чесноком, а также початый бочонок рому, несколько кружек и
маленький портативный компьютер старинного образца. Справа от
Голландца сидела красивая вульгарная девка -- сытая, пьяная и,
очевидно, довольная жизнью. На другом конце поляны была
сооружена огромная коптильня, куда пираты стаскивали туши
подстреленных животных, а рядом с коптильней ярко тлели угли
большого костра, и дымился котел -- загодя, ко второму
завтраку, и восхитительный аромат чесночной похлебки с дикой
козлятиной уносился в лесную чащу.
Этот запах пираты учуяли, еще только приближаясь к
поляне.
-- Кок "Летучего голландца", несомненно, один из лучших
поваров Южного Блядовитого океана, -- сообщил Концентрику
Маккормик. -- Клянусь спермой Христовой, такого не сыщешь даже
в Островной Империи. Лучше меня кормил только мой старый, до
тех пор пока Плешь его самого не скормил акулам.
-- Сейчас мы пожрем на славу! -- продолжал Маккормик,
выходя из лесу и прикрывая глаза от солнца тыльной стороной
ладони.
-- А-а! Чтоб мне никогда больше не увидеть Поляну Пивных
Бочек, если это не рыжий негодяй Маккормик! -- радостно
приветствовал Голландец своего старого корабельного приятеля.
-- Кого это ты привел ко мне? Крепкий парень, клянусь святым
зачатием!
Маккормик приказал своему повару соорудить коптильню
здесь же, рядом с коптильней "союзников", а затем представил
Концентрика Голландцу и его подруге. Девка похотливо улыбалась,
разглядывая могучую фигуру Концентрика, а Голландец здорово
оживился, услышав, что пришелец -- русский.
-- Сейчас мы живо проверим, какой ты русский! -- заорал
Голландец. -- Возьми-ка компьютер, да напечатай без
орфографических и пунктуационных ошибок какую-нибудь
заковыристую фразу; например: "А хуйлишь ты, блядь,
пиздишь-то?" Вот тут-то мы тебя и проверим! У нас, брат, свои
методы!
Концентрик оставил это предложение без внимания, и молча
уселся на ковре прямо напротив девицы. Метод голландского
лингвиста был весьма остроумен, но Концентрик даже не
усмехнулся: ему было все равно -- признает его Голландец
русским или нет.
-- Знаем мы твои методы, старый мракобес! -- заявил
Маккормик, мало что, впрочем, понявший, так как тестовую фразу
Голландец, естественно, произнес на русском языке. -- Знаем мы
твои методы! Из-за них-то ты и торчишь в здешних водах вместо
того чтобы заниматься научной работой на Континенте.
-- А что я забыл на Континенте? -- парировал Голландец.
-- Ни баб, ни мяса! Да и с выпивкой дело там поставлено прямо
скажем неважно.
-- Тебе бы только дорваться до выпивки!
-- Ничего не поделаешь: такова природа человека, --
философски изрек Голландец. -- Меняются условия жизни, а
человек все тот же: ему бы только дорваться до выпивки!
Голландца сперва возмутило, что спутник Маккормика
проигнорировал его тест. Он хотел было по привычке настоять на
своем, но, взглянув на Концентрика, понял, что перед ним не тот
человек, которым можно безнаказанно помыкать. Поэтому он
промолчал. Маккормик заметил это, но ничего не сказал. "Далеко
может пойти парень, с которым сам Голландец счел за благо не
связываться!" -- подумал Маккормик.
Девица поставила перед гостями чистые кружки и тарелки.
Тем самым она привлекла к себе внимание и представилась: ее
звали Бубна. Затем она налила всем островного рому из бочки и
наполнила тарелки гостей отборными кусками дичины. Причем самые
лакомые части достались Концентрику, чего он, впрочем, даже не
заметил. Он и не мог этого понять, поскольку впервые в жизни ел
жареное мясо.
