нуждаюсь в доверительной откровенности так же, как и любой
другой, а быть может, и больше, потому что там, где витают мои
мысли, не может быть множества сочувствующих. Насколько я могу
судить, там нет никого, с кем можно было бы толком поговорить,
с кем я мог бы почувствовать себя связанным тем естественным
сродством, которое делает ненужным всяческие экивоки и дает
возможность взаимной "сверки координат" в путешествии по жизни.
В повседневной жизни такие близкие и теплые
взаимоотношения складываются, как правило, между членами одной
семьи или рода, однако те мотивы, которыми я руководствуюсь в
выборе своего пути, не совсем обычны. Я люблю тепло семейной
жизни и хочу ощущать то чувство уверенности, которое возникает,
когда делаешь что-нибудь для других. Но наиболее характерные
для меня чувства удовлетворения и соучастия обязаны своим
происхождением определенного рода резонансу с общими законами
Природы. А они слишком грандиозны, чтобы вызывать иное чувство,
кроме восхищения (если только не разделять полностью их
понимание с другими людьми). Такое взаимопонимание дается не
легко. Чем дальше продвигаешься в глубь неизведанного, тем
меньше попутчиков остается рядом с тобой. Если же рубеж твоего
продвижения опередил достигнутые ранее рубежи, ты останешься
один. Ты, Джон, для меня символ того, кто в этот момент будет
рядом со мной. Вот почему я ищу тебя всю жизнь.
Когда я был молод, я воображал тебя отцом или учителем,
позже -- братом или женой, а теперь -- сыном либо учеником. Я
имел счастье испытать тепло всех этих видов связей между
людьми, но дары, которые они мне приносили, были
неравноценными. И тем не менее я очень ценю их все, вот мне уже
за пятьдесят, а я все еще ищу кого-то вроде тебя.
Быть может, таких, как ты, много, а быть может, ты просто
плод моего воображения. Скорее всего, ни с кем мой разум не
состоит в подлинном, близком родстве. Но время уходит, и, не
зная, существуешь ли ты в действительности, я твердо знаю, что
ты мне нужен. Вот почему мне пришлось тебя выдумать. Как часто
в науке начинаешь понимать, что абстракции бывают в такой же
или даже в большей степени реальны, чем осязаемые конкретные
факты. Вот я и создал тебя, Джон, своим младшим духовным братом
и последователем, с которым я могу обо всем потолковать.
Ибо кто брат мой? Человек моей крови -- даже если у нас
нет больше ничего общего -- или человек моего духа, с которым
нас связывает теплота взаимопонимания и общих идеалов? Я
продолжаю надеяться, что где-нибудь, когда-нибудь ты
материализуешься. Не исключено, что, публикуя эти заметки, я и
в самом деле вызову тебя к жизни, обеспечив тем самым
преемственность в моем движении по пути с Природой -- пути,
который принес мне столько удовлетворения.
Ганс Селье Монреальский университет, февраль 1964 г.
ВВЕДЕНИЕ
Впервые я был пленен возможностями экспериментальных
исследований, когда учился на медицинском факультете. Именно
тогда мне пришлось принять самое важное на протяжении всей
своей жизни решение, а именно: выбрать эту специальность из
числа столь многих, возможных для врача. Причем в то время я
практически ничего не знал о том, чем собирался заняться.
Представление о науке, которое получаешь из учебников, так же
как и образ ученого, в том виде, в каком он представлен в его
лекциях или в биографии, страшно далеки от реальности. Я
настолько же не догадывался об этом тогда, насколько знаю это
теперь.
Я все еще живо помню, как рвался по-мужски потолковать с
тем или другим из моих профессоров, занимавшихся медицинскими
исследованиями,-- людьми, которые пишут учебники или, вернее,
создают материал, из которого они состоят. Я смутно чувствовал,
что у них можно многому научиться, если только заставить их
раскрыться и поговорить с ними "по душам", чтобы они не просто
учили меня с лекционной кафедры или посредством своих
учебников, а поведали бы мне то, чем они "дышат". Скорее всего,
тогда я даже не смог бы точно сформулировать свои вопросы. Но
что я действительно хотел узнать, так это в какой мере
удовлетворены они своими успехами, каковы причины их тревог и
неудач, что нужно для того, чтобы стать ученым. В сущности, я
хотел узнать от них все, что они могли бы мне рассказать!
Теперь, по прошествии стольких лет, я все еще не уверен даже в
том, что следует спрашивать, не говоря уже о том, что отвечать.
По-видимому, никто и никогда не напишет исчерпывающее
исследование всех проблем экспериментальной медицины, да в
этом, на мой взгляд, и нет большой необходимости. Как я
постараюсь показать ниже, одной из главных задач науки в целом
является краткое и простое формулирование фактов. Именно
предельная простота -- быть может, чуть смягченная человеческой
теплотой,-- и должна стать основной тональностью изложенного
ниже. Мы находимся на заре того, что, несомненно, войдет в
историю как Век Фундаментальных Исследований. Наверное, нам
стоит чуть приостановиться и попытаться сформулировать основные
проблемы экспериментальной медицины, с которыми нам придется
теперь иметь дело.
Трудно сказать, кому бы следовало написать такого рода
заметки. Что же касается меня, то я с грустью осознаю, что
почти полное отсутствие у меня систематической подготовки в
области философии, логики и физических наук представляет собой
серьезный недостаток. Хуже того, мой опыт в писательском
искусстве ограничен лишь научными текстами. Однако я обладаю по
крайней мере одним необходимым для этой цели качеством,
которого, похоже, нет ни у одного из моих коллег,-- желанием
пробовать.
