Коротким светом молнии разгорелся вдоль горизонта небосклон. Ветер
усилился, сыпанул в глаза пылью и сухими листьями.
Единорог заржал, выдал ментальный сигнал.
Нельзя терять ни минуты. Единственная наша надежда в быстром бегстве.
В нужное место и нужное время. Поспешим. Звездоокая.
"Я - Владычица Мира. Я - Старшая Кровь.
Я - кровь от крови Лары Доррен, дочери Шиадаль".
Иуарраквакс заржал, поторопил. Кэльпи поддержала протяжным фырканьем.
Цири натянула поводья.
- Я готова, - сказала она.
Шум в ушах. Блеск и свет. А потом - тьма.
Суд над Йоахимом де Веттом, приговор и казнь большинство историков
обычно объясняют бурной, жестокой и тиранической натурой императора
Эмгыра. Нет недостатка (особенно у авторов - любителей беллетризации) в
догадках и гипотезах о мести и разборках совершенно личного свойства.
Теперь пришло время сказать правду, одну только правду, и ничего, кроме
правды, которая любому серьезному исследователю вполне очевидна. Герцог де
Ветт командовал оперативной группой "Вердэн" таким образом, для которого
определение "неудачно" следует считать исключительно деликатным. Имея под
началом двукратно превосходящие силы, он отступил на север, а всю
активность подчиненных ему подразделений направил на борьбу с вердэнскими
гверильясами. Группа "Вердэн" обращалась с населением исключительно
изуверски. Результат можно было легко предсказать, ибо он был неизбежен:
если зимой силы инсургентов составляли неполных полтысячи человек, то
весной восстала почти вся страна. Преданного империи короля Эрвилла убили,
и восстание возглавил его сын, принц Кистрин, симпатизировавший
нордлингам. Имея на фланге десанты пиратов из Скеллиге, с фронта -
наступающих из Цидариса нордлингов, а на тылах - повстанцев, де Ветт
запутался в хаосе борьбы и терпел поражение за поражением. Тем самым он
задержал наступление Группы "Центр" и, как установлено, вместо того чтобы
связывать крыло нордлингов, группа "Вердэн" связывала Менно Коегоорна.
Нордлинги незамедлительно перешли к контрударам, разорвали кольцо вокруг
Майены и Марибора, сведя на нет шансы быстрого повторного захвата этих
важных укреплений.
Неспособность и глупость де Ветта имели также чисто психологический
аспект. Лопнул миф о непобедимости Нильфгаарда. К армии нордлингов начали
сотнями присоединяться добровольцы.
Рестиф де Монтолон.
"Северные войны - мифы, ложь и полуправда".
ГЛАВА 6
Чего уж скрывать, Ярре был сильно разочарован. Воспитание в храме и
его собственная открытая натура привели к тому, что он верил в людей, в их
доброту, благожелательность и бескорыстие. От этой веры мало что осталось.
Он уже две ночи проспал на дворе, в остатках стогов, а теперь дело шло
к тому, что таким же образом он проведет и третью ночь. В тех селах, где
он просил пустить его на ночлег, отвечали либо угрюмым молчанием, либо
ругательствами и угрозами. Не помогало, когда он говорил, кто он и какова
цель его странствия.
Очень, очень разочаровали его люди.
Смеркалось быстро. Паренек быстро шагал по тропинке среди полей.
Высматривал стог, отчаявшийся и убитый перспективой очередной ночи под
открытым небом. Правда, март выдался исключительно теплым, но ночью
становилось по-настоящему холодно. И по-настоящему страшно.
Ярре глянул на небо, на котором, как и каждую ночь уже почти неделю,
видна была красно-золотая пчела кометы, пересекающей небо с запада на
восток, и протянувшийся за нею мерцающий огненный хвост. "Интересно, -
думал Ярре, - что в действительности может предвещать это удивительное,
упоминаемое во многих пророчествах явление?"
Задерживаться он не стал. Делалось все темнее. Дорожка шла вниз, в
заросли кустов, принимающих в полумраке самые причудливые очертания.
Снизу, оттуда, где было еще темнее, веяло холодом, неприятным запахом
гниющих трав и чем-то еще.
Чем-то очень нехорошим.
Ярре остановился. Попробовал убедить себя, что по спине и плечам
ползает не страх, а холод. Впустую.