Концентрик достал кинжал, наколол на острие здоровенный
кусок мяса и взял его в рот прямо с лезвия. Вкус был
божественный. Концентрику показалось, что он физически ощущает,
как насыщаются его мускулы. Он почувствовал вкус крови во рту,
и это привело его в состояние, близкое к экстазу. Есть
свежезажаренное мясо оказалось почти столь же приятно, как
убивать. Он выпил залпом целую кружку рому и, все также --
кинжалом, отправил себе в рот новый кусок сочащейся дичины. А
затем еще и еще. Кровь стекала у него с подбородка, и при виде
этого насыщающегося самца Бубна застыла в немом восторге.
Солнце стояло уже достаточно высоко, и становилось жарко.
Бубна сняла с себя майку и обнажила полную, сытную, загорелую
грудь. Капитаны также разделись до пояса. Только Концентрик
остался в рубашке: он никогда никому не показывал свою
изуродованную плетьми спину.
Концентрик ел мясо и пил ром, полуобнаженная Бубна
восторженно смотрела на него, капитаны курили и неторопливо
беседовали.
-- Когда ты последний раз видел Плешивого Эфиопа? --
осведомился в какой-то момент Маккормик, и Концентрик взглянул
на Голландца, впервые заинтересовавшись разговором.
-- Месяцев пять или шесть тому назад, -- немного
поразмыслив, отвечал Голландец.
-- Я и того дольше, -- сказал Маккормик. -- А где он
сейчас, ты конечно не знаешь?
-- Понятия не имею. Тогда я встретил его угольную
посудину в заливе возле Змеиного логова, где Плешь заправлялся
пресной водой. Мы славно отобедали и на следующий день
расстались, и где он сейчас знает только непорочный член
Святого Духа! Ты ведь знаешь: у Плеши нет даже компьютера,
поэтому связаться с ним практически невозможно.
-- При нем была какая-нибудь любовница? -- перешел к делу
Маккормик.
-- Да, и она была столь хороша, что я попросил Плешь
продать ее мне; разумеется за хорошие деньги, поскольку она
того стоила. Однако Плешь так рассвирипел, что чуть не
прикончил меня каким-то ржавым черпаком.
-- Ее звали Аделаида?
-- Да. Ты ее знаешь? -- удивился Голландец.
-- Она уже была с ним десять месяцев назад, когда я в
последний раз видел его на Лысой отмели.
-- Так вот где нашло приют постоянство! -- усмехнулся
Голландец. -- Кто бы мог подумать!
Немного помолчали. Грациозно выгнувшись, Бубна подсела к
Концентрику и подлила себе и ему рому.
Неожиданно Голландец изрек:
-- Безобразие все-таки, что Плешь не имеет компьютера.
-- А что такое? -- удивился Маккормик. -- Все шахматисты
испытывают неприязнь к компьютеру. Почему именно сейчас тебя
это взволновало?
-- Так, -- уклончиво произнес Голландец. -- Есть
некоторые соображения...
Голландец нерешительно посмотрел на Концентрика.
-- Ты бывал прежде на этом острове, Концентрик? --
внезапно спросил старый пират.
Концентрик отрицательно покачал головой.
-- Если ты уже насытился, Бубна может показать тебе лес.
Бубна с готовностью поднялась и призывно посмотрела на
Концентрика. Почти обнаженная, она поражала Концентрика своим
первобытным великолепием, почти дикой красотой, и ему
показалось особенно заманчивым обладать ею именно в лесу. Он
поднялся, вытер кинжал одним из разложенных на ковре пальмовых
листов, засунул его в ножны и, обняв Бубну своей могучей рукой,
скрылся с ней в тропических зарослях.
Маккормик хорошо знал Голландца и понял, что теперь
Голландец подарит Бубну Концентрику. Именно подарит, а не
продаст. Маккормика всегда восхищало, как Голландец умеет себя
держать. Вот его любовница прямо у него на глазах животно
возжелала пришельца, сам он не решился связываться с
Концентриком, но как красиво все обставил! И подарок будет
поистине королевский!
-- Что за имя такое -- Бубна? -- спросил Маккормик. -- Я
помню, была у тебя когда-то Пика. Теперь Бубна.
-- А я им сам даю имена, -- ответил Голландец. -- По
порядку: Пика, Трефа, Бубна...
