легенды.
По носу адептки бежала слеза.
- Нимуэ... Что-то случилось?
- Случилось. - Она прижалась к нему, все еще глядя на озеро. - Молчи.
Обними меня и ничего не говори. Молчи.
Мужчина высокомерно улыбнулся.
- Я знаю, что с тобой, - сказал он хвастливо. - Земля содрогнулась?
Нимуэ печально улыбнулась.
- Не только, - ответила она после недолгого молчания. - Не только.
Блеск. Тьма. Следующее место.
Следующее место было мрачным, зловещим и отвратительным.
Цири инстинктивно сжалась в седле, потрясенная - как в буквальном, так и
переносном значении этого слова. Потому что подковы Кэльпи ударили с
разбега во что-то болезненно твердое, плоское и неуступчивое, как камень.
После долгого движения в мягком небытии ощущение твердости оказалось
настолько неожиданным и неприятным, что кобыла заржала и резко кинулась
вбок, выбивая на почве стаккато, от которого зазвенели зубы.
Второе потрясение, метафорическое, ей принесло обоняние. Цири застонала
и прикрыла руками рот и нос, чувствуя, как глаза моментально заполняются
слезами.
Вокруг стоял кислый, ядовитый, плотный и липкий смрад, ужасающе
удушливый, не поддающийся определению, не похожий ни на один известный ей
запах. Это была - в чем она ничуть не сомневалась - вонь разложения,
трупная вонь окончательного разложения и распада, вонь гниения и
уничтожения - причем создавалось впечатление, что то, что сейчас
прекращало свое земное существование, воняло ничуть не лучше и при жизни.
Даже в период своего расцвета.
Цири скукожилась, и ее вырвало. Сдержаться она не могла. Кэльпи фыркала
и трясла головой, сжимала ноздри. Единорог, материализовавшийся рядом с
ними, присел на задние ноги, подскочил и брыкнулся. Твердое основание
ответило сотрясением и громким отзвуком.
Вокруг них стояла ночь, ночь темная и грязная, окутанная липким и
вонючим покровом мрака.
Цири подняла глаза, надеясь отыскать звезды, но наверху не было ничего,
только бездна, местами подсвеченная нечетким красноватым заревом, словно
бы далеким пожаром.
- Uuups, - сказала она и скривилась, чувствуя, как на губах оседают
кисло-гнилостные испарения. - Фуууу-эх! Не то место, не то время. Ни в
коем случае не они!
Единорог фыркнул и кивнул, его рог описал короткую и крутую дугу.
Скрипящая под копытами Кэльпи почва была камнем, но камнем странным,
прямо-таки неестественно ровным, интенсивно выделяющим запах гари и
грязного пепла. Прошло какое-то время, прежде чем Цири сообразила, что
перед глазами у нее не что иное, как дорога. Неприятная и нервирующая
своей твердостью. Цири направила кобылу на обочину, очерченную чем-то
таким, что некогда было деревьями, теперь же лишь отвратительными и голыми
скелетами. Трупами, увешанными обрывками тряпок, словно бы действительно
остатками сгнивших саванов.
Единорог предостерег ее ржанием и ментальным сигналом. Но было уже
слишком поздно...
Сразу же за странной дорогой и иссохшими деревьями начиналась осыпь, а
тут же под ней - чуть ли не отвесный откос, почти пропасть. Цири
вскрикнула, кольнула пятками бока сползающей вниз кобылы. Кэльпи
рванулась, перемешивая копытами то, из чего состояла осыпь. Это были
отбросы. В основном какие-то странные сосуды. Они не крошились под
подковами, не хрустели, но лопались отвратительно мягко, клейко, словно
огромные рыбьи пузыри. Что-то захлюпало и замигало, поднявшаяся вонь чуть
не свалила Цири с седла. Кэльпи дико ржала, топтала навал мусора, стараясь
выбраться наверх, на дорогу. Цири, задыхаясь от вони, ухватилась за шею
кобылы.
Удалось. Неприятную вначале твердость странной дороги они встретили с
радостью и облегчением.
Цири, дрожа, взглянула вниз, на осыпь, оканчивающуюся в черной глади
озера, заполнявшего дно котловины. Поверхность озера была мертвой и
блестящей. Так, словно это была не вода, а застывшая смола. За озером, за
свалкой, за кучами пепла и отвалами шлака небо краснело далеким заревом
onf`pnb, прорезаемым полосами дымов.
