на войне творицца, понимать, кто кого бьет и того и гляди шовшем доконает.
А он, как шами шлышали, беж принуждения, по швоей воле, из патеротичной
обяжанношти, хотит к проигрываюшшей партии приштать.
Никто не прокомментировал. Ярре тоже молчал.
- Этакая патеротичная обяжанношть, - сказал наконец Щук, - обнаковенно
больноголовым пришучна, хочь, может, и храмово-шудебным вошпитанникам тож.
Но тута речь шла и о каких-то личных побуждениях. Шильно я любопытштвую,
какие это такие личные побуждения у его?
- Они настолько личные, - отрезал Ярре, - что я не стану о них
говорить. Тем более что вы, милсдари, и о своих побуждениях не очень
торопитесь рассказать.
- Глянь-ка, - проговорил, нарушив минутную тишину, Щук, - ежели б
какой-никакой проштак так шо мной жаговорил, то б он ш ходу по мордашам
огреб. Но ежели ученый пишарчук... Такому прошшаю... на первый раж. И
отвечу: я тожить до войшка иду. И тожить добровольцем.
- Дабы, словно какой больноголовый, пристать к проигрывающим? - Ярре
сам удивился, откуда в нем вдруг взялось столько наглости. - Попутно
обирая странников на мостах?
- Он, - захохотал Мэльфи, упреждая Щука, - все еще обижается на нас
из-за засады на мосте. Перестань, Ярре. То так, игранка была. Шутковали
мы. Невинная такая шутка-то! Верно, Щук?
- Ага. - Щук зевнул, щелкнул зубами. - Игранки такие, невинные. Жижнь
тошклива, ошовеешь вконец. Точно навроде теленка, которого в жареж ведут.
Потому токмо шуткой, либо игранкой ее шебе можно ражвешелить. Ты так не
шшитаешь, пишарчук?
- Считаю. В принципе.
- Ну и порядок. - Щук не спускал с него слезящихся глаз. - Потому как
иначе никчемной был бы иж тебя для наш компаньон, и лучче б тебе в Выжиму
одному идтить. Да хочь бы и сразу.
Ярре смолчал. Щук потянулся.
- Я шказал, што хотел. Ну, ребяты, пошутковали мы, поигралишя, а
теперича и передохнуть надыть. Ежели к вечеру хочим в Выжиму попашть, то ш
шолнышком отправляцца будем.
Ночь была очень холодной. Несмотря на усталость, Ярре, свернувшись
калачиком под опончей и поджав ноги чуть не до подбородка, уснуть никак не
мог. Когда же наконец уснул, то спал скверно, его все время будили сны.
Большую часть он не запомнил. Кроме двух. В первом сне знакомый ведьмак
Геральт из Ривии сидел под нависшей со скалы длинной сосулькой.
Неподвижный, обледеневший и до половины засыпанный валящим снегом. Во
втором сне Цири на вороной кобыле, прижавшись к гриве, мчалась галопом
между искореженными ольхами, пытающимися схватить ее кривыми ветками.
Да еще перед самым рассветом приснилась ему Трисс Меригольд. После
прошлогоднего пребывания в храме чародейка снилась ему несколько раз. Сны
принуждали Ярре делать то, чего он впоследствии очень стыдился.
Сейчас, надо понимать, ничего постыдного не случилось. Просто было
очень холодно.
Утром действительно, едва взошло солнце, все семеро отправились в
путь. Мильтон и Огрёбок, кметовы сыновья из данного контингенса,
подбадривали себя солдатской песенкой:
Слышишь звон солдатских лат?
На войну спешит солдат!
Прочь, девчонка, кыш с дороги!
Уноси скорее ноги,
А не то прижму к груди!
"Жми, родименький, не жди!"
Щук, Окультих, Клапрот и примкнувший к ним бондарев сын Мэльфи
рассказывали друг другу забавные истории и анекдоты, невероятно, по их
мнению, смешные.
- ...а нильф и спрашивает: "Чем это тут так воняет?" А эльф ему:
"Говном!" Xa-xa-xal
- Ха-ха-хаааа!
- Ха-ха-ха! А такой слыхали? Идут нильф, эльф и краснолюд. Глядят,
мыша летит...