-- А что после Червы?
-- Снова Пика!
-- Ух, ты! -- восхитился Маккормик. -- И которая это уже
Бубна у тебя по счету?
-- А чтоб я считал! -- махнул рукой Голландец. -- Я с
тобой хотел поговорить вот о чем. Не мешало бы нам получше
отладить связь, да и Плешивого Эфиопа убедить обзавестись
компьютером.
-- А что такое?
-- В прошлом месяце я был на Аукционе и слышал там
разговор о готовящейся войне.
-- Да у нашего брата вся жизнь -- война! -- беспечно
воскликнул Маккормик.
-- Тут другое, -- серьезно сказал Голландец. -- Говорят
на заводах Великого Островитянина трудятся уже свыше двадцати
тысяч рабов, и он готовит крупную эскадру для борьбы с нами.
-- Он всегда боролся с нами.
-- Прежде это было всего лишь полицейское патрулирование,
а теперь у него более серьезные планы. Говорят, что он
собирается блокировать Аукцион и другие ключевые острова, а
также установить полный контроль над морем.
-- Неужели мы ему так мешаем? -- Маккормик с сомнением
покачал головой.
-- Как-то все-таки мешаем, и если он теперь располагает
достаточными средствами, то почему бы ему и не попытаться
расправиться с нами?
-- Поживем-увидим, -- сказал Маккормик. -- Не знаю, что
мы тут можем предпринять... Это вс°, что ты хотел сообщить мне
наедине?
-- Да. Ничего серьезного, но именно поэтому я и хотел
обсудить это с глазу на глаз, без посторонних ушей. Не люблю,
когда паника поднимается попусту.
-- Концентрик не из тех, кто поднимает панику, --
возразил Маккормик.
-- Да, парень, кажется, дельный, -- согласился Голландец.
-- Я бы подарил ему Бубну, только вот...
Голландец замялся, и Маккормик, прекрасно
ориентировавшийся в ситуации, с улыбкой подсказал ему:
-- Только вот, не подумает ли он, будто бы ты его
испугался? Ты ведь это хотел сказать?
-- Ну, что-то в этом роде.
-- Не подумает, -- уверенно сказал Маккормик.
-- Ты уверен?
-- Вполне. Ему наверняка и в голову не приходит, что по
отношению к тебе допущена некоторая бестактность. Он прошел
слишком суровую школу, чтобы придавать значение подобным
пустякам. Прямо с Континента парень попал на весло и больше
года просидел на нем. Слыханное ли дело!?
Голландец промолчал. Быть может впервые в жизни старый
пират подумал о том, какие поистине космические холод и мрак
успевают воцариться в душе человека, пока его мускулы
гипертрофируются и наливаются сталью на веслах.
Два капитана еще долго пили ром и обсуждали проблемы
"берегового братства". Из леса целый день доносились женский
визг, веселая перебранка, а также пьяная пальба -- в пылу
разврата пираты не забывали об охоте.
Затем наступил вечер, и зажглись костры. Возвратились на
поляну Бубна и Концентрик. Почти обнаженная, загорелая и
блестящая в свете вечерних огней Бубна ступала легко и
величественно и светилась удовлетворенной женской улыбкой.
Концентрик шел чуть тяжеловатой походкой, в своей неизменной
рубашке, бритоголовый и могучий, словно всесильный лесной дух.
И при ярком свете костра Бубна вновь любовалась тем, как
Концентрик подбирает себе наиболее кровавые куски мяса и
запивает их горячим ароматным бульоном.
В отличие от тихой фиолетовой ночи на море, лесная ночь
оказалась черной и многоголосой. Концентрик и Бубна спали
высоко, в ветвях огромного лиственного дерева, на постели,
наспех сооруженной из многочисленных листьев папоротника и
лопуха.
4
На рассвете Маккормик приказал своим людям сворачивать
лагерь и готовиться к возвращению на корабль. Несколько
удивленному такой спешкой Голландцу он объяснил, что решил
бросить якорь в Тигровой бухте в основном для того, чтобы
заправиться пресной водой, а серьезную охоту планирует провести