Единорог фыркнул. Цири хотела вытереть манжетой слезящиеся глаза, но тут
же поняла, что весь рукав покрыт пылью. Пыль покрывала ее бедра, луку
седла, гриву и шею Кэльпи.
Вонь удушала.
- Жуть, - забормотала она. - Отвратность... Мне кажется, вся я липну.
Выбираемся отсюда... Выбираемся отсюда, да поскорее. Конёк.
Единорог застриг ушами, захрапел.
Только ты можешь это сделать. Действуй.
- Я? Сама? Без твоей помощи?
Единорог кивнул рогом.
Цири почесала затылок, вздохнула, прикрыла глаза. Сконцентрировалась.
Вначале было только недоверие, отчаяние, страх. Но на нее быстро
снизошла холодная ясность знания и Силы. Она понятия не имела, откуда
берутся эти знание и Сила, в чем их корни и источник. Но знала, что может.
Что сумеет, если захочет.
Она еще раз кинула взгляд на замершее и мертвое озеро, дымящиеся
терриконы отбросов, скелеты деревьев. Небо, подсвеченное далеким заревом.
- Хорошо, - Цири наклонилась и сплюнула, - что это не мой мир. Очень
хорошо.
Единорог многозначительно заржал. Она поняла, что он хотел этим сказать.
- Если даже и мой, - она вытерла платочком глаза, губы и нос, - то
одновременно и не мой, потому что далекий во времени, Несомненно,
удаленный во времени. Ведь это прошлое либо...
Она осеклась.
- Прошлое, - повторила она глухо. - Я глубоко верю, что это прошлое.
Прямо-таки прорвавший тучи ливень, под который они попали в следующем
месте, показался, им настоящей благодатью. Дождь был теплый и
благоуханный, в нем смешались запахи лета, трав, грязи и перегноя, дождь
смывал с них дрянь, очищал, доставляя истинное блаженство и отдохновение.
Как всякое чересчур долгое отдохновение, так и это обернулось
монотонной, надоедливой и непереносимой нудностью. Вода, которая вначале
обмывала, вскоре начала утомительно вымачивать, литься за воротник и
опасно охлаждать. Поэтому они постарались поскорее выбраться отсюда. Из
этого чересчур дождливого места.
Потому что оно тоже не было нужным местом. И нужным временем.
Следующее место было очень теплым, здесь стояла жара, поэтому Цири,
Кэльпи и единорог высыхали и исходили паром, словно три кипящих чайника.
Они находились на иссушенной солнцем вересковой пустоши на краю леса.
Сразу же было видно, что это огромный лес, просто пуща, густые дикие и
непроходимые дебри. В сердце Цири забилась надежда - ведь это мог быть и
Брокилон, то есть наконец-то место знакомое и соответствующее.
Они медленно двинулись вдоль опушки. Цири пыталась рассмотреть хоть что-
нибудь, что могло бы подсказать, где они в действительности находятся.
Единорог похрапывал, высоко поднимал голову и рог, осматривался. Он был
неспокоен.
- Думаешь, Конёк, - спросила она, - за нами могут гнаться?
Храп, понятный и однозначный даже без телепатии.
- Мы еще не сумели убежать достаточно далеко?
То, что он в ответ мысленно передал ей, она не разобрала. "Далеко" и
"близко" - такие понятия не существуют? Какая спираль? Она не могла
понять, о чем он. Но его беспокойство передалось и ей.
Жаркое вересковье не было нужным местом и нужным временем. Это они
поняли под вечер, когда жара стала спадать, а на небе над лесом вместо
яркой луны взошли две. Одна большая, другая маленькая.
Следующим местом оказался берег моря, крутой обрыв, с которого были
видны гривастые, разбивающиеся о скалы причудливые волны. Запах моря,
ветер, крики крачек, чаек, пересмешников и глупышей, белой шевелящейся
массой покрывающих выступы обрыва.
Море уходило за горизонт, затянутый темными тучами.
Внизу, на каменистом пляже, Цири неожиданно обнаружила полузаваленный
галькой гигантский рыбий скелет с чудовищно огромным черепом. Зубы,
rnpw`bxhe в выбеленных временем челюстях, были не меньше трех пядей длины,
а в пасть, казалось, можно въехать на лошади и спокойно, не задевая за
позвоночник, продефилировать под порталами ребер.
