Ваш Фридрих Ф. Дорнброк,
председатель наблюдательного совета.
14.6.1966 г.>.
2
Айсман вытер пот со лба. Рубашка прилипла к телу, и трусы тоже были
совершенно мокрые.
<Бауэр здесь был в самые холода, - подумал он, - иначе бы он не
говорил, что здесь сносная жара. А при моей мнительности все время
кажется, что промокли брюки и на них сзади выступило черное пятно. Слава
богу, никто не знает о моей мнительности, на этом меня можно было бы сто
раз поймать - так я боюсь показаться смешным. Если бы мне так же научиться
скрывать свой страх перед полетами, тогда я мог бы считать себя лучшим
лицедеем в Германии>.
- Скоро? - спросил Айсман. - Если мы еще десять минут просидим в этой
раскаленной машине, я сойду с ума.
Представитель концерна по торговле с Азией Роберт Аусбург, глядя на
мелькавшие мимо окон каучуковые плантации, ответил:
- Я дрался у Роммеля, там было почище.
- А я бывал на севере Норвегии, - озлился Айсман, - там льды. Что это
за манера - козырять привычками? Вы знали, что мы прилетим, и могли бы
купить для нас машину с кондиционером.
- Об этом мне ничего не было известно. Я получил телеграмму, в
которой говорилось, что вы прилетаете. Откуда мне знать, что вы не
переносите жары? Там ничего не было о машине...
Айсман переглянулся со своим помощником Вальтером, которого ему
выделил Гелен, и, пожав плечами, чуть тронул пальцем висок.
<Какой-то сумасшедший, - подумал он. - Или совершенно развратился
вдали от родины. Еще бы: постоянное влияние англичан. Одни здешние фильмы
чего стоят - сплошная порнография и безответственная болтовня>.
- У тебя все готово? - спросил Айсман.
- Что именно? - по-прежнему не оборачиваясь, спросил Роберт.
- Я не вас. Вальтер, ты готов?
- Да, - ответил Вальтер и положил обе руки на плоский черный чемодан,
лежавший у него на коленях. Он страдал от жары особенно тяжело, потому что
вынужден был сидеть в пиджаке - под мышкой у него висел парабеллум.
Сначала он попробовал затолкать его в задний карман брюк, но Айсман долго
смеялся, посмотрев на Вальтера сзади: <Ты сошел с ума, он у тебя
пропечатан сзади, как приговор суда>.
В чемоданчике, помимо диктофона, вмонтированного в ручку, было два
шприца, несколько ампул с рибандотолуолом, лишающим человека воли на
двадцать минут, и папка с фотокопиями ряда документов, полученных в свое
время Дорнброком от Гиммлера - в ту ночь, когда рейхсфюрер готовился уйти
в Азию и просматривал архивы своей восточной агентуры.
- Вот тот храм, - сказал Роберт, кивнув головой на странное
сооружение из стекла, дерева и бетона, - Вы это хотели? Адвентисты
седьмого дня?
- Смешная архитектура, - сказал Вальтер. - Как универсальный магазин
в Австралии.
- Можно подумать, что ты был в Австралии, - сказал Айсман. - Болтун
несчастный...
- Я видел фото...
- Ах, ты еще веришь фото? - удивился Айсман и попросил Роберта: -
Скажите этой макаке, чтобы он приехал за нами через два часа.
- Он понимает по-немецки, - сказал Роберт, кивнув головой на шофера.
- Он со мной работает восемь, лет.
Шофер обернулся - его лицо сияло улыбкой, а узкие щелочки черных глаз
были колючими.
- Ничего, - сказал он. - Белые ведь верят в то, что их прародителями
были обезьяны. Так что мне это даже приятно, я себя чувствую вашим
папой...
Когда машина отъехала, Айсман сказал Вальтеру:
- Какой болван... Идиот несчастный... Не мог предупредить, что эта
обезьяна знает наш язык...
- Говорят, у него мать полька.
- У кого? У этого желтого?!
- Да нет! У Аусбурга.
- Ничего. Пусть работает. Плевать. Пока пусть работает. Он тут крепко
вжился. А зерно, что его мать полька?
