ради нее. Я прикасался к току, и мне было больно, но я вместо правды делал
сладкий суррогат, чтобы она с детьми ездила к морю. Я продал себя раз
пять. А ведь я держал в руках правду... Все, хватит. Горе не беспредельно.
Только счастье не имеет пределов... Что же, - грустно улыбнулся Люс, -
назову эту, если получится, просто <4>. Без <1/2> - я никогда не работал с
соавторами. Господи, никогда мне не было так пусто, как сейчас. Раньше я
думал не о себе, а о том, что будет с Норой и детьми, если меня не станет.
Почему я должен всегда думать об этом? Нет, Люс, эту картину ты будешь
делать, не думая о том, что будет с ними... Ты будешь делать ее только для
того, чтобы подраться насмерть с теми наци, которые вновь хотят править
страной! Предать себя можно не только в городе, под пыткой, но и в любви,
а это самое страшное предательство, потому что здесь все зависит от самого
себя, Люс... Или не Люс... Какая разница - что я, один такой на свете?>
<В день своего приезда Л. посетил директора античного музея Ваггера и
остановился у него на ночь. Ваггер эмигрировал из Германии в 1933 году. По
убеждениям близок к левому крылу социал-демократии, постоянно
переписывается с прокурором Бергом. Наутро вместе с Джейн Востборн,
работающей в музее в качестве реставратора (жена начальника отдела
американской контрразведки в консульстве, англичанка, рождена в Лондоне в
1935 году, в Штатах жить отказалась), Ваггер и Л. посетили редакции газет,
освещавших переговоры и визит в Гонконг и Пекин г-на Д. После этого они
отправились в кабаре, где выступал <мюзикл Шинагава>, и опросили всех, кто
знал об отношениях Исии и Д. Ряд проведенных мероприятий по прослушиванию
дает все возможности предполагать выход Л. на узловые, многое объясняющие
моменты, связанные с визитом Д. в Кантон и Синьцзянь. Предполагается,
во-первых...>
В этом месте глава концерна <Чайна бэнкинг корпорейшн> мистер Лим
отложил документ, напечатанный на тоненькой голубоватой рисовой бумаге -
на такой бумаге в двух экземплярах печатались совершенно секретные
материалы концерна. Один экземпляр уничтожался сразу же после того, как
его просматривал мистер Лим, а второй с нарочным переправляли на материк.
- Что вы собираетесь делать <во-первых>, меня не интересует, - сказал
Лим помощнику по вопросам общей стратегии, - это прерогатива службы
безопасности. Но то, что он ходит вокруг узловых вопросов, конечно, не
может нас очень-то уж радовать. Подумайте, как поступить, - я в этих делах
не советчик...
2
Помощник по вопросам общей стратегии вызвал шефа службы безопасности
концерна и раздраженно сказал:
- Мистер Лао, пожалуйста, не просите меня впредь знакомить босса с
вашими материалами. В конце концов, это ваша прерогатива - безопасность
концерна. Если вы считаете необходимым поставить в известность мистера
Лима о чем-то своем, запишитесь к нему на прием, в этом я смогу оказать
вам содействие.
Лао ехал в своем громадном <додже> и мысленно чертыхался, разглядывая
затылок шофера. Затылок был коротко подстрижен, и на нем ясно видны
темно-коричневые родимые пятна. Пятна были странной формы. Если смотреть
на них сощурившись, они напоминали контуры Латинской Америки.
<Сволочи, - думал мистер Лао, - они все хотят делать моими руками,
чтобы в случае провала оставить меня один на один с законом. Они теперь
вроде бы вообще ничего не знали про Люса, один я знаю про него все! Очень
меня интересует этот выродок! Если мы делаем одно дело, так всем за него и
надо отвечать. Лучший образчик иерархической бюрократии: <Я не хочу знать
ничего о ваших методах, меня интересуют вопросы общей стратегии!>
Мистер Лао закурил и с отвращением посмотрел на себя в зеркальце
шофера.
<Я тоже хорош, - подумал он, поняв, отчего смотрел на себя с
отвращением. - Я боюсь замахиваться на мистера Лима даже в мыслях и топчу
лишь моего непосредственного руководителя. Важно сейчас держать себя в
руках и не походить на них в том разговоре, который предстоит провести с
Хоа>.