Существуют ли в ее времени и в ее мире подобные рыбы, Цири не знала.
Они проехали по краю обрыва, а чайки и альбатросы совсем не пугались и
неохотно уступали им дорогу, более того, пытались клюнуть и ущипнуть
Кэльпи и Иуарраквакса. Цири сразу же поняла, что здесь никогда не видели
ни человека, ни лошади, ни единорога.
Иуарраквакс фыркал, тряс головой и рогом, явно беспокоился. Оказалось,
не напрасно.
Что-то затрещало, совсем как раздираемое надвое полотно. Крачки
взлетели, крича и хлопая крыльями, белое облако на мгновение затянуло все
вокруг. Воздух над обрывом неожиданно завибрировал, затуманился, как
залитое водой стекло, и лопнул. В трещины влилась тьма, а из тьмы высыпали
всадники. Вокруг плеч у них развевались плащи, красно-амарантово-
кармазинный цвет которых напоминал зарево пожара на небе, освещенном блес
ком заходящего солнца.
Dearg Ruadhri, Красные Всадники.
Еще не успел утихнуть гомон птиц и тревожное ржание единорога, а Цири
уже заворачивала лошадь и посылала ее в галоп. Но воздух разорвался, и с
другой стороны, из разрыва, развевая плащами-крыльями, вылетели новые
конники. Полукруг облавы замыкался, прижимая их к пропасти. Цири крикнула,
выхватывая Ласточку из ножен.
Единорог призвал ее резким сигналом, врезавшимся в мозг словно игла. На
этот раз она поняла сразу. Он указывал дорогу. Прорыв в кольце. Сам же
поднялся на дыбы, пронзительно заржал и ринулся на эльфов, грозно выставив
рог.
- Конёк!
Спасайся, Звездоокая! Не дай себя схватить!
Она прижалась к гриве.
Двое эльфов с арканами в руках загородили ей дорогу. Попытались накинуть
арканы на шею Кэльпи. Кобыла ловко отвела голову, ни на миг не замедляя
бега. Цири одним взмахом меча рассекла другую петлю, криком подогнала
Кэльпи. Кобыла мчалась как вихрь.
Но на пятки уже наступали другие всадники, она слышала их крики, топот
копыт, хлопанье плащей. "Что с Коньком? - подумала она. - Что они сделали
с ним?"
Рассуждать было некогда. Единорог прав, нельзя им позволить снова
схватить себя. Необходимо нырнуть в пространство, укрыться, затеряться в
лабиринте мест и времен. Она сконцентрировалась, с ужасом ощущая одну лишь
пустоту и странный звонкий, нарастающий шум.
"Они пытаются взять меня заклинаниями, - подумала она. - Связать чарами.
Глупости! У чар есть предел. Я не позволю им приблизиться ко мне!"
- Быстрей, Кэльпи! Быстрей!
Вороная кобыла вытянула шею и понеслась как ветер. Чтобы еще сильнее
уменьшить сопротивление воздуха, Цири легла ей на шею.
Крики за спиной, мгновение назад громкие и опасно близкие, утихли,
заглушенные гомоном испуганных птиц. Потом стали совсем тихими. Далекими.
Кэльпи мчалась так, что свистело в ушах.
В далеких криках погони послышались нотки ярости. Всадники поняли, что
им не справиться. Что они никогда не догонят вороной кобылы, летящей без
устали, легко, мягко и изящно, словно гепард.
Цири не оглядывалась. Но знала, что за ней гнались долго. До того
момента, когда их собственные лошади начали хрипеть и храпеть, спотыкаться
и почти до земли опускать ощеренные и покрытые пеной морды. Только тогда
они сдались, лишь посылая ей вслед проклятия и бессильные угрозы.
Кэльпи неслась как вихрь.
Место, в которое она сбежала, было сухим и ветреным. Резкий воющий ветер
быстро осушал слезы.
Она была одна. Снова одна. Одна как перст.
Странник, вечный путник, моряк, затерявшийся в бескрайних морских
просторах, в архипелаге мест и времен.
Моряк, потерявший надежду.
Ветер свистел и выл, гнал по истрескавшейся земле шары высохших трав.
Ветер осушал слезы.
В черепе холодная ясность, в ушах шум, однообразный шум, как в
