рыцарь с пальцем, довольно часто попадалась Мать-Родина с развевающимися
седыми волосами, за спиной у нее пылали деревни и висели младенцы,
насаженные на острия нильфгаардских пик. Попадались также изображения
эльфов с окровавленными ножами в зубах.
Ярре вдруг обернулся и увидел, что они остались одни: он, ландскнехты
и торговец. Щук, Окультих, кметские новобранцы и Мэльфи испарились.
- Да-да, - подтвердил предположение ландскнехт, внимательно на него
глядя. - Смылись твои дружки при первой же возможности, за первым же
углом, замели след хвостами. И знаешь, что я тебе скажу, парень? Хорошо,
что ваши дорожки разошлись. И не стремись к тому, чтобы сошлись снова.
- Жаль Мэльфи, - проворчал Ярре. - В принципе-то он неплохой парень.
- Каждый сам выбирает свою судьбу. А ты - пошли с нами. Покажем, где
вербовочный пункт.
Они вышли на небольшую площадь, посреди которой на каменном возвышении
стоял позорный столб. Вокруг позорного столба толпились жаждущие
развлечений горожане и солдаты. Закованный в цепи осужденный, только что
получивший грязью в лицо, плевался и плакал. Толпа рычала и корчилась от
смеха.
- Эй! - крикнул ландскнехт. - Гляньте-ка, кого закандалили-то! Это ж
Фусон. Интересно, за что его так?
- За земледелие, - поспешил разъяснить тучный горожанин в волчьей дохе
и фетровой шапке.
- За что?
- За земледелие, - с нажимом повторил толстяк. - За то, что он сеял!
- Хо! Ну это уж вы, простите, навалили, будто вол после долгой жвачки,
- засмеялся ландскнехт. - Я Фусона знаю, он сапожник, сапожников сын и
сапожников внук. В жизни он не пахал, не сеял, не жал. Ну, говорю, ляпнули
вы с этим сеянием, аж дух пошел.
- Собственные слова бейлифа! - распетушился мужчина. - Он будет у
позорного столба до зари стоять за то, что сеял! А сеял он, злостник, по
нильфгаардскому наущению и за нильфгаардские сребреники... Дивное, правду
сказать, зерно сеял, какое-то, похоже, заморское... О, вспомнил.
Дефетизьму(6), вот чего.
- Верно-верно! - воскликнул продавец амулетов. - Слыхал я, говорили о
том, нильфгаардские шпионы и эльфы мор ширят, колодцы, источники и ручьи
разными ядами отравляют: то дурманом, то цикутой, то лепрой, то
дефетизмами всякими.
- Ага, - кивнул горожанин в волчьей дохе. - Вчера двух эльфов
повесили. Как пить дать за это ж самое отравление.
- За углом этой улочки, - показал ландскнехт, - корчма, в которой
заседает вербовочная комиссия. Там растянута большая тряпка, на ней
темерские лилии, кстати, знакомые тебе, парень, так что попадешь
безошибочно. Ну, будь здоров! Дай нам боги встретиться в лучшие времена.
Бывайте и вы, господин перекупщик.
Торговец громко кашлянул.
- Милостивые государи, - сказал он, копаясь в баулах и шкатулках, -
позвольте за вашу помощь... Во знаки благодарности...
- Не беспокойтесь, добрый человек, - улыбнувшись, сказал ландскнехт. -
Помогли, вот и все. И на том конец, что тут говорить...
- А может, чудотворную мазь от прострелов? - Торговец отыскал что-то
на дне шкатулки. - Может, универсальное и безотказное средство супротив
бронхита, подагры, паралича? Перхоть тоже облегчает. Может, бальзам
смоляной супротив ужаления пчелиного, змеиного и вампирьего? Или талисман
для защиты от последствий дурного сглаза?
- А может, у вас есть, - серьезно спросил второй ландскнехт, -
что-нибудь для защиты от последствий скверной жратвы?
- Есть! - крикнул, расцветая, торговец. - Вот весьма эффективное
средство, из магических кореньев изготовленное, пахучими зельями
приправленное. Достаточно трех капель после еды. Прошу, берите, милостивые
государи!
- Благодарствуйте. Я пошутил. Ну, бывайте! Бывай и ты, парень. Успеха
тебе!