Берега заросшего лозняком и искривленными ивами канала, черного и
блестящего, как свежевылитая смола, стягивал невысокий мостик. В тех
местах, где балки прогнили и провалились, зияли продолговатые дыры, перила
были сломаны, стойки погружены в воду. За мостиком ивы росли плотнее. Хоть
до настоящей ночи было еще далеко, хоть далекие луга за каналом все еще
светились висящей на стеблях трав пряжей тумана, здесь, меж ив, царила
тьма. Во мраке Ярре нечетко различал развалины какой-то постройки,
вероятно, мельницы, шлюза или угрекоптильни.
"Надо перейти мостик, - подумал он. - Ничего не поделаешь, надо. Хоть
я кожей чую, что там, во тьме, затаилось что-то недоброе, на другую
сторону канала перейти надо. Я просто обязан перейти канал, как это сделал
бы мифический вождь или герой, о котором я читал в истлевших манускриптах
в храме Мелитэле. Перейду канал, и тогда... Как там было? Карты брошены?
Нет - кости брошены. Позади останется мое прошлое, впереди раскинется мое
будущее".
Он ступил на мостик и тут же понял, что предчувствие его не обмануло.
Понял еще прежде, чем увидел. И услышал.
- Ну что? - прохрипел один из тех, что загородили ему дорогу. - Не
говорил я? Говорил, мол, посидеть малость и кто-нито притопает.
- Верно, Окультих. - Второй из вооруженных толстыми палками типов
слегка шепелявил. - И верно, ты у наш не хужее ворожеи аль волхва. Ну,
прохожий, шам-один идет! Давай, чего там у тебя ешть, хошь по доброте
швоей, иль дернуть тебя придешша?
- У меня ничего нет! - что было сил крикнул Ярре, хоть и невелика была
надежда на то, что кто-нибудь услышит и примчится на выручку. - Я бедный
странник! У меня нет ни гроша в кармане! Что ж отдавать-то вам? Палку эту?
Одежду?
- И энто тожить, - сказал шепелявый, и в его голосе было что-то такое,
что заставило Ярре вздрогнуть, - потому как надобно тебе знать, странничек
убогий, по правде-то мы тута, при желании будучи, девки какой-никакой
дожидалися. Но коли ночь уж на носу, никто, видать, не придет из девок-то,
и стало быть, на безрыбье и рак рыба. Хватайте, ребяты!
- У меня нож! - взвизгнул Ярре. - Предупреждаю! У него действительно
был нож. Ярре умыкнул его из храмовой кухни за ночь до бегства и спрятал в
суме. Но ни разу не пускал в дело. Его парализовало - и поразило -
сознание того, что все это бессмысленно и никто ему не поможет.
- Нож у меня, говорю!
- Это ж надо! - усмехнулся шепелявый, подходя ближе. - Нож у него,
вишь ты. Кто б мог подумать!
Ярре не мог бежать. Ужас превратил его ноги в два врытых в землю
столба. Горло петлей стянул спазм.
- Эгей! - вдруг крикнул третий молодым и удивительно знакомым голосом.
- Я ж его навроде бы знаю! Ну да, ну конечно ж, знаю я его! Отстаньте,
говорю, знакомый это. Ярре! Ты меня узнаешь? Мэльфи я! Эй, Ярре! Узнаешь
друга Мэльфи?
- У... узнаю. - Ярре изо всех сил боролся с отвратительным,
неодолимым, незнакомым ему раньше ощущением. Только когда почувствовал
боль в бедре, которым ударился о бревна моста, понял, что это за ощущение.
Ощущение потери сознания.
- Ого, вот так неожиданность, - повторил Мэльфи. - Вот-те случай так
случай! Во, глянь-ка, своячка случилось встренуть! Из Элландера знакомца!
Друга! А, Ярре?
Ярре проглотил кусок твердой и тягучей словно подметка солонины,
которой его угостила странная компания, заел печеной репой. Он не ответил,
только кивнул в сторону окружающей костер шестерки.
- И куда ж ты направляешься-то, Ярре?
- В Вызиму.
- Ха! Так и нам ведь в Вызиму! Во совпадение-то! А, Мильтон? Ты
Мильтона-то помнишь, Ярре?
