самолеты в восточную часть Средиземноморья. Усилилась деятельность
английских подводных лодок в Средиземном море (также и в Эгейском);
б) Оперативная зона русского флота. Деятельность русских
сторожевых кораблей в районе Ханко и у западного выхода из Финского
залива;
в) Главным оперативным районом американского флота становится
Атлантика.
Якоб:
а) Мост у Турну-Магурэле закончен; переходят к мосту у
Чернавода. Замена его большим паромом;
б) В Чернавода прибыли фильтровальные установки. В Констанце
строятся 23 парома (должно быть 47). К 25.6 готовы не будут; в)
Миноискатели для 11-й армии. Совещание с фельдмаршалом Листом в
ставке главкома о назначении командующего германскими вооруженными
силами на Юго-Востоке.
Буле:
а) Усиление гарнизонов на островах Ла-Манша. Три батареи 220-мм
орудий, три батареи 150-мм орудий <К>, шесть батарей мортир обр. 1918
года;
б) Штурмовые орудия и танки Т-IV. Использование штурмовых орудий
вместо недостающих танков Т-IV;
в) Вопрос об отпускниках из Африки. 2% всех отпускников
направлять на родину; 3% - оставлять в домах отдыха в Африке. Замена
женатых холостыми;
г) Положение с пополнениями. В армии резерва до 1.10-450 тыс.
человек. Из них нормальная убыль (болезни, непригодность и т. п.) -
150 тыс. человек. Для восполнения боевых потерь в операции
<Барбаросса> остаются 300 тыс. К этому можно добавить 70 тыс. из
полевых резервных батальонов = 370 тыс.;
д) Текущие дела. Среди них - оценка программы развертывания
железнодорожно-саперных войск. Инструктаж офицеров связи,
направляемых в группы армий, армии и танковые группы.
В заключение - Хойзингер: Текущие вопросы. Передача текущих дел
Паулюсу.
Буле: Подготовить 900-ю бригаду. Использовать ее в районе
Остроленки в интересах группы армий <Б> с задачей не допустить
прорыва русских войск из мешка под Белостоком. В дальнейшем
использовать как резерв ОКХ>.
РАЗМЫШЛЕНИЯ НАЕДИНЕ С СОБОЙ
_____________________________________________________________________
Бандера проснулся в холодном поту от своего же страшного крика. Сон
был кошмарный. Бандере привиделось, будто он привязан к стулу; рядом -
огромный циферблат с медленной, дергающейся секундной стрелкой, а вместо
гирек - секира из стали, раскачивающаяся в такт секундной стрелке прямо
над головой. Все ниже опускается секира, все ниже, и вот уже почувствовал
Бандера мягким пушком на макушке легкое ее прикосновение, и представил,
как через несколько минут полоснет, и как легонько распустит кожу, и как
кровь теплыми струйками побежит за уши, а потом секира - с синим отливом,
тяжелая, бритвенная - тронет кость черепа, и Бандера ощутил это мгновение,
закричал тонко и проснулся.
<Жара, - подумал он, когда явное ощущение сна ушло, притупилось, -
поэтому и мучают кошмары>.
Он поднялся с широкой тахты, прошлепал по навощенному полу в ванную
комнату и стал под холодный душ.
<Лебедь говорил, что плоть надо усмирять холодной водой, - почему-то
вспомнилось ему. - Ерунда какая. Холод - главный возбудитель плоти. Тепло
дает спокойствие, а холод побуждает к действию>.
Бандера явственно увидел маленькую церковь, где обычно служил отец;
ощутил теплый, успокаивающий запах ладана и подумал испуганно, что
замахивается на огромное, отвергая примат тепла.
<Хотя, - подумал он, стараясь успокоить себя, - это только
православие ищет тепло: уния устремлена в холод неба>.
Привыкший бояться отца, он долго еще - даже после того, как уехал во
Львов, - чувствовал страх: не за поступок какой, а даже за невысказанную
мысль.