- Вежливые, воспитанные и приличные, - оценил торговец, когда солдаты
скрылись в толпе. - Не каждый день таких встречаешь. Ну и ты тоже помог
мне, юнош. Что ж подарить-то тебе? Амулет громоотводный? Противоядие?
Черепаший камень, супротив ведьмовых прелестностей действующий? Хм. Есть и
трупий зуб против лести чужой, есть и кусок усушенного дьявольского
дерьма, его хорошо в правом башмаке носить...
Ярре оторвал взгляд от людей, яростно смывающих со стены дома надпись
"ДОЛОЙ ПОГАНУЮ ВОЙНУ", и сказал:
- Бросьте. Мне пора.
- О! - воскликнул торговец, вытаскивая из шкатулки латунный
медальончик в форме сердечка. - Это должно тебе пригодиться, юнош, потому
что эта вещь в самый раз для юных. Это раритет редкостный, у меня такой
только один. Чудодейственный амулет. Он делает так, что о носящем его
милка не забудет никогда, даже ежели их разделяет время и версты. Взгляни,
вот тут отворяется, а внутри листок из тонкого папируса, на этом листике
достаточно написать магическими чернилами, красными, они у меня есть, имя
любимой, и она не забудет, сердца не отринет, не покинет и не предаст. Ну?
- Хм-м-м. - Ярре слегка покраснел. - И не знаю даже....
- Какое имя? - Торговец погрузил тонко оструганную палочку в
магические чернила. - Написать?
- Цири. То есть - Цирилла.
- Готово. Бери.
- Ярре! А ты, черт побери, что тут делаешь? Ярре резко обернулся. "Я
надеялся, - подумал он машинально, - что оставил позади свое прошлое. Все.
И что теперь все будет новым. А тут чуть не на каждом шагу наталкиваешься
на старых знакомых".
- Господин Деннис Кранмер?
Краснолюд в тяжелой шубе, кирасе, с карвашами(7) на предплечьях и
лисьей шапке с пучком перьев, окинул быстрым взглядом паренька, торговца,
потом снова паренька.
- Что ты тут делаешь, Ярре? - сурово спросил он, топорща брови, бороду
и усы.
Юноша несколько мгновений молчал, решая, не солгать ли, а для
достоверности не вплести ли в ложь версию благорасположенного торговца. Но
почти тут же раздумал. Деннис Кранмер, служивший некогда в гвардии князя
Элландера, пользовался репутацией краснолюда, которого трудно обмануть.
Так что и пробовать не стоило.
- Хочу в армию вступить.
Он знал, каким будет следующий вопрос.
- А Нэннеке разрешила?
Отвечать не было нужды.
- Ты сбежал! - затряс бородой Деннис Кранмер. - Просто сбежал из
храма. А Нэннеке и жрицы там рвут у себя волосы на головах.
- Я оставил записку, - бухнул Ярре. - Господин Кранмер, я не мог... Я
должен был... Негоже бездействовать, когда враг на пороге... В грозный для
отчизны час... А к тому же она... Цири... Матушка Нэннеке ни за что не
соглашалась, хотя три четверти девушек из храма послала в армию, а мне не
позволила... А я не мог...
- Вот и сбежал, - нахмурился краснолюд. - Тысяча чертовых дьяволов, я
обязан связать тебя и отправить в Элландер с курьерской почтой! Чтобы там
заперли тебя в яме под замком и держали, пока жрицы не явятся за посылкой.
Я должен... - Он гневно засопел. - Ты когда последний раз ел, Ярре? Когда
у тебя во рту последний раз была горячая пища?
- По настоящему горячая? Три... Нет, четыре дня назад.
- Пошли.
- Ешь медленнее, сынок, - посоветовал Золтан Хивай, один из дружков
Денниса Кранмера. - Вредно жрать наспех, не прожевывая как следует. Куда
ты так спешишь? Поверь, никто у тебя эту пищу не отберет.
Ярре не был так уж в этом уверен. В главном зале постоялого двора "Под
кудлатым мишкой" как раз шел кулачный бой. Под аккомпанемент рева дружков
из Добровольческой Рати и аплодисменты городских проституток два
приземистых и широких как печки краснолюда дубасили друг друга кулачищами
так, что аж гул стоял. Скрипел пол. Падали столы, стулья и посуда, а
брызги разлетающейся из разбитых носов крови сыпались вокруг дождем. Ярре
только и ждал, когда кто-нибудь из бойцов рухнет на их офицерский стол,
свалив деревянный поднос со свиными рульками, миску пареного гороха и
глиняные кувшины. Он быстро проглотил уже откушенный кусок сала, исходя из
соображений, что то, что проглочено, - твое.