Ярре не помнил, не был уверен, видел ли его вообще когда-нибудь.
Впрочем, Мэльфи тоже слегка преувеличивал, величая его другом. Это был сын
бондаря из Элландера. Когда они вместе посещали начальную храмовую школу,
Мэльфи регулярно и чувствительно колотил Ярре и называл его при этом
ублюдком, зачатым без отца и матери в крапиве. Так тянулось около года, по
окончании которого бондарь забрал сына из школы, поскольку стало ясно, что
подросток годен исключительно для бочек. Так Мэльфи, вместо того чтобы в
поте лица своего познавать секреты чтения и чистописания, в поте того же
лица строгал клепки в мастерской отца. А когда Ярре выучился и по
рекомендации храма был принят на должность помощника писаря в городском
суде, бондарь-сын, по примеру отца, кланялся ему в пояс, совал презенты и
демонстрировал дружбу.
- ...в Вызиму идем, - продолжал свое повествование Мэльфи. - В армию.
Все мы туда как один в армию идем. Вон те, понимаешь, Мильтон и Огребок,
сыновья кметовы, по данной повинности набраны. Сам знаешь...
- Знаю. - Ярре окинул взглядом кметовых сыновей, светловолосых,
одинаковых как братья, грызущих какое-то неизвестное испеченное на углях
едово. - По одному с десяти ланов. Ланный контингенс(5). А ты, Мэльфи?
- Со мной, - вздохнул бондарев сын, - все вышло так: по первому разу,
когда цеха должны были выделять рекрутов, отец откупился и жребий не
тянул. Но номер не прошел, пришлось тянуть второй раз, потому как так
решил город... Сам знаешь...
- Знаю, - снова подтвердил Ярре. - Дополнительный набор контянгенса
Совет города Элландера установил законом от шестнадцатого января. Это было
необходимо, учитывая опасность нильфгаардского нападения.
- Нет, Щук, ты токо послушай, как поёть, - хрипло влез в разговор
крепкий и остриженный чуть не наголо тип, которого называли Окультихом и
который первым окликнул его на мосту. - Господинчик! Вумник какой!
- Умник, - протяжно поддержал второй крупный парень с вечно
прилепленной к круглой физиономии глуповатой усмешкой. - Мудрила, ишь!
- Заткнись, Клапрот, - медленно прошепелявил тот, кого называли Щуком,
самый старший среди них, рослый, с отвислыми усами и подбритым затылком. -
Ешли умник, годитша пошлушать, кады треплецца. Пользительношть от того
могет быть. Наука, значицца. А наука никому никогда не навредила. Ну,
почти никогда. И почти никому.
- Что верно, то верно, - согласился Мэльфи. - Он, Ярре, стало быть, и
впрямь не дурак, читательный и писательный... Ученый. Он же ж в Элландере
за судебного писаря трудился, а в храме Мелитэле у него в попечительности
цельный книгосбор был...
- А чего ж тады, любопытштвую, - прервал Щук, рассматривая Ярре сквозь
дым и искры, - такой шубедно-храмовшко-зашранный книжник делает на
вызимшком большаке?
- Как и вы, - повторил юноша. - В армию иду записываться.
- А чегой-то, - глаза Щука блеснули, отражая свет, как глаза большой
рыбины в свете лучины на носу лодки, - чего, интерешуюшь,
шудебно-храмошкой мудрец в армии найтить могёт? Потому как ведь не по
набору идет? Э? Ведь же кажный дурак знаеть, што храм ишключен иж
контингенша и не обяжан рекрутов поштавлять. Да и то ишшо кажный дурень
жнает, што кажный шуд швого пишарчука от шлужбы могет защитить и не
объявлять. Дык как же энто получаецца, милшдарь чиновник?
- Иду в армию добровольцем, - объяснил Ярре. - Сам иду, по своей воле,
не по контингенсу. Частично по личным побуждениям, но в основном из
чувства патриотического долга.
Компания взревела громким гудливым, хоровым хохотом.
- Гляньте, ребяты, - проговорил наконец Щук, - какие шупроворечивошти
порой в человеке шидят. Две натуры. Вот, парень. Кажалошь бы, ученый и
бывалый, к тому ж, нешомененно, от рожжения не дурак. Жнать бы должен, што