Он стеснялся того, что был поповичем, и страх свой поборол силой: в
драке студентов, когда Петро Бурденко был сбит ловкой подножкой, Бандера
наступил каблуком на его лицо, и услышал хруст, и закричал, потому что
глаза застлало красным, а потом стал пинать мягкое, пинать до изнеможения
и рвоты, и это было неким рубежом в его жизни, приобщением к
всепозволенности, которая подчиняет себе человека без остатка.
...Бандера растер плечи и живот резиновой жесткой щеткой, накинул на
себя простыню, легонько промокнул капли воды, оглядел свою маленькую,
ладную, сухопарую фигуру в зеркале, напряг по-борцовски мышцы, усмехнулся,
вспомнив рекламу нижнего белья для спортсменов, помассировал лицо, свел
тугие брови в одну линию, потом широко улыбнулся своему отражению,
подмигнул озорно и пошел одеваться.
Бандера любил красиво одеваться. Как и все мужчины небольшого роста,
он компенсировал недостачу внешней мужественности строгостью костюма и
постоянной, годами выработанной гримасой скорби на красивом, порочном,
внутренне жестоком, женственном лице.
Зная, что сегодня предстоит встреча с человеком от гетмана, который
путешествует вместе с офицером СД, Бандера надел серый костюм в серебряную
искорку, галстук повязал синий, но потом, оглядев себя еще раз в зеркало,
решил поменять на серый, чтобы все было в один тон. Ботинки он заказывал
особые: внешне подошва выглядела нормальной, но внутри, в самом башмаке,
она была приподнята на четыре сантиметра - при его росте такая прибавка
многое значила. Сначала, по молодости, когда он не мог распоряжаться
средствами, Бандера придумал особую манеру: он, наоборот, сутулился, чтобы
всем казалось - вот распрямится он, разведет плечи, поднимет голову и
станет сразу же высоким и стройным, таким, каким и надлежит быть <вождю>,
террористу и борцу за национальную идею.
Но во Вронке, в польской тюрьме под Познанью, когда Бандера впервые
стал на колодки, он вдруг увидел себя в окне <приемного покоя> и поразился
тому, как много значат эти четыре деревянных, громыхающих, мозольных и
тяжелых сантиметра; он понял высший смысл кажущейся малости. Он подумал
тогда, что малость только тому кажется малостью, кто в ней не видит
интереса. Перейдя мысленно от колодок и роста к делу, он тогда еще раз
убедился в своей правоте: действенное малое важнее пассивного многого.
Пусть у него будет лишь сто верных людей, но они могут наделать столько
шуму, что всем заинтересованным сторонам эта сотня покажется миллионом.
Когда было принято решение убить министра внутренних дел Пирацкого,
именно Бандера организовал этот <теракт>, объективно выгодный Германии и
правым ультра Польши. (Германия вносила элемент смуты в пограничное
государство, стараясь изнутри ослабить его, повернуть на восток, отвлечь
от западных проблем; правые - в свою очередь - получали свободу рук для
<завинчивания гаек>; этот, обычно болезненный, процесс после гибели
Пирацкого приветствовался органами прессы как действенное средство против
бандитов. Люди не понимали, что нельзя <завинчивать гайки> только в одной
какой-то области, подавляя лишь одну национальную группу, - процесс этот
будет неминуемо обращен не только против оуновцев, но и против всех
украинцев; затем процесс этот коснется и поляков - поначалу коммунистов и
демократов, а потом обрушится на тех, кто позволяет себе иметь собственное
мнение и отстаивать личную точку зрения на происходящее.
Взаимопроникновение тенденций - вещь естественная, опасная,
распространенная. Национал-социализму Гитлера отец легионеров Пилсудский
хотел противопоставить тоталитаризм польского единства. Бандера помог ему
в этом, он развязал ему руки.)