- Я слышал...
- То-то я сразу почувствовал к нему неприязнь... Ладно... Сейчас нам
важен здешний макака... Он важнее всего для нас... Ты готов?
- Готов, черт возьми.
- А что ты такой раздражительный?
- Надень мой пиджак - станешь раздражительным.
Айсман достал платок и снова вытер лицо и шею.
- Ничего, - сказал он, - если все пройдет так, как мы задумали,
вернемся в отель и влезем до ночи в холодную ванну.
Вальтер толкнул ногой дверь храма. Она, казалось ему, с трудом должна
была открыться, потому что была массивной, диссонировавшей со всем
зданием, но открылась легко (была на пневматике), поэтому Вальтер чуть не
упал - руками вперед. Он по инерции пробежал несколько шагов и остановился
в пустом прохладном полутемном зале. Темно здесь было оттого, что вокруг
храма росли пальмы и кустарники, преграждавшие путь солнечным лучам.
Айсман сказал:
- Плохая примета - спотыкаться. А зальчик ничего себе... Тут бы столы
для пинг-понга поставить, а не скамейки. Дурачат несчастных макак этакой
красотой.
- Никого нет.
- А вон дверь. Узнаем его домашний адрес. Хотя раньше все они жили
возле своих кирх. Как в автомобильном сервисе: родился кто или помер, а он
тут как тут. Ненавижу церковных крыс, терпеть не могу.
Он постучал в дверь, которая была врезана в сплошную панель стены -
за кафедрой и электророялем.
- Да, - ответил молодой голос по-английски. - Войдите.
В маленьком кабинете - стол и два стула - сидел паренек в строгом
синем костюме. Увидев европейцев, он поднялся и сказал:
- Прошу вас, джентльмены...
- По-немецки, - сказал Айсман, - говорите по-немецки. Мы не понимаем
вас.
Парень соболезнующе развел руками.
- Чжу Ши, - сказал Айсман. - Отец Чжу Ши? Где он?
- Чжу Ши? Настоятель? - парень снял телефонную трубку и набрал номер.
- Отец Чжу Ши сейчас дома.
Он принял их в садике. Его дом был окружен со всех сторон пальмами, а
в садике был бассейн с голубой водой.
- Я слушаю вас, господа.
Айсман, выдержав паузу, сказал слова пароля - старого, еще времен
Гитлера:
- Никогда не думал, что путь из Европы в Азию так утомителен.
- Да, - ответил Чжу Ши, - резкая перемена температуры сказывается на
организме.
Айсман и Вальтер переглянулись. Старик говорил совсем не то, что
должен был сказать. Его отзыв был: <Зато азиатское гостеприимство поможет
вам быстро прийти в себя>.
- Нет, - сказал Айсман. - Я говорю, никогда не думал, что путь из
Европы в Азию так утомителен.
- Садитесь, прошу вас.
- Вы должны ответить...
Чжу Ши перебил Айсмана:
- Я отвечаю так, как мне представляется нужным отвечать. Азиатское
гостеприимство выражается в том, где принимают гостя: на палящем солнце
или в тени, возле воды.
- Спасибо, - сказал Айсман и снова вытер лицо платком, который стал
мокрым. - А куда садиться?
- На циновки. Это удобно.
Айсман неловко опустился на бамбуковую циновку и вытянул ноги. Чжу Ши
заметил:
- Это высшее неуважение к хозяину - вытягивать ноги. Вы обязаны
подломить их под себя. Так просто: посмотрите, как это я делаю.
- У меня ранена нога, - ответил Айсман. - Колено пробито. Он, -
Айсман кивнув головой на Вальтера, - сядет как у вас положено, а меня уж
вы простите, пожалуйста...
- Снимайте пиджак, - предложил Чжу Ши. - Вам жарко.
- Ничего, - ответил Вальтер, - я люблю тепло.
- Не надо меня обманывать. Снимайте пиджак, снимайте, ваше оружие
меня не пугает. Мне всегда интересно смотреть на вооруженных людей: это
помогает мне ощущать себя сильнее собеседника. Ведь сила духа значительно
сильнее силы материальной. Разве не так?