- Я не очень понял, Деннис, - второй краснолюд, которого называли
Шелдоном Скаггсом, даже головы не повернул, хотя один из бойцов чуть не
задел его, размахивая руками, - если этот парень - жрец, то что его
вынудило вербоваться? Ведь жрецам кровь проливать не полагается.
- Он воспитанник храма, а не жрец.
- Никогда, черт побери, не мог уразуметь этих путаных человеческих
предрассудков. Ну, над чужими верованиями смеяться нехорошо... Однако
получается, что этот парень, хоть и в храме воспитывался, не имеет ничего
против пролития крови. Особенно нильфгаардской. Ну как, парень?
- Оставь его в покое, Скаггс.
- Почему ж? Я охотно отвечу. - Ярре откусил кусок рульки и забросил в
рот горсть гороха. - Дело обстоит так: проливать кровь можно на войне
справедливой. При защите высших интересов. Поэтому я и записываюсь.
Родина-Мать зовет.
- Вы сами видите, - Шелдон Скаггс повел взглядом по спутникам, - сколь
правды в утверждении, будто люди - раса близкая нам и родственная, будто
мы выросли из того же корня, что и они. Самое лучшее тому доказательство
сидит между нами и трескает горох. Иными словами, уйму таких же дурных
голов можно встретить и меж юных краснолюдов.
- Особенно после Майенского похода, - холодно заметил Золтан Хивай. -
После выигранной баталии всегда возрастает наплыв добровольцев. Наплыв
прекратится, как только разойдется весть о двигающемся вверх по Ине войске
Менно Коегоорна, оставляющем за собою лишь землю и воду.
- Только б тогда не начался "наплыв" в обратную сторону, - буркнул
Кранмер. - Я как-то добровольцам не очень доверяю. Между прочим, каждый
второй дезертир - бывший доброволец.
- Как вы можете... - Ярре чуть не подавился. - Как вы можете,
господин, говорить такое... Я из идейных соображений... Иду на войну
справедливую и праведную. Родина-Мать...
От удара, который, как показалось юноше, потряс фундамент здания, один
из дерущихся краснолюдов рухнул, пыль из щелей пола взвилась под потолок.
Однако на этот раз побежденный, вместо того чтобы вскочить и садануть
соперника, неловко и бестолково шевелил конечностями, очень напоминая
большого перевернутого на спину майского жука.
Деннис Кранмер встал.
- Вопрос решен, - сказал он громко, оглядывая зал. - Место командира
роты, пустующее после геройской смерти Эльканы Фостера, павшего на поле
брани под Майеной, получает... Как там тебя, сынок? Запамятовал я.
- Бласко Грант. - Победитель кулачного боя выплюнул на пол зуб.
- ...получает Бласко Грант. Есть еще какие-либо спорные вопросы
касательно продвижения по службе? Нет? Ну и славно. Хозяин! Пива! Так о
чем мы говорили-то?
- О войне справедливой, - принялся перечислять Золтан Хивай, загибая
пальцы. - О добровольцах. О дезертирах.
- Именно, - прервал Деннис. - Я знал, что хотел к чему-то вернуться.
Речь шла о дезертирующих и предающих добровольцах. Мне вспоминается
цинтрийский корпус Виссегерда. Сволочи, оказывается, даже не сменили
штандарта. Мне об этом сказали кондотьеры из вольной Компании из отряда
Джулии Сладкой Ветреницы. Под Майеной хоругвь Джулии столкнулась с
цинтрийцами. Они шли в авангарде нильфгаардской облавы, под теми же
знаменами со львами...
- Их призвала Родина-Мать, - угрюмо вставил Скаггс. - И императрица
Цири.
- Тише, - прошипел Деннис.
- Верно, - проговорил молчавший до тех пор четвертый краснолюд, Ярпен
Зигрин. - Тише. И к тому ж тише тихости! И не от страха перед шпиками, а
потому, что не следует болтать о том, о чем не имеешь ни малейшего
понятия.
- А ты, Зигрин, - выпятил бороду Скаггс, - такое понятие, значит,