Чем сильнее разгорался день, тем больше они встречали на большаке
других странников, кметских телег, армейских подразделений. Некоторые
телеги были загружены нехитрым скарбом, за этими банда Щука шла чуть ли не
опустив носы до земли, будто гончие, подбирая что упало - то морковку, то
картофелину, то репу, порой даже луковицу. Часть "добычи"
предусмотрительно прятали на черный день, часть тут же поедали, не
прерывая изложения анекдотов.
- А нильф, фуууу! И обделался по самые уши! Ха-ха-ха, ха-ха-ха!
- Хаа, хаа, хаа! О боги, не выдержу... Обделался! Хааа, хааа...
- Хеее, хеее, хеее!
Ярре ждал случая и повода, чтобы отделиться. Не нравился ему Щук, не
нравился ему Окультих. Не нравились ему взгляды, которыми Щук и Окультих
окидывали обгонявшие их купеческие возы, кметские упряжки и сидящих на
фурманках женщин и девушек. Не нравился ему насмешливый тон Щука, когда
тот то и дело заводил речь о целесообразности идти в добровольцы в тот
момент, когда поражение и гибель очевидны и предопределены.
Запахло пашней. Дымом. В долине, среди ровных клеточек полей, рощиц и
блестящих, как зеркальца, рыбных прудиков, виднелись крыши построек.
Временами долетал далекий лай собак, мычание вола, крик петуха.
- Видать, не бедны эти деревушки, - прошепелявил Щук, облизывая губы.
- Небольшие, но ишкушные.
- Здесь, в долине, - поспешил объяснить Окультих, - низушки живут и
хозяивают. У них все искусно и ладно. Хозяйственный народец, карлички
энти.
- Нелюди проклятые, - просипел Клапрот. - Кобольды чертовы. Они тут
хозяйничают, а настоящему человеку из-за таких беда и нищета! Таким даже
война не помеха.
- На вшакий шлучай, - Щук растянул рот в неприятной ухмылке, -
жапомните, молодцы, эту деревушку. Ту, крайнюю, шреди бережок, у шамого
лешу. Жапомните как следовает. Ежели когда-нить захоцца мне туда в гошти,
не хотелошь бы плутать.
Ярре отвернулся, прикинувшись, будто не слышит, будто видит только
большак.
Они шли. Мильтон и Огрёбок, кметовы сыновья из данного набора,
затянули новую песню. Не такую армейскую, добрую. Немного даже как бы
пессимистическую. Которую можно было - особенно после предыдущих намеков
Щука - считать недобрым предзнаменованием.
А на войне, как на войне,
Хлебнешь несчастия вдвойне.
Не важно, стар ты или млад,
Фельдмаршал, сотник иль солдат,
Уж коли смерть тебя найдет,
То стороной не обойдет...
- Вон у того, - оценил угрюмо Окультих, - должны быть бабки. Если у
ево бабков нету - пусть меня в монахи постригут.
Человеком, из-за которого Окультих шел на такой огромный риск, был
бродячий торговец, идущий рядом с двуколкой, запряженной ослом.
- Бабки бабками, - прошепелявил Щук, - а ошлик тоже деньгу стоит.
Пошли-ка побыштрей, молодцы.
- Мэльфи, - схватил Ярре бондаря за рукав, - разуй глаза-то! Не
видишь, к чему дело идет?
- Так то ж всего лишь шуточки. - Мэльфи вырвал рукав. - Шуткует Щук,
шуткует.
Двуколка торговца была одновременно ларьком и могла превращаться в
прилавок за несколько минут. Конструкцию, которую тащил осел, украшали
яркие, с размахом намалеванные надписи. Судя по ним, торговец предлагал
бальзамы и охранные амулеты, эликсиры, фильтры и магические притирки,
стиральные средства, а сверх того искатели металлов, золотого песка и
трюфелей, а также безотказные приманки для рыб, уток и девок.
Торговец, худой и сильно придавленный бременем лет субъект, оглянулся,
увидел их, выругался и подогнал осла. Но осел, как всякий осел, и не думал
идти быстрее.
- Начну-кось я с ево, - тихо бросил Окультих. - Да и на тележке
чегой-нибудь отыщется.
- Ну, молодцы! - скомандовал Щук. - Раз-два! Управимша ш делом, пока
мало швидетелев на большаке.
Ярре, не понимая, откуда у него вдруг взялось столько мужества,
несколькими большими шагами опередил компанию и обернулся, загородив от
них торговца.