- Вы убеждены, что он пойдет с вами?
- Да, мистер Лао.
- Почему вы так убеждены в этом?
- Потому что он европеец... Они все доверчивы, как неразумные дети,
мистер Лао.
- Это неверно. Они далеко не так доверчивы, как вам кажется. И потом,
он не европеец...
- Он белый, мистер Лао.
- Он не европеец, - раздраженно повторил Лао, - он немец.
- Я имел дело с немцами. Они отличаются от европейцев лишь одним -
они умеют пить. Англичане сразу же заливают в себя тонну пива, делаются
откровенными хамами и унижают нас; американцы бьют по плечу и обнимаются;
французы предлагают вступить в противоестественную связь, а немцы пьют и
пьют, а потом шагают смотреть злачные места.
- Где вы закончите с ним вечер?
Хоа позволил себе поправить мистера Лао:
- Ночь. Я закончу с ним ночь. За Даблексроуд есть интересный дом, где
собираются матросы, сделавшие своей профессией гомосексуализм. Они были у
врачей, и те ввели им в мышцы груди стеарин, и теперь они похожи на
громадных женщин. Они очень нежные и, перед тем как отдаться клиенту,
рассказывают о своих плаваниях в дальние страны.
- Разве он гомосексуалист?
- Нет. Но я рассказал ему, что знаю место, где он может наглядно
познакомиться с уродством колониального империализма. <Такого, - сказал я
ему, - вы не найдете в Европе. Только в Сингапуре или в Макао, но в Макао
это опаснее, потому что там португальские колониальные власти боятся
заходить в злачные районы, а в Сингапуре много полиции... только у нас на
острове вы увидите этот ужас воочию и без риска для жизни...>
- Я не хочу, чтобы у нас были неприятности с полицией, Хоа.
- Я тоже не хочу неприятностей с полицией, мистер Лао. Во двор сможет
въехать автофургон. Я подам его задом, а там очень узкий дворик. И поеду
на свой сампан. Один. И выйду в море - тоже один.
- А если он уже сказал своим знакомым, что именно вы пригласили его
на Даблексроуд?
- Ну и что? Матросы подтвердят, что я привел его туда, а шофер такси,
который будет мною заарендован на эту ночь, подтвердит, что мы вместе
пришли. Но он скажет, что я вышел оттуда через пять минут один, и это
будет правда. Он отвезет меня домой, этот шофер. А потом я вернусь на
Даблексроуд, но уже на своем фургоне. Я заеду во двор - я же говорил вам,
что там узенький темный двор. Я скажу ему, что пора в отель, и поведу по
черной лестнице к фургону. Он - первым, а я - вторым. Закричать он не
успеет, ибо, когда шило пробивает сердце, наступает мгновенный паралич
дыхательного аппарата.
- Значит, когда вы будете подниматься за ним по черной лестнице, вас
увидят?
- О нет, мистер Лао. Я пошлю за ним Чжу.
- Кто это?
- Он работает по двору... Я плачу ему деньги. Это мой человек. Он
войдет в заведение, а не я. Я буду ждать Люса на втором этаже и скажу, что
сегодня возможен налет полиции и лучше отсюда уйти. Люс говорил мне, что
ему не нужны скандалы. Помните, когда я предложил Люсу запросить полицию -
что за драка была с американцами у мистера Дорнброка, он не захотел
обратиться в официальные инстанции...
- Этот Чжу проверен вами достаточно хорошо?
- Да.
- Вы проверяли его родных, знакомых?
- Да. Я это делал в течение трех лет. Я давно присматривался к
Даблексроуд, и Чжу, занимающийся двором, привлек меня прежде всего. Там
очень темный маленький дворик...
- А когда Чжу увидит, как вы закончите это дело, он не дрогнет?
- Я думал об этом, мистер Лао. Он может дрогнуть. Поэтому я попрошу
его остаться в заведении после того, как он отправит ко мне Люса, и
дождаться прихода моего друга мистера Баума, и сказать ему, что я буду
ждать мистера Баума в автофургоне на углу.