Вопросы, которые я часто задавал, будучи новичком, и
которые столь многие с тех пор задавали мне, почти всегда одни
и те же. С моей непреодолимой потребностью все классифицировать
я разбил их на следующие шесть групп:
1. Почему? Почему вы избрали научную карьеру? Чем вы при
этом руководствовались? Какое удовлетворение получаете вы от
нее?
2. Кто? Кто должен заниматься наукой? Какие способности
наиболее необходимы для этого?
3. Что? Что такое хорошая тема? Как оценить значимость и
осуществимость темы, когда вы только начинаете ею заниматься и
еще не знаете конечного результата?
4. Когда? Когда лучше всего делать одно и не делать
другого? Каков "порядок приоритетов" в науке?
5. Где? Где следует работать? Из чего формируется
благоприятный климат для занятий наукой?
6. Как? Как следует проводить исследование после выбора
темы?
Конечно, наиболее всеохватывающей является последняя из
перечисленных групп. Она включает и методы лабораторной работы,
и правила разработки экспериментов и теорий, и использование
логики, статистики и интуиции для критической оценки
результатов. Она включает даже и ваше личное поведение в
лаборатории и вне ее, ваше отношение к критике, извечную борьбу
между потребностью в самостоятельной работе и преимуществами
коллективной. Она включает различные проблемы по организации
работы, ее финансированию и подбору сотрудников и еще многое,
многое другое.
В процессе чтения этой книги не забывайте, что я не
пытаюсь навязывать вам какие-либо взгляды. То, что хорошо для
меня, может не подойти вам; в этой области деятельности не
существует общего кодекса поведения и единственно верного пути.
Ученые, на мой взгляд, самые большие в мире индивидуалисты. Все
мы абсолютно разные люди и должны бытъ такими; все попытки
подогнать нас под один шаблон заранее обречены на провал. Одно
могу сказать с уверенностью: если бы в начале своей карьеры я
знал все, до чего мне пришлось доходить методом проб и ошибок
(боюсь, в основном ошибок). это оказало бы мне громадную
помощь. Надеюсь, именно такую помощь и окажет вам эта книга.
* 1. ПОЧЕМУ ЛЮДИ ЗАНИМАЮТСЯ НАУКОЙ?
Нелегко объяснить, почему люди хотят заниматься научной
работой, руководствуясь при этом различными мотивами. Есть
"ученые", работающие ради денег, власти и общественного
положения, но для достижения всего этого существует гораздо
более надежные пути. Подлинными учеными редко движут подобные
мотивы.
В наши дни научные достижения приносят немалое признание,
а ученые нуждаются в периодическом одобрительном "похлопывании
по плечу", точно так же, как и все простые смертные, хотя они,
по тем или иным причинам, не очень-то склонны в этом
сознаваться. Разумеется, значение имеет не шумовой уровень
аплодисментов, а кто и за что вам аплодирует. Мало кто желает
остаться анонимным, зато многие вступают в ожесточенную борьбу
за свой приоритет, стремясь получить признание со стороны
компетентных коллег, и, что любопытно, за достижения совсем
особого свойства. Они хотят быть уверенными в том, что в самом
деле поняли некие скрытые законы Природы. Они хотят иметь право
повторить слова прорицателя из "Антония и Клеопатры" Шекспира:
"Порой в великой Книге Тайн Природы мне удается кое-что
прочесть". И, осознавая это, многие из них, в особенности
медики, получают наивысшее удовлетворение от облегчения
человеческих страданий. И адвокат, как известно, может
предотвратить страдания клиента с помощью искусной защиты, и
политический деятель может сделать то же самое в еще большем
масштабе, проводя в жизнь полезный закон, и, наконец,
полководец удачным стратегическим маневром может спасти жизнь
тысячам и тысячам людей. Но все эти люди защищают одного
человека от другого и, как правило, за счет этого другого.
Выигрыш при этом всегда временный и касается лишь определенных
людей. Тайна же Природы, открытая однажды, постоянно обогащает
человечество в целом.
И все же ни слава, которую может принести наука, ни ее
потенциальная польза -- во всяком случае, в ее общепринятом
понимании -- не являются единственными притягательными
сторонами науки. Главная "польза" фундаментального исследования
та же, что и у розы, песни или прекрасного пейзажа,-- они
доставляют нам удовольствие. Каждое научное открытие выявляет
новую грань в гармонии Природы для нашего пассивного
наслаждения. Но наука не только "зрелищный вид спорта" --
ученый активно участвует в раскрытии прекрасного. Этот тип
деятельности -- единственный из всех, доступных человеческому
разуму,-- наиболее близок к процессу творчества.
Разумеется, если вы еще не испытали этого чувства, мое
описание лишено смысла; если же вы с ним знакомы, такое
описание, в общем-то, не нужно. Словесное описание радости
поцелуя мало что даст тому, кто никогда его не испытывал, а
остальным оно навряд ли нужно. Но инстинктивное предвкушение
удовольствия предшествует и поцелую, и научному открытию, и
каждый, кто в конечном счете стал ученым, должен был ранее это
смутно предчувствовать, иначе ему не пришло бы в голову
посвятить себя науке.
Если вы молодой врач, интересующийся наукой, то лучшее,
что могут сделать мои заметки,-- это помочь вам
проанализировать свои собственные чувства. Я думаю, что такой
анализ должен быть полезен сам по себе именно теперь, когда вам
необходимо принять самое важное решение в вашей жизни:
посвятить себя научным исследованиям или практической медицине.
Быть может вы врач по призванию и ваше решение в пользу
практической деятельности не обязательно продиктовано
материальными соображениями: все настоящие врачи получают
удовольствие от прямого контакта с пациентом1. Если вы выбрали