- Нет, - сказал он, с трудом выдавливая слова из перехваченного
спазмом горла. - Я не позволю...
Щук медленно распахнул кафтан и показал засунутый за пояс длинный нож,
даже на глаз острый как бритва.
- А ну, отойди, пишарчук, - зловеще прошепелявил он. - Ешли шея
дорога. Я думал, ты пригодишша в нашей компании, ан нет, уж шлишком тебя,
погляжу, твой храм швятым шделал, шлишком уж ты ладаном провонял. А ну,
отштупи ш дороги, иначе...
- А что тут происходит, а?
Из-за окружающих большак толстых раскидистых верб, самого
распространенного элемента йеменского пейзажа, появились две странные
фигуры.
У обоих мужчин были нафабренные и торчащие кверху усики, цветные штаны
с буффами, стеганые, украшенные ленточками кафтаны и огромные мягкие
бархатные береты с пучком перьев. Кроме висящих на широких поясах тесаков
и кинжалов, у обоих за спинами виднелись двуручные мечи длиной, пожалуй, в
сажень, с рукоятками в локоть и большими изогнутыми гардами.
Ландскнехты, подпрыгивая, застегивали штаны. Ни один не сделал даже
движения в сторону рукоятей страшенных мечей, однако Щук и Окультих
мгновенно сникли, а гигантский Клапрот опал, как надувная игрушка, из
которой выпустили воздух.
- Мы тута... Ну, мы воще-то ничево... - зашепелявил Щук. - Ничего
плохого...
- Только шуткуем, - пропищал Мэльфи.
- Никому никакого ущерба не сделано, - неожиданно проговорил согбенный
годами торговец. - Никому!
- Мы, - быстро вставил Ярре, - идем в Вызиму, в армию записываться.
Может, и вам с нами по пути, милостивые государи?
- И верно, - фыркнул ландскнехт, с ходу сообразив, в чем дело. - И мы
в Вызиму, можете идти с нами. Безопасней будет.
- Безопасней, это уж точно, - многозначительно добавил второй,
окидывая Щука долгим взглядом. - Все ж должно добавить, что мы недавно
видели здесь, в окрестности Вызимы, конный патруль. Уж очень они вешать
скоры, патрульные-то. Хреновая будет судьба разбойника иль грабителя,
которого на деле прихватят.
- И очень это хорошо. - Щук слегка воспрял духом, ощерился щербато. -
Очень это даже хорошо, милшдари, что ешть на поганцев закон и кара,
правильный это порядок. Двигаем в путь, в Выжиму, в армию, по
патеротическому жову души. Вжывает, штало быть, наш патеротижм.
Ландскнехт посмотрел на него долго и вполне презрительно, потом пожал
плечами, поправил меч за спиной и пошел по дороге. Его спутник, Ярре, а
также торговец с осликом и двуколкой двинулись следом, а позади, на
небольшом удалении, потопала Щукова рвань.
- Благодарю вас, - сказал после долгого молчания торговец, подгоняя
осла хворостинкой, - господа солдаты. Да и тебе благодарность, молодой
господин.
- А, ерунда, - махнул рукой ландскнехт. - Мы привыкли.
- Разные всякие в армию прутся. - Его спутник оглянулся через плечо. -
Как выпадет деревне или городку доля выдать с каждого десятого дана по
солдату, так пользуются случаем, чтобы от самой большой сволочи
отделаться. Вот. А потом тракты полны такими, а, да что говорить,
паршивцами. Ну ничего, уж там, в армии, их вышколят, вымуштрует
ефрейторская палка, научит негодяев порядку, когда раз-другой пройдутся
меж строя солдат.
- Я, - поспешил пояснить Ярре, - иду записываться добровольцем, не по
принуждению.
- Похвально, похвально. - Ландскнехт поглядел на него, подкрутил
нафабренные кончики усов. - И то, вижу, что тебя с детства из другой глины
лепили. Как же ты к ним-то пристал?
- Случай столкнул.
- Доводилось мне уже видывать, - голос солдата был серьезен, - такие
"случайные" столкновения и связи, когда побратавшихся под одну общую
шибеницу волокли. Сделай отсюда выводы, парень.
- Сделаю.
Прежде чем закрытое облаками солнце достигло зенита, большак вывел их
на тракт. Здесь пришлось остановиться надолго. Тут же толпилась и солидная
группа путников, пришедших раньше. Ярре и его компания вынуждены были
