это делать и сольно,
- Ты был на Кубе? - спросил Пепе.
Ромеро покачал головой.
- Рассказывали...
(Он работал в "Бодегита дель медио", самой популярной
таверне старой Гаваны, вплоть до шестьдесят первого года;
именно тогда его завербовали; перешел на нелегальное
положение.)
- Парни, - спросил Пепе, - отчего вы никогда не
улыбаетесь?
- Морщин боимся, - ответил Бонифасио, - лица стареют...
Пепе сокрушенно покачал головой.
- У, черт, как волнуюсь... Просто цепенею, когда
волнуюсь, и горло першит.
- А ты расслабься, - посоветовал Бонифасио, - прикажи
каждому своему мускулу отдыхать, внуши каждому бицепсу:
"Миленький, ну, пожалуйста, отдыхай, бери из воздуха
кислород, гоняй его по крови, я сейчас должен петь перед
премьером, от этого зависит мое будущее, если я ему
понравлюсь, меня возьмут в театр и на телевидение, я стану
ездить по миру, найду себе белую девку, буду зарабатывать
большие баки, а не жить на шее деда, про меня будут писать в
газетах, на тех страницах, где печатают снимки Бельмондо,
Аль Пачино и Бэ Бэ, а потом какой- нибудь янки сочинит для
меня шоу в Голливуде и я заткну за пояс Белафонте". Вот как
надо говорить со своим телом... Все, веди машину и не мешай
нам с Ромеро расслабиться, мы ведь тоже хотим понравиться
полковнику Санчесу...
82
26.10.83 (18 часов 05 минут)
Фрэнк По всегда отшучивался, когда его спрашивали о
родстве с великим писателем.
- Я бы не преминул тогда печатать свои визитные карточки
"Фрэнк Эдгар По- младший..." Увы, мы даже не однофамильцы.
Мой дед приехал в Штаты из Афин, его звали Попандопулос, и
все янки смеялись над ним из-за этого, поди выговори, вот он
и сделался из грека Микиса Попандопулоса американцем Майклом
По...
В Западную Европу Фрэнк По приехал два года назад после
семи месяцев работы в аппарате Центрального
разведывательного управления и пяти месяцев практики в
Венесуэле под крышей ЮСИА (28). Поскольку он получил
образование в Гарварде (их семью поддерживал клан Онассиса),
специализировался по новейшей истории, окончил семинар
профессора Рэнкса, посвященный леворадикальным движениям,
посещал лекции Герберта Маркузе, его после трехмесячной
проверки службой контрразведки определили в подразделение,
сориентированное на внедрение в среду левых и крайне левых
групп; исподволь Фрэнка По готовили к передвижению в тот
"сектор планирования", где формировали левацкие организации,
подбирали людей для пополнения партизанских соединений,
которые должны выступать с лозунгами "свержения
империализма", объявлять террор "единственным средством
борьбы с прогнившим миром капитала и советского гегемонизма"
и поворачивать молодежь Западной Европы к безориентирному
бунту; такого рода конструкция позволяла стратегам ЦРУ не
только тайно поддерживать правых экстремистов, но я- это
было самым главным - ставить на верных им политиков "жесткой
руки", которые могут обуздать "безответственных адептов
терроризма, крайне правых радикалов и агентов мирового
коммунизма".
Однако работа в этом подразделении - святая святых ЦРУ -
была следующей фазой для Франка По; сначала ему было
поручено отладить контакты с левой профессурой и
руководителями студенческих радикальных организаций в
Западном Берлине, Париже и Риме.
Шеф отдела, Дик Лоббс, инструктируя его перед вылетом,
говорил устало, потухшим голосом:
- Вы должны отдать себе отчет, фрэнк, в том, что мы
работаем под прицельным огнем старых матрацев из Капитолия,
тем бы только покрасоваться перед телекамерами, порадеть о
демократии и лишний раз обвинить нас, разведку, в том, что
вмешиваемся во внешнеполитические дела страны... Так что вы
не застрахованы, как и все мы, от возможного удара в любой
час, с любой стороны... Враг умеет работать, он держит в
руках такие приводные ремни, какие не снились нам... Вы
должны жить в Европе так, чтобы у вас были постоянно
напряжены все мускулы, вы едете в логово, фрэнк... И
постарайтесь вытравить из себя эту нашу традиционную
американскую мягкотелость... Жесткость, Фрэнк, только
жесткость - сухая, корректная, настороженная; имейте в виду,
вполне можно попасть под обаяние тех, с кем вам надлежит
столкнуться... Но помните: ничего нет страшнее
оборотней... Вы едете к оборотням, к безжалостным
монстрам...
