а может, не успел предотвратить сообщение о том доценте... А может быть,
говорила мне потом Ани, они это сделали специально, чтобы отрезать ей
дорогу назад: вокруг нее прямо-таки роились мужчины, оказывается, она была
красива, но я же говорю - в семье она жила отцом, матерью, их прекрасной,
доброй общностью... Что ей было делать? Она же поняла, что случилось, она
умела считать, а тут был несложный счет, прямо-таки на пальцах... Можно
было, конечно, покончить с собой... Но она постоянно колебалась,
понимаете? Потому что жила лишь одной жаждой мщения... А тут возникла
новая проблема. В семье, где она воспитывалась, привыкли поклоняться отцу,
он был главным, принимал все решения, его слово было истиной в последней
инстанции... Она просто не умела принимать самостоятельные решения, ей
нужен был совет, подсказка, так уж получилось; чего тут больше - вины ее
или беды, трудно сказать, но так было; что называется, условия задачи.
Люди в зеленой форме легко меняют ее на штатский костюм, они очень
многолики, но работают, исходя из грубой, понятой ими реальности... Они и
сказали Ани, что в Лиссабоне работает один... английский дипломат... Он
вместе с американцами организовывал транспортировку нелегальной литературы
в... Голландию и Бельгию... В его-то цепи и скрывается истинный
провокатор, который повинен в случившейся трагедии... "Мы развязываем вам
руки, мы не вправе ни о чем вас просить, мы открыли вам высший секрет
рейха, это грозит нам казнью, но если вы найдете этого человека,
подружившись с английским дипломатом... и его американским другом, тогда
вы отомстите гитлеровскому шпику... Гестапо нам не открывает своих
секретов, мы военная разведка, верьте нам, Ани". А что ей оставалось
делать? Когда человек заблудился, он мучительно ищет в темном море любой
всплеск света - ведь это маяк, спасение, что же еще... И Ани отправилась в
Лиссабон, и там ее познакомили с этим дипломатом... Он был такой
прекрасный и добрый человек... Маленький, с очень чистыми голубыми
глазами... Ани привыкла к тому, что мужчины пикировали на нее, а тот
человек был с нею добр, даже, ей казалось, чуточку неравнодушен, но у него
в доме на столе стояло фото: он, его жена, дочь и сын... Он жил там один,
рисковал каждый день, он нуждался в часе расслабления, - стакан виски или
женщина, что же еще, отдушина как-никак... Но он не позволил себе
п а с т ь... Это потрясло Ани, в ней начался какой-то внутренний слом, но
это оказалось для нее спасением, потому что она убедилась: мир состоит не
только из скотов... В этом жестоком мире есть очень чистые мужчины,
которые умеют сказать себе "нет", если любят жену, детей, семью... Ох, и
трудно же пришлось з е л е н ы м после этого рыжего англичанина с Ани,
ох, и заставила она их покрутить мозгами. С тех пор обманывать ее
становилось все труднее и труднее, потому что рыжий англичанин с голубыми
глазами оказался для нее истинным ориентиром, маяком в ночи... Чтобы
спасти ее для себя, з е л е н ы м пришлось выдать ей одного шпика. Они
дорожили Ани, потому что у них было мало умных, а моя подруга не дура;
интеллигентные и привлекательные женщины к ним не шли, они подбирали
мусор. Кто захочет иметь дело с животными? А после они придумали
главное... Когда война шла к концу, Ани сказали, что ее архив можно сжечь,
а можно и сохранить, все зависит от нее самой... И поиск убийц отца можно
продолжить... Вот... Это, пожалуй, все... Пойдет как черновик сценария? -
Криста впервые за все время подняла глаза на Спарка, до этого она
рассказывала и с т о р и ю Роумэну и Элизабет, больше - Роумэну, каждый
миг ожидая увидеть в его глазах то, что заставит ее замолчать, подняться и
уйти из этого дома.
Спарк отошел к маленькому столику, где стояли бутылки, налил виски
Роумэну и себе, обернулся к Элизабет и Кристе, спросил взглядом, что хотят
выпить они, налил виски и им, вернулся к дивану, поцеловал Кристу в
затылок, погладил по с ы п у ч и м волосам.