- И мистер Баум покажет в случае нужды, что вы были в фургоне один?
- Да. Потому что тело Люса будет лежать под циновками, а сверху я
набросаю несколько плетеных мешков. Из-под свежей рыбы. Таким образом,
мистер Баум подтвердит, что я был один. А Чжу, когда его спросят, скажет,
что человек, которого я просил спуститься...
Лао перебил:
- Чжу не должны спрашивать об этом. Чжу должен так передать Люсу вашу
просьбу, чтобы никто другой этого не слышал и не видел. Чжу может
рассказать, что выполнил лишь одну вашу просьбу: он нашел мистера Баума и
передал ему, что вы ждете на углу в своем автофургоне.
- Я позволю себе не согласиться с вами, мистер Лао. Очень извиняюсь,
мистер Лао. Но заведение расположено на пятом этаже, а на черной лестнице
по две двери на каждом пролете. Там живут три порочные женщины,
находящиеся под надзором полиции, семья прокаженного индуса, который
сейчас скрылся, семья Чавдарапанга, который дважды сидел в тюрьме за
грабежи, и вдова Ли, занимающаяся нищенством. Все двери имеют замки; они
могут быстро отпираться и так же быстро захлопываться... Ведь когда есть
много версий, тогда исчезает та единственная, которая ведет к истине...
- Сколько стоит вся операция?
- Это очень сложная операция, мистер Лао.
- Она будет стоить не дороже пятисот долларов?
- Она будет стоить не дешевле тысячи...
- Какие доллары вы имеете в виду, Хоа?
- Американские, мистер Лао.
- Тогда я вынужден отказаться от ваших услуг.
- Мне очень обидно огорчать вас, мистер Лао, но вряд ли кто-нибудь
другой возьмется за эту работу... Все-таки он не наш...
- Эту работу выполнит любой безработный моряк за сто местных
долларов.
- Вы совершенно правы, мистер Лао, но, если этого моряка возьмет
полиция, он назовет ваше имя, а для того, чтобы потом доказать, что это
клевета, вам придется уплатить адвокату еще тысячу долларов... Поверьте,
мистер Лао, я очень дорожу вашим добрым отношением и не посмел бы
попросить у вас ни цента больше того, чем все это стоит. Поверьте мне. Оно
рискованное, это дело... Ведь Люс ходит здесь вокруг ваших интересов...
- Откуда это вам известно?
- В противном случае зачем бы он вам понадобился?
- Словом, я плачу семьсот долларов, это максимальная цена.
- Я не смею вести с вами торговлю как с купцом, занимающимся
розницей, мистер Лао. Я точно взвесил все <за> и <против>. Согласен на
восемьсот долларов лишь из-за моего к вам глубокого уважения.
<Ну что ж, - подумал Лао, - этого пора менять. Он начал торговаться,
а это тревожный симптом. Вероятно, его следует убрать, когда он будет
везти тело к порту. Это сделает Чанг. Я не хотел пускать Чанга в это дело,
потому что он мне дорог как брат... Но, видимо, это придется сегодня
сделать Чангу. Одна автоматная очередь поперек машины, и в машине будет
два мертвых тела... И никакого риска: о моих связях с Хоа не знает никто,
кроме нас двоих...>
- Хорошо, - сказал Лао. - Вот деньги... В течение полугода,
пожалуйста, не входите со мной в контакт. Через полгода запишетесь через
моего секретаря на прием, обговорив заранее, что хотите попросить ссуду в
размере двух тысяч долларов на приобретение катера для обслуживания
шипшандлерами иностранных судов в порту... А о сегодняшнем деле вы никогда
не будете говорить со мной... Этого дела, после того как вы его проведете,
не было.
- Да, мистер Лао. Я понял вас. Я тоже очень осторожен в моем бизнесе.
Я ли о чем не буду говорить. Какой интерес мне говорить об этом деле?..
3
В тот же день Люс пришел в кабаре <Гренада> и, отозвав бармена, сунул
ему в карман хрустящего белого пиджака пять долларов.
- Теперь давайте по порядку, - сказал Люс, - мне сказали, что вы все
