лестницы, откуда уже неслось неразборчивое рычание связанного. Венн
видел, как из потемок коридора выглянула бледная растрепанная служаночка
и забрала ремень. Интересно, сколько поясов она соберет, покамест
наконец не явятся стражники. Или они не всюду поспевали так споро, как
тогда в мастерскую Вароха, за мнимым Жадобой?..
Он судил несправедливо. Едва он успел подумать о стражниках, как они
с топотом ввалились внутрь через кухню: видимо, с улицы, по которой они
прибежали, так было быстрей. Их примчалось не меньше десятка, все
молодые, крепкие и настроенные решительно. Гуляк вынесло во двор, точно
волной. Волкодав проводил глазами тех и других и подумал, что теперь уже