- Как звали того рыжего англичанина - Спарк? - спросила Элизабет.
- Как его звали? - Спарк погладил Кристу по щеке. - Не помнишь?
- Помню.
- Ну, ответь Элизабет, она же спрашивает...
- Его звали Спарк, малыш, - вздохнул Роумэн и обнял обеих женщин за
плечи. - Его звали Грегори Спенсер Спарк. Или я ничего не понимаю в
кинодраматургии...
- Я пойду к мальчишкам, - сказала Криста, - они скучают, я же обещала
с ними поиграть после обеда. Ладно? - она снова ищуще посмотрела на
Роумэна, и столько в ее взгляде было любви, тоски и тревоги, что у него
сердце замолотило заячьей лапкой, перехватило дыхание, глаза защипало:
"Вот ведь какое дело, черт возьми, ну и жизнь, ну и время, ну и зверье -
люди..."
...Именно маленький Пол, убегая прятаться в дом, зацепил ногой шнур
телефона, стоявшего неподалеку от бара на низком столике возле перехода из
гостиной в кухню. Дзенькнув, аппарат рассыпался. Роумэн засмеялся:
- Пусть это будет нашим самым большим горем, люди...
Он оглянулся, ища глазами Кристу, заметил осколки аппарата, диск,
колокольчики, а рядом маленький черный квадратик, величиной в ноготь
большого пальца. Ему достаточно было доли секунды, чтобы понять - это
микрофон подслушивания: недавно партию таких новинок ему передали в
Мадриде, выпускает ИТТ, работа безотказна, б е р е т разговор с десяти
метров, даже шепот...
Роумэн приложил палец к губам, потому что Грегори заметил его взгляд
и поднялся, направляясь к осколкам.
- Не склеишь, - ровным голосом заметил Роумэн, - пусть Спарк купит
тебе красивый новый аппарат, сестричка... Крис, выброси осколки в мусорный
ящик, чтобы малыши не шлепнулись, а то исцарапаются.
- Вот так, - сказал Роумэн, когда они вышли со Спарком на веранду. -
Ясно? Ты на п о д с л у х е. Но случилось это дня два назад - из-за моего
приезда. Поскольку они могли всадить тебе не только эту штуку, поспрашивай
Элизабет и старшего, когда к вам приходил телефонист, электрик или мастер
по холодильному оборудованию.
Приходил вчера: п р о ф и л а к т и к а электросети; никто его не
вызывал, обычная з а б о т а штатных властей о безотказной и безопасной
работе электросистемы Голливуда.
...Через пять дней на адрес Спарка пришло письмо, запечатанное в
конверт "Иберии"; корреспондент сообщал, что его маршрут несколько
изменился по не зависящим от него обстоятельствам. "Один из моих прежних
знакомых, оказавшийся со мной в самолете - подсел в Лиссабоне - был некий
господин из ИТТ. Видимо, он решил надо мной подшутить - опоил чем-то и
забрал все мои бумаги. Он же и предложил лететь в Асунсьон. Поскольку у
меня там есть два адреса: редакция журнала "Оккультизм", доктор Артахов, и
сеньор Пьетрофф, руководитель "Ассоциации культурных отношений с
Востоком", прошу поискать меня по этим адресам, - вдруг мне удастся туда
добраться".
Роумэн предупредил Спарка о возможности получения письма или даже о
звонке заранее, в первый же день, когда они вышли на веранду; попросил
письмо не вскрывать: "Сначала я хочу посмотреть, нет ли там чужих
пальцев". Их было три; явно прошло перлюстрацию.
Роумэн отправился со Спарком на берег океана, там они выстроили план
действий. Вернувшись к обеду, Роумэн позвонил в Вашингтон Макайру:
- Послушайте, Роберт, я думаю, мы с вами имеем возможность получить
всю их сеть. У меня появилась реальная зацепка. Я принимаю ваше
предложение, благодарю за него еще раз, но прошу иметь в виду: мое условие
остается в силе.
- О кэй. Пол, я рад вашему звонку, все, как договорились. Привет
вашей жене.