Однако заместитель Лоббса, веселый и открытый Нелсон
Перифуа-младший, провожая Фрэнка на аэродром, иначе
напутствовал его, задумчиво, с болью:
- Наш шеф - сам монстр, фрэнк... Он чудовище, напуганное
чудовище. А те, против кого вы едете работать, - некая
лакмусовая бумажка, на которой проявляется настроение
талантливейшей части европейской молодежи. Подумайте еще
раз, отчего левая тенденция так сильна в Европе, да и не
только там, а в дальнейшем, поверьте мне, станет еще более
могучей? Потому что мы цепляемся за старые догмы, а
прогресс отметает догмы. И никакие эти леваки не оборотни,
а честные мятущиеся люди, которые не хотят закрывать глаза
на правду... Ваша единственная задача заключается в том,
чтобы не дать им объединиться с Москвой, это главное, Фрэнк,
настройтесь именно на такой камертон, отмените зоологизм
нашего несчастного шефа, он отжившее поколение, человек
школы Гувера... Не представляли себе этого?
- Нет. - По рассмеялся, запрокинув свою красивую
патлатую голову.
- И. бога ради, не спорьте, не раздувайте ноздри, а
смейтесь вместе с теми, кто о нас вытирает ноги... Я еще
застал то время, когда мы держали пальцы на кнопках всего
леворадикального движения на западе Европы, мы дирижировали
процессом, а сейчас окусываемся, подвываем президенту,
который, по-моему, стал психом во время Маккарти, когда
слушали дела режиссеров и писателей Голливуда в комиссии по
расследованию антиамериканской деятельности. Он же тогда
был боссом актерской гильдии Штатов, отстаивал чистоту
искусства, топтал кремлевских агентов вроде Чаплина, Брехта
и Артура Миллера...
Фрэнк По покачал головою, вздохнув.
- На одном полюсе шеф, который требует беспощадности, на
другом - вы, его полная противоположность... Я попал в
сложный переплет, Нелсон.
- Это прекрасный переплет, фрэнк, вам можно позавидовать,
есть поле для маневра, будете метаться между разностью
полюсов, это придает нужную скорость мысли... Где можно,
поддержу я, когда понадобится, поплачетесь шефу, он любит,
когда плачутся, они ж так слезливы, эти мумии, обожают
исповеди... Только не признавайтесь ему, если трахнете
какую-нибудь смазливую левачку. Эмансипация, феминизм и так
далее, он вам этого не простит, он, по-моему, ни разу не
изменил жене, потому что зоологически боится своей грымзы и
рыдает во время воскресных проповедей, чертов пуританин...
Так что смелость, Фрэнк, смелость, только смелость... А еще
доброжелательность к тем, кого мы пока что называем
противником... И риск... Никогда не бойтесь рисковать,
победителя не судят... Чем больше друзей вы заимеете среди
левых, тем больше станут вас ценить в Лэнгли, это уж
поверьте... Самое главное - доказать свою компетентность...
Потом придет пора диктовать свои условия тем, кто сменит
нашего с вами старого дурня... А теперь скажите мне правду:
вы понимаете, что наша страна в кризисе, что переживает
очень трудную пору?
Фрэнк По ответил не сразу, лицо его напряглось.
- Умный человек, видимо, отделался бы шуткой, а я еще
молодой, поэтому я готов согласиться с вами - да, страна
действительно переживает тяжкое время...
Шеф отдела Дик Лоббс прослушал запись разговора с Фрэнком
По, сделанную Перифуа- младшим в машине, поднял глаза на
своего заместителя и погрозил ему пальцем...
- Ну, ладно, пусть я "старый дурень", хорошо, но то, что
моя Патрисия - грымза, этого я вам не прощу...
Он подвинул Перифуа чашку с крепким китайским чаем и,
помолчав, заметил:
- Я думаю, этот самый По втянется, парень думающий...