Две силы, находясь в конфликтной ситуации, склонны фетишизировать
третью силу, которая является неким оселком в сшибке их амбиций. Один -
помогая этой силе, другой - выставляя эту силу как момент национальной
угрозы, делаются подобны жонглерам, пускающим новый шар в каскад шаров,
летящих из руки в руку. Бандера понял свою <значимость>, когда в зале суда
замигали магниевые вспышки газетных репортеров. Бандера уверовал в свое
предначертание, когда смертная казнь была заменена пожизненной тюрьмой. Об
этом ему сказали еще до вынесения приговора, который он выслушал дерзко,
чуть приподнявшись на носках, чуя, как икры трясутся от долгого
напряжения.
Он всегда мечтал с т а т ь. Обладая умом жестким и быстрым, он понял,
что родился в такое время, когда вырваться из ряда может дерзкий, смелый,
ловкий, ставящий не только на свою умелость, свою особость или свое
знание. Нет, вырваться, считал Бандера, может лишь тот, кто одарен
способностью представлять многих в себе одном. Личность выше толпы; надо
только понять нужную идею, надо поначалу раствориться, исчезнуть в этой
идее, зная заранее, что это растворение временно, что общая идея в
конечном счете подчинена личной устремленности - с т а т ь. У Бандеры был
выбор: он не холоп какой, он сын священника. Сызмальства, со школьных еще
времен, когда другие хлопцы утирали ему нос кепкой, нахлобучивая ее на
глаза - сверху вниз, - в нем зрело жадное, больное, яростное желание
доказать. Всех тех, кто насмехался над ним, не брал в баскетбольную
секцию, кто не позволял ему быть вратарем в команде (<шкет, не
дотянется>), он хотел обратить в своих подданных, которые кровью умоются
за надменность.
<Сырье> - несчастные массы бесправных украинцев в панской Польше -
страдало тяжко. <Эта тупая тьма должна стать моим оружием, - думал
Бандера. - Им нужен вождь, тот, кто скажет>.
Холодок ужаса и восторга проходил по спине, когда он читал <Майн
кампф>. <Гитлер германца берет, как с в о е, - думал Бандера, - он
подчиняет его своей воле, обращаясь к затоптанному в человеке величию. А
почему я не могу так же в з я т ь украинцев? Если не я - придет другой,
и я останусь тем, кто есть, лишусь людской памяти - значит, буду смертным.
А я хочу вечного для себя, вечного>.
Рико Ярый не зря проводил анкетизацию польских и украинских
военнопленных в Германии. Его сеть потому оказалась действенной, что не
была сетью в шпионском понимании этого слова. Когда он заполнял анкетки,
расспрашивая каждого пленного о прошлом, о мечтах на будущее, о семье и
друзьях, он всегда силился оказать несчастным помощь: того пристроит на
работу; этого определит - через Красный Крест - в лазарет, тому выхлопочет
билет на родину.
Люди Ярого, ходившие за кордон, к его <анкетникам>, не просили их
отвечать на вопросы, которые могли породить сомнение в осторожной, до
противозаконного, крестьянской душе. Люди Ярого вели беседы, которые
казались <анкетникам>, спасенным в свое время австрияком, продолжением
того доверительного, участливого разговора, который вел бывший командир
бывшей армии с бывшими солдатами своими.
И однажды в ячею такого собеседования попало имя Степана Бандеры.
Человек чаще всего и не подозревает, что к нему
п р и с м а т р и в а ю т с я. Разные люди оказываются втянутыми в сложную
комбинацию, которая должна дать ответ на вопрос, в политике важнейший:
можно ли делать ставку на ту или иную личность. Друзья, которые в иную
пору и слова бы не промолвили о недостатках и пороках своего
з а к а д ы ч н о г о, расскажут все другому приятелю, особенно за чаркой,
после нескольких лет разлуки. Недругов, наоборот, спросят о плюсах того,
кем интересуются, - ежели о враге только минусы говоришь, грош тебе цена и
нет тебе веры. Познакомятся с родителями, поговорят с соседями, найдут
старых учителей, послушают <объект интереса>, умело организовав дискуссию