- Спасибо. А вам привет от Грегори Спарка, я остановился у него дома,
- Роумэн подмигнул Грегори, кивнув на телефонный аппарат ("Будто он этого
не знал, подслушивал же с первой минуты"). - Если что - звоните, мы пока
живем у них, телефон семьсот сорок два, восемьдесят четыре, шестьдесят
один...
Положив трубку на рычаг (Спарки купили новый аппарат из
искусственного малахита, сделанный под старину; устанавливал сосед, так
что п о д с л у ш к и не было, хотя могла быть в любом другом месте
дома), Роумэн покачал головой, усмехнулся чему-то и спросил:
- Ответь-ка мне, брат: сколько было войн на земле?
- В тебе просыпается садист? Задавать вопрос, на который невозможно
ответить, - первое проявление садизма.
- Ответить может только умный человек, Грегори, ты умный человек,
следовательно, ты можешь ответить. Поднапряги память, подвигай
извилинами...
- Не знаю, брат, не казни...
- А как думаешь?
- Совершенно не представляю...
- Хм... Я делю людей на тех, кто раскованно фантазирует, не страшась
ошибиться, и на тех, кто торгуется, словно боится продешевить, продавая
старьевщику старую мебель. Ты стареешь, Грегори, стыдно, человек не имеет
права стареть, мы должны умирать молодыми, здоровыми...
- Ну, хорошо, хочешь порадоваться моей ошибке - изволь: люди воевали
тысячу тридцать два раза.
- Так. Допустим. А сколько погибло в войнах?
- Сейчас, дай пофантазирую... Пятьдесят два миллиона человек?
- Даю научный ответ: человечество - за последние пять с половиной
тысяч лет - воевало четырнадцать с половиной тысяч раз. Это не бунты,
распри, стычки, это - зафиксированные войны. А погибло в них более трех с
половиной миллиардов человек. Ясно?
Назавтра, оставив Кристу у Спарков, Роумэн вылетел в Вашингтон.
Следующим утром, когда Грегори уехал на киностудию, а Элизабет
возилась в саду, в холле рядом с диваном, на котором устроилась Криста,
записывая в тетради длиннющие уравнения, - работа шла как никогда, она не
могла оторваться, испытывая давно забытое звенящее ощущение покоя и
расслабленного счастья, - раздался телефонный звонок (дом Спарков хорошо
просматривался с улицы даже без бинокля) и мучительно знакомый голос
произнес всего несколько фраз:
- Как бы нам повидаться, а? Это Пепе. Помните?
ШТИРЛИЦ (Аргентина, ноябрь сорок шестого)
__________________________________________________________________________
- Значит так, мистер! - рассердился Шиббл. - Либо вы хотите попасть к
курандейро', либо мы будем охотиться! Но имейте в виду, что визит к
курандейро стоит двадцать долларов.
_______________
' К у р а н д е й р о (исп.) - колдун-врачеватель.
- Вы меня разденете, - усмехнулся Штирлиц. Он сидел в седле чуть
откинувшись, чтобы не болела поясница, ощущая блаженную усталость в теле и
н а л и т о с т ь в ногах; последний раз был в конюшнях у князя фон дер
Пролле, под Бранденбургом, в сорок третьем; вечность прошла с тех пор,
Гитлер еще был в Смоленске, Орле и под Ленинградом, Кэт была рядом и Эрвин
тоже; господи, как же быстротечно время, не успеешь оглянуться - святки,
там, глядишь, - и Новый год...
- Наоборот, я вас одел. Вы были в потрепанном, старом костюме, а в
моем тропикано вы вполне импозантны, настоящий антрополог из Глазго.
- Почему антрополог? Да еще из Глазго?
- Ну, не знаю... Из Лондона... Но совершеннейший англосакс. Нет, про
дополнительный гонорар в сумме двадцати долларов я говорю с полной мерой
серьезности. Чтобы попасть к хорошему курандейро, нам надо спуститься в
район Гуарани, пройти через Форресталь Мисионера, в районе Бара Пепири
есть хорошие курандейро из Бразилии; там нет границы, люди ходят друг к
другу так, как из Аргентины в Парагвай в нашей богом покинутой Игуасу или
через Пуэнтэ Пирай возле немецкого Монте-Карло...