- Возможно, - согласился Айсман. - Нас здесь никто не слышит?
- Никто, - ответил Чжу Ши. - Кроме вашего чемоданчика.
- Ладно. Я рад, что вы ничего не забыли. Вас не очень удивил наш
визит?
- В определенной море удивил.
- Прошло двадцать лет - и на тебе, как снег на голову, да?
- Меня удивило не это. Меня больше удивила ваша неподготовленность к
встрече со мной.
Айсману понравилась эта конкретность:
- В чем вы видите нашу неподготовленность?
- Хотя бы в том, что вы начали искать меня в храме. Следовательно, вы
не представляете государственные службы. В противном случае люди из вашей
миссии заранее установили бы, когда я занят в храме.
- Вы правы. Мы не представляем государственную службу. Мы
представляем интересы одного из наших промышленных объединений.
- Понимаю. Какие у вас вопросы?
- Сначала хотелось бы услышать подтверждение вашего согласия помогать
нам п впредь.
- Я теперь не занимаюсь мирскими делами. Меня волнует дух
человеческий, а не сила.
- Стоит ли предъявлять ваши расписки в получении денег у Шелленберга
и несколько рапортов в РСХА?
- Зачем? Я помню. Надеюсь, вы не решитесь шантажировать меня.
- Конечно, мы не собираемся предпринимать необдуманных шагов. Нам
нужна ваша помощь и консультация. Всего лишь.
- Я к вашим услугам.
- Нас интересует, где сейчас люди из вашей резидентуры?
- О, кто знает! Сколько лет прошло!
- Здесь вы остались один?
- Да.
- И поменяли евангелическую церковь на адвентизм?
Чжу Ши улыбнулся:
- Об этом не так уж трудно догадаться.
- Вы поменяли ориентацию? Адвенты, как мне известно, ориентируются не
на европейские центры религиозной мысли...
- Вы правы. Я несколько раз бывал на западном побережье Штатов.
- Следует понимать так, что теперь вы склонны помогать своим новым
сторонникам по вере?
- Вы неверно формулируете вопрос... Прошу простить, я не имею чести
знать ваше имя.
- Айсман. Вас вербовали люди из того отдела, где я работал.
- Одна из ошибок ваших коллег заключалась в том, что они работали с
минимальным прицелом в будущее. Вас губила мелкотравчатость. Я понимаю,
как вам было трудно: вы должны были следовать указаниям сверху. Я пришел к
иному выводу, осмыслив свою прошлую жизнь. Я пришел к выводу несколько
парадоксальному. Следует думать о человеческой общности, о том, чтобы
сплотить народы в единую семью, верную идеям бога, но не о том, чтобы
передвинуть границы или аннексировать территории.
- Это интересная идея. Идти к ней можно тремя путями: во-первых, по
линии создания мощного производства, надмирного по своей сути; во-вторых,
по линии религии, надмирной по своей идее, и, наконец, по линии создания
партии, которая бы учитывала интересы и промышленности и религии.
Чжу Ши с интересом посмотрел на Айсмана, который в это время думал,
как эту свою тираду стереть с пленки диктофона: он сказал больше, чем мог
сказать, - не для Чжу Ши, но для своих берлинских руководителей, которые
будут, безусловно, самым тщательным образом изучать запись.
- В том, что вы сказали, много разумного, и я думаю, ничего не
изменится в общей схеме, если мы выведем вперед религию и позволим ей
главенствовать в осуществлении идей промышленности и той партии, которая
помогает промышленности совершенствовать род людской в сфере производства.
Дух же следует отдать религии, она организовывает разум вернее партий.
- Если я соглашусь на ваше изменение в моей схеме - будет ли это
означать, что вы готовы помочь нам кое в чем?
- В чем именно? Религия приучает к точности.
- Как разведчик в прошлом, - сказал Айсман, - вы понимаете, что я не
могу ставить вопрос, не имея вашего согласия на продолжение
сотрудничества...
- Мы с вами запутаемся во взаимном недоверии.
- У меня нет времени путаться во взаимном недоверии, господин Чжу Ши.
Если я не получу ответа, мне придется предпринять определенные шаги,