Пусть считает себя идеологом... Потом пройдет крещение на
деле; если выдержит, будет толк, у него глаза умные, и еще я
вижу в нем пристальность... Истинным разведчиком, которого
можно двигать в верхние этажи Лэнгли, может быть тот, кто
сумел отринуть друга во имя нашего дела... Надеюсь, после
вашего напутствия он бесстрашно обзаведется друзьями среди
тех, кто нас так интересует... Спасибо, Нелсон, я счастлив,
что работаю с вами, старому дурню есть чему поучиться у
молодого змея...
В Западной Европе По начал действовать под крышей
репортера мало кому известной газеты "Стар"; она была
куплена на корню ЦРУ, издавалась в Миннесоте, черт туда
доедет, а право на аккредитацию дает в любом пресс-центре.
Фрэнк поселился в Париже, сняв маленькую мансарду на рю
Лемуан, там, где жил молодой Хемингуэй; сортир был в
холодном длинном коридоре, старинный; сидеть приходилось
орлом, на корточках, а он не умел этого, поэтому все время
болели икры; зимой снизу, из толчка, нещадно дуло, очень
боялся подхватить радикулит, тем более это семейная болезнь,
отец с ужасом ждал осени, его, беднягу, всегда скрючивало в
конце октября и отпускало в середине марта, когда с океана
тянуло уже теплом.
Руководитель Фрэнка По в парижской резидентуре, оглядев
его костюм, хмыкнул.
- И в этом наряде вы намерены пойти в американскую
библиотеку Роберта? Вас вывезут на тачке. У вас из ушей
прет американская традиционность, так не годится...
- Я экипировался здесь, - возразил Фрэнк, - в Париже, по
их моде...
- А что такое здешняя мода? Знаете?
- Не очень. Буду признателен, если объясните.
- Когда текстильный босс затоваривается и стоит на грани
краха, он отстегивает несколько десятков тысяч директору
журнала мод, платит сотню тысяч продюсеру Бельмондо и
импрессарио группы АББА, чтобы те поручили костюмерам сшить
для любимцев Европы расклешенные брюки и широченные юбки,
стадо попрет за звездами, ах, ах, парижские законодатели, в
журнале мод появится новый фасон, и, таким образом, излишки
затоваренного материала сбыты. А если, наоборот, плохо с
баранами и нет шерсти или бастуют ткачи, или неурожай
хлопка, тогда этот же текстильный дядя заряжает того же
директора журнала мод, платит за рекламу на телевидении
звездам журналистики, снова сует в лапу продюсерам Софи
Лорен, Ланкастера и Алена Делона, те снимаются в узеньких
брючках, обтягивающих платьицах - новая мода внедрена, а в
подоплеке, фрэнк, зелененькие старого деда, который пауком
сидит в своем текстильном офисе и стрижет купоны с
доверчивых обитателей планеты Земля... Поезжайте, милый, на
Монмартр, в дешевые лавки, где торгуют арабы и евреи, чистый
интернационал, у них и оденьтесь, тогда вас примут на
набережной у Роберта, он же воевал в бригаде Линкольна, у
него внучка Хемингуэя выступает с призывом устроить
революцию, у них галстук - символ буржуазного разложения, а
вы... Только не вздумайте отправиться на Блошиный рынок,
там сейчас дерут втридорога, там теперь жены миллионеров
одеваются... Мода, так ее и растак... И в посольство
больше не приходите, здешние флики умеют ставить слежку...
В случае чего я вас разыщу сам, а так окунайтесь в море
приключений, центр обозначил вашу программу как вольную...
...Фрэнк По навсегда запомнил день, когда Роберт
предложил ему - после того, как он аккуратно вернул книги,
которые брал уже три месяца кряду - остаться на вечер,
придут любопытные люди, если вас интересует философия
времени, сказал он, будет занятно послушать, только не
пишите в вашу газету, это не для последней полосы, а для
души.
В маленькую комнатку Роберта набилось множество народа;
Фрэнк узнал режиссера Рауваля из Барселоны, профессора
Жовиса, тот вел курс основ социализма в Страсбурге; особенно
много было молодых американцев, которые обучались в
Сорбонне, и немцев, приехавших из Свободного университета в
Западном Берлине.
Гости скинулись, Роберт попросил уборщицу Хосефу сходить
в магазин, она принесла десять бутылок дешевого красного
вина, сыр и четыре длиннющих батона; гости расселись на
